Мое Сиятельство приняли, но без должного внимания. Совратительница сидела у зеркала, в том же воздушном пеньюаре. Не удивительно, что бард тронулся рассудком. Было от чего.
— Граф, я не готова принимать гостей. Мой туалет не закончен, — укорила меня маркиза, пудря прелестный подбородок.
Я задержался с ответом. То, что скрывалось за прозрачным складками сорочки, смущало и тревожило дурную наследственность. Мои пращуры были родом со знойного юга.
— Драгоценная моя маркиза, я пришел просить об одолжении, — начал я издалека.
— С удовольствием вас выслушаю, — не отвлекаясь от нанесения косметики, наблюдала за мной Югоне в зеркале. — Если вы перестанете таращиться на меня и вспомните о воспитанности.
Нашла кому говорить о манерах и морали! И главное кто!?
— Ваше лицо достойно кисти иконописца, — польстил я хозяйке комнат.
Маркиза приостановила укладку грима, отложила пудреницу и медленно повернулась ко мне. От движения по шелку полыхнули-побежали сполохи, и тело под бесстыдной одежкой окуталось в перламутровый блеск.
— Лицо? И только? — наивность взгляда сменила дурашливая насмешливость.
Я почувствовал себя полным придурком.
— Вы не договорили, — грациозно поднялась с пуфика Югоне. Тонкотканные покровы едва не соскользнули с её провоцирующих форм.
Вай! Вай! Вай! — запричитал я. — Прямое оскорбление инстинктов!
Маркиза сделала малюсенький шаг… шажок… шажочек ко мне.
Вчера, что было Рождество? Раздача подарков продолжается! — попытался я совладать с собою и спросил обольстительницу.
— Вы хотите заполучить и мое сердце?
— Ваше сердце? На кой оно мне, — отмахнулась Югоне от вопроса. Её личико сжалось в милую мордашку. — У вас здесь так скучно…
— Полностью согласен, драгоценная маркиза, — шаркнул ножкой в галантном поклоне я перед маркизой. — У нас тут не балаган.
— Вы говорили об одолжении, — напомнила Югоне мне, заявленную минуту назад цель визита.
В наш дивный разговор внезапно вмешался длинный сигнал горна.
— Полк возвращаются, — зачем-то произнес я, не поверив своим ушам.
— Что за одолжение? — в сытых глазах маркизы блеснул искорка-правокатор.
Не раскисай ваше благородие! — держал я удар, но теперь было не до разговоров. О чем возвестила дудка с крепостной стены?
— В другой раз, маркиза! — заторопился я к выходу. — У нас будет время переброситься парой слов.
Я не был занесен в коллекцию маркизы, а маркиза не приобщена к моему послужному амурному списку. Шагая по длинному коридору, такому длинному словно спустился в тоннель под Ла-Маншем, похвалил себя за проявленные выдержку и достоинство. Меня поддержал и некий червячок, запиликавший в сокровенных катакомбах моего "я" токкату печали и тоски. Что за букашка взялась музицировать? И что хотела она исторгнуть из замордованной геройством души? Кто знает… Не до этого…
С Маршалси, пропыленным и гордым, мы столкнулись в низу, в вестибюле. Я собирался выходить, он же наоборот ввалился в дверь.
— Как заказывали, сеньор граф. Победа! — рапортовал Маршалси, присматриваясь проскользнуть в кухню.
— Жажду подробностей с фронта событий, — преградил я дорогу оголодавшему лейтенанту.
— А как насчет еды? — взмолился Маршалси. — Жрать хочу больше чем грешник исповедаться!
— Сначала подробности, — настаивал я, рискуя не пускать голодальца в хлебосольный тыл. Ведь чревоугодие Маршалси страшнее стенобитного тарана.
— Тогда меняясь. Еда против моего презента.
— Гордого, белого в яблоках, для праздничных выездов, жеребца, — поморщился я, шаблонной очевидности. Вассалы обыкновенно дарят своим сюзеренам какую-нибудь выдающуюся конягу, возить барский геморройный зад на парады и удивлять фавориток ездовой выучкой и осанкой. Хотя какая ж езда если геморрой?
— Скажешь! — обиделся Маршалси. — Четверик понурых меринков в синяках, негожих для скачки, но необходимых для поправки материального положения манора.
— Даже так! Показывай трофеи, — ухватив за рукав, развернул я Маршалси к выходу. — И как там мои копейщики?
— Стояли не шелохнулись. Берг, как не пыжился, не смог заставить отступить твоих каторжников.
— Рад слышать, что не ошибся, — толкал я упиравшегося Маршалси к дверям. Он сдался.
— Эх, жизнь! Кровь лей да еще не жравши ходи! Где же милость сюзерена и небес?
— Нашел, кому на жалость давить. Нас на соленую слезу не купишь! — ответил я и за себя и за небожителей.
Покинув вестибюль дома, мы направились к казармам. Первое, что бросилось в глаза, непривычное многолюдье. По парку, в ту же сторону что и мы, кто мелким шагом, кто скорой рысью двигалось уйма народу. У часовни собрался, чуть ли не митинг, а уж к казарменной площади пришлось проталкиваться сквозь зевак.
Копейщики стояли грозной сплоченной группой. Возле них суетился викарий, в сопровождении служки, державшего в охапке вольные, дарственные и паевые.
— Уговор есть уговор, — прокомментировал я действия преподобного и махнул рукой. Продолжайте мол. Лично поприсутствовать при сатисфакции героев желания не изъявил. Нашему ли благородию радеть за сермяжную правду.
Проследовав далее, мы подошли к оцеплению рейтар.
— Ваше Сиятельство! — обратился ко мне знакомый сержант, вынырнув из строя. — Соблаговолите, разговаривать с сеньорами пленными?
— Конечно, соблаговолю, — усмехнулся. — Для чего я притащился сюда, как не воздать по заслугам. Аз езмь воздам!
Ряды рейтар заволновались и вытолкнули ко мне холеного, тощего, седовласого и наглого.
— Сеньор Марк Бии, сеньор Энрю Гюс, сеньор Рап Венн, сеньор Берг, — представил мне по очереди пленников Маршалси.
Заложив руки за спину, я прошелся перед четверкой бывших неприятелей.
— Не скажу, что счастлив вас видеть…. Но тем не менее.
Квартет дружно надул губки, закатил глазки, повел носами. Одним словом взаимная радость.
— Сеньор Марк Бии? — обратился я к холеному.
У меня за спиной, заставив вздрогнуть, заговорил Трейчке.
— Младший отпрыск виконта Мариона Бии, имеет во владении замок Бортак и городки Иглдо и Старни, соответственно стоимостью в 200, в 130 и 75 тысяч реалов, пятьдесят квадратных лиг земель, не считая взятых десяти лиг в аренду у Императорского Земельного Ведомства.
