Ознакомительная версия.
Раз так, то первым делом идти следовало к лучному мастеру.
Он быстро отыскал такого. Беседа с ним не затянулась, и ремесленник предложил молодому норвежцу на выбор несколько отличных луков, годных и для охоты, и для битвы, разумеется. В придачу, конечно, тетивы, изготовленные из скрученных полос отличной кожи, восковые брусочки в аккуратной оплетке – для обработки тетивы – и стрелы. Впрочем, викинг предпочел взять не готовые стрелы, а пригоршню наконечников. Мастер этому, впрочем, нисколько не удивился.
Конь ему приглянулся. Торговались долго и со вкусом, и поладили лишь тогда, когда гойдел пообещал скандинаву раздобыть ему и молоток, и даже кузнечные клещи – у своего соседа, разложившего поблизости десятка три первосортных инструментов.
– Уж с ним-то мы всегда поладим. Земляки! – убежденно заявил местный умелец Агнару.
– Идет. Но инструмент я сам выберу.
– Конечно.
Кузнец, принесший на продажу топоры, молотки и множество других мелких предметов, необходимых в любом хозяйстве, даже и не думал расхваливать свой товар. Он был хмур и равнодушен; чтоб не терять времени, старательно работал оселком, приводя в порядок свой старый нож, и на тех, кто останавливался перед его товаром, смотрел абсолютно безразлично. Лишь однажды встрепенулся – когда перед ним остановилась прелестная девушка с густой гривой рыжих волос и округлой, выставленной вперед, как нос корабля, грудью, и спросила иголок.
Молоток у него нашелся сразу, клещи пришлось поискать и, запихав инструменты в подаренную сумку, прихватив и лук с тетивой и колчан с наконечниками стрел, Агнар передал лучному мастеру повод коня, на прощание похлопал животное по холке и ушел, оставив двух ремесленников разбираться между собой.
Обратно, впрочем, викинг не торопился. Здесь было на что поглазеть. Откуда-то потянуло вкусным мясным ароматом – вот, крепкотелая торговка и две ее молоденькие помощницы, наверное, дочери, притащили на торг огромные горячие пироги и стопки лепешек с кусочками копченого сала. Рыбак, недавно вернувшийся с лова, выуживал из сети и большого дубового чана огромных, блистающих чешуей рыбин – их расхватывали и обитатели обеих половин поселка на реке Лиффи, и гойделы из других сел. Ведь нужно было готовить что-то на ужин.
На белых кусках полотна, расстеленных в ряд, переливались всеми красками радуги изделия из стекла, стопками были расставлены выточенные из мыльного камня чашки, деревянная посуда и тонкостенные гончарные изделия, украшенные яркими красками, вытисненным и даже сквозным узором. Поразительно, но, похоже, в этом большом селении мастера занимались почти всеми ремеслами, какие только можно вообразить. Но онемел скандинав, впрочем, не от стеклянных кубков и чаш, хотя, пожалуй, стоило бы.
Его поразили выставленные на продажу ковры. Конечно, это были сравнительно небольшие изделия – два локтя на три, редко больше. Однако это были самые настоящие шерстяные ковры с густым ворсом, яркие и, должно быть, очень дорогие. Чтоб соткать подобную красоту, умелая мастерица каждый вечер в течение полугода должна была просиживать за станком, а это в крестьянском хозяйстве, где каждая пара рук на счету, не шутка.
А уж ковер побольше размером должен был стоить столько, сколько хороший корабль или там меч из узорного железа – труда и затрат требовал не меньше.
Однако раз уж ковры выносили на торг, значит, их кто-то покупал здесь. И действительно, возле лохматого невысокого ростом гойдела, выразительно и громкоголосо расхваливающего товар, толклось несколько человек. Среди них было трое чужестранцев, – должно быть, купцы, остальные – местные, неплохо одетые; они упрямо и вкусно торговались, но явно всерьез хотели приобрести себе ковер.
Красота местных изделий завораживала Агнара – он уважал чужое мастерство в той же мере, в какой гордился своим. Он даже решил сплавать на другой берег, посмотреть, что предлагают там, и не пожалел. На другом берегу Лиффи тоже было на что посмотреть, так что к кораблю Агбаала он вернулся ближе к вечеру, помог складывать костер, готовить ужин и первым после хозяина судна снял пробу. А потом предложил порцию Экде.
– Не стоило бы тебя кормить – ты уже вроде поел. Ну да ладно.
– Не старайся, я вполне сыт, – единорог поглядывал на спутника с любопытством. – А ты пробивной.
– Без этого не выжить.
– Да уж… Надеешься, что успеешь смыться с Эрина до того, как друиды пронюхают, где ты находишься?
– Если бы не надеялся, лег бы и умер.
– По крайней мере, ты сделал все, что от тебя зависит, – с уважением проговорил Экда. – Надо признать. Тебе бы немножко везения – и все будет как надо.
Орудуя большой деревянной ложкой, викинг разливал жидкую кашу с рыбой по мискам. Рядом Хишур ловко пек лепешки на камнях, и его сноровке позавидовали бы многие женщины. Впрочем, чему тут удивляться? Купеческий корабль по морям ходил без женщин многие годы, а есть-то хотелось, и есть вкусно, так что кому-то из дружины необходимо было научиться прилично готовить.
Лепешки у смуглого здоровяка получались действительно великолепные – тонкие, будто листы рисовой бумаги, вкусные, тающие на языке.
На Эрин неспешно опускалась вечерняя мгла. Воздух стал прозрачным и чистым, будто обломок хрусталя, будто воды горного ручья. По реке поползла тонкая дымка, которой вскоре предстояло стать туманом, становилось прохладно, захотелось закутаться в плащ. Вернувшийся к своему кораблю купец приказал развернуть и пересчитать съестные припасы и разложить приблизительно по дням с учетом двух новых едоков. Получалось, что если в пути их настигнет какая-нибудь заминка, то придется или подтянуть пояса, или охотиться.
– Охотиться, конечно, предпочтительнее.
Торговец улыбнулся тонкими губами.
– Хотите много есть и притом поменьше работать? Не охотничье путешествие, чай…
– Что ж мы, не понимаем? В свободное от работы время!
– Это – другое дело.
Все веши и все товары уже вечером надо было увязать и уложить так, чтоб утром лишь покидать в трюм и отправиться в путь. Предвидя, что его, как новенького, обязательно нагрузят работой в первую очередь, он поспешил улечься, поплотнее закутавшись в плащ и, отвернувшись от негромких разговоров у затухающего костерка, постарался уснуть. «Если я не посплю хоть немного, какой из меня будет работник?» – подумал он за момент до того, как бездна сонного небытия втянула его в себя, будто огромная воронка.
А потом он ощутил опасность. Это было что-то едва различимое, на грани сознания, и даже из сна его ничто не вытолкнуло, просто появилась способность осознавать хоть что-то, и «что-то» оказалось ощущением опасности. Смертельной опасности.
Ознакомительная версия.
