Баюн, не выдержав, все-таки выбрался из своего укрытия. Не узнать вопящего лешего было невозможно, а остаться в чем-то несведущим для котофея было немыслимо. Моментально оценив обстановку, проскользнул мимо взбешенного ведьмага и присоединился к хлопотавшей около раненого лесовика чародейке, пытаясь понять, что случилось. Уяснив, что и его вина тут немалая, поспешил отползти в сторону, только Людмила, закончив снимающий боль наговор, его остановила:
— Кимря пусть даст настой. Она знает, — предварила расспросы резкой отмашкой, — и живее оба…
Но котофей и сам уже понял — дело плохо. Плоть вокруг раны почернела и расползалась, точно вскрывшийся гнойник. Леший уже не завывал от боли, а только тихонько постанывал, глядя на курящуюся сизым дымком лапу.
'Ведьмины ножи не игрушка… Кто ж знал, что Антон их против своих повернет? А лесовик та же нежить…'.
— Ну! — вывела из ступора кота гневный оклик чародейки. — Долго медитировать будешь?
Избегая пинка, Баюн спешно нырнул в открытую настежь дверь.
Вскоре Людмила приматывала клочки мха, пропитанные чудо-настойкой жабьего яда, к лапе лешего:
— Ну вот, скоро полегчает… — улыбнулась, успокаивая. — Друзьям помочь всегда рада.
— С такими друзьями и врагов никаких не надо, — пробурчал лесовик, свирепо сверля глазами Антона, с повинным видом выходящего из дому. — Хотел по-доброму сговориться, а теперь хочет не хочет, а не отвертится…
— Ты о чем? — нахмурившись, чародейка подозрительно глянула на лешего, чересчур быстро возвращавшегося к жизни
— Антоха, — оглушительно гаркнул лесовик. Людмила вздрогнула. Совсем полегчало, видать… — Пока меня не переиграешь три раза подряд, домой не вернешься.
Антон и охнуть не успел, как оказался в медвежьем захвате лешего. Кости захрустели, точно сухие веточки, и вырваться не виделось никакой возможности. Да и проблематично было вырываться, глядя, как стремительно уменьшаются растерянные лица друзей, а перед глазами уже колыхаются верхушки высоченных деревьев, окруживших дом. Лесовик перевернул парня вверх головой, споро усадил себе на плечо и гигантскими шагами двинулся прочь от дома чародейки.
— Я защищался, понял! — изо всех сил стукнул пяткой Лешего, ставшего выше самых высоких деревьев, и тут же схватился за огромное оттопыренное ухо, чтобы не свалиться ненароком. А осознав, что леший и не думает шутить, и действительно уносит его, заорал, насколько хватило сил:
— Я вернусь! Слышите, вернусь!.. — но не уверен был, что его крик услышали.
Впрочем, через миг у Антона появились другие проблемы — он и не подозревал, что настолько силен в нем страх высоты. Сердце подскакивало к горлу, чтобы через несколько гулких ударов свалиться вниз и отозваться слабеньким биением внизу живота. Впрочем, довольно скоро Антон понял, что падение ему не грозит, немного освоился на плече лешего и даже ощутил пикантность такого способа передвижения. Вот только походка лешего была слишком уж неровной. Парень едва сдерживал тошнотные позывы, единственное, что удерживало от рвоты, так это свежий ветер, бьющий прямо в лицо. Он трепал волосы, свистел в ушах, и казалось, что не леший идет семимильными шагами, а это Антон сам летит над просыпающимся лесом, изредка проваливаясь в воздушные ямы. Солнце, только что самым краешком вылезшее из-за горизонта, как-то вдруг разом выпрыгнуло на небо. Прищуриваясь от ослепительного сияния, не приглушенного облачной дымкой, парень, осмелев, глянул вдаль.
Насколько хватало взгляда, без конца и края расстилался лес — преобладающие темно-зеленые пятна сосновых и еловых кущ изредка перемежались пестрыми бляшками лиственных деревьев, начавших менять свой привычный летний убор на красно-желтый наряд. Перед самым носом, едва не задев парня крылом, пронеслась какая-то крупная птица. Заметив мчащегося за ней ястреба, Антон теснее прижался к лешему — не соскользнуть бы ненароком, а то что-то он раздухарился не на шутку…
— Не боись, — прогремел лесовик, — скоро дома будем… Вон за тем озером мое обиталище.
Парень заорал во весь голос, когда леший мотнул головой, показывая на пресловутое озеро. Показалось, что лес вокруг внезапно превратился в огромную карусель, с каждой минутой ускоряющую свое вращение. Теперь ему уже хотелось только одного — скорей спуститься на землю и почувствовать под ногами твердую опору. И никакого дела не было до искрящейся солнечными бликами воды.
Будьте осторожны в своих желаниях, ибо они могут исполниться… Не успел Антон подумать о приземлении, как ухнул вниз. Так же стремительно, как и вырос, леший уменьшился до своего обычного вида.
— Надо было раньше тебя ссадить, — пробурчал он, выбираясь из-под придавившего его парня. — Ну и тяжел ты, братец, оказывается…
— Какой есть, — огрызнулся Антон, отряхивая с колен колкие иголочки прошлогодней хвои, — мог бы по-человечески сказать, а не хватать меня без спросу.
— А я и хотел по-человечески, да только ты вряд ли согласился бы… — хитренько усмехнувшись в бороду, сказал лесовик. — Так что мне, считай, твой промах только на руку оказался…
— Если бы промах, — безнадежно сказал парень, оглядывая уже расставленные на шахматной доске фигуры, — а так ведь попал…
— Да, — неожиданно легко согласился леший, — что попал, то попал. В яблочко.
*****
Леший быстро скрылся из глаз, только мощные лапы сосен всё ещё покачивались, показывая, где прошел лесовик. Родослав так и не успел пустить ассер в ход. Колдуньи вцепились ему в руки, вереща во весь голос. Ведьмаг вполголоса выругался, глядя на свое оружие, впервые давшее осечку. Ну что будешь делать с глупыми бабами? Он развернулся, глядя на ошарашенного котофея, не ожидавшего от 'умирающего' такой прыти, беспомощно развел руками, мол, я сделал все, что мог…
— Хоть бы подумал, воитель, — возмутилась Людмила, — подранил бы лесовика, и Антон со всего маху грохнулся бы вниз…
— Или по Антону попал бы… — единодушно поддержала её Чернава. — А так хоть какая-то надежда есть, что вернется.
— Да вернется, — успокоила её чародейка, — вернется! Леший только с виду страшен, а так сама доброта…
— Только вот когда, вопрос, — тихонько, чтобы никто не услышал ненароком, пробурчал Баюн. Знает он эту 'доброту' — свои интересы для лесовика превыше всего.
— Спелись? — буркнул Родослав, входя в дом, — ну-ну… надолго ли вас хватит…
Скептицизм ведьмага был вполне обоснован — насколько он понимал, радушной хозяйкой чародейка не была и могла вполне указать нежеланным гостям на дверь.
