Анжелика обошла квартиру и в недоумении вернулась в спальню.
— Может быть, он ушел купить мне какую-нибудь приятную мелочь? — Она улыбнулась, прохаживаясь по комнате. Даймонд раньше любил делать ей приятное. Будь то цветы, милые безделушки, красивые стихи или что-то совсем неожиданное.
Однажды, много-много лет назад, он принес ей котенка. Маленький белоснежный комочек с розовым носиком, бархатистыми подушечками на лапах и чистейшими голубыми глазами.
Но когда он передал крошку в ее протянутые руки, у котенка разорвалось сердце, и он умер прямо у нее в ладонях. Тогда она бросила невесомое тельце юноше под ноги и долго после не желала с ним разговаривать. Но сколько бы не напоминала ему о том случае и не ругала за глупость, она навсегда запомнила его наивный порыв. Столько невысказанных чувств было в этом грустно-смешном подарке, любви, нежности и доверия к ней. Этот мальчик с темно-синими глазами сам походил на того живого, мягкого и хрупкого котенка. Не уставал дарить ей тепло, отдавать всего себя без остатка, даже когда она не просила, когда гнала прочь.
Анжелика провела пальчиком по губам. Ей казалось, что они все еще хранят отпечаток поцелуев. Тех, что обжигали кожу полчаса назад, и тех, которые Даймонд, будучи еще человеком, сорвал у нее одной летней ночью. Те поцелуи пахли сеном, старым деревом и свежей травой — ароматом прошлого. Он врезался в мозг, как будто знакомый до боли родной запах из детства.
Девушка подошла к окну и отдернула портьеру.
На глади вымощенной камнем площади, точно в зеркале, отражался свет фонарей. Оранжево-красные дорожки тянулись к Александровской колонне, устремленной в черное небо.
По площади, держась за руки, шли двое. В ярком огненном свете каштановые волосы юноши отливали кровавым блеском.
Анжелика смотрела вслед парочке и собственное спокойствие пугало ее. Казалось, она вылетела из тела и смотрит откуда-то сверху — смотрит, как рисованные ангелы с потолка, спокойно, без эмоций.
Ее смешной котенок ушел за лаской и пониманием к другой. Как давно? Она даже этого не знала. Была, конечно, ничтожная возможность, что Даймонд хочет таким образом вызвать ее ревность, как тогда — после тюрьмы, безразличием добивался внимания. Но девушка хорошо помнила, он пытался сегодня уйти, на поцелуи сперва отвечал нехотя и выглядел слишком задумчивым для парня, кому посчастливилось разделить постель с первой красавицей города. Она сама его увлекла в любовную игру, он был покорным и нежным. Только и всего.
А случившееся между ними не принял всерьез, как всегда поступала она сама. Анжелика отошла от окна и у дверей вновь наступила на разбитую фигурку. В миг, когда почувствовала под ногой неровный мрамор, она словно вернулась назад в свое тело, эмоции взорвались внутри. Она схватила две части статуэтки и, размахнувшись, кинула в окно. Стекло разбилось, со звоном хлынуло серебристым потоком осколков вниз. Из черных глаз по алебастровым щекам медленно поползли слезы. Они катились, обжигающие, горячие, такие чуждые ей и нестерпимо горькие.
В окно ворвался порыв прохладного ветра и разметал ее золотистые волосы по плечам. Воздух пах по-особенному, вобрав в себя все, что могло означать конец и в то же время начало. Уходило лето… А вслед за ним, холодно лаская ее губы, ветер грозился забрать жар поцелуев со вкусом, который ей во что бы то ни стало хотелось помнить.
Осень, еще не вступившая в свои права, уже во всю обещала ей новые чувства. Взамен просила лишь отпустить тепло разбитых статуэток, тепло мертвых котят и протянуть руку в будущее.
Но Анжелика шагнула к окну и покричала своему уходящему прошлому:
— Даймонд, где ты шастаешь? Немедленно иди сюда и найди мне мой любимый лак для ногтей!
Она взяла с туалетного столика нужную бутылочку и швырнула под кровать. Затем села на пуф, закинула ногу на ногу и уже скорее для себя негромко прибавила:
— Заодно вставишь новое стекло и сделаешь мне массаж…
* * *
Под аккомпанемент плеска воды звучала мелодичная композиция «Муза и Поэт» Сен-Санса Камиля. Скрипка и виолончель в причудливом переплетении, словно подражая летящим вверх прозрачным струям брызг, наполняли ночь фонтаном искрящихся звуков. С черного полотна небес, где парила летучая мышь, смотрел тонкий серебристый месяц. В окружении многочисленных звезд, и все же одинокий в своей непохожести на других, бледноликий скучающе висел над Большим каскадом, созерцая мощную золотистую фигуру Самсона.
Катя медленно спускалась по длинной-длинной лестнице с черными перилами, держась за руку Лайонела. Справа от них на пьедесталах выстроился парад аллегорических фигур, озаренных подсветкой.
Внизу простирался Нижний парк с Морским каналом, лентой между двух зеленых берегов расстелившийся до залива.
Впереди, уже у подножья лестницы, со ступеньки на ступеньку прыгал чертенок. Он оглядывался на девушку и весело кричал:
«Посмотри на меня, как я могу!», «Посмотри скорее!»
Она смотрела и, улыбаясь, качала головой.
Аллеи вдоль канала были усыпаны желтыми пятнышками первых опавших листочков. Зеленые кроны деревьев кое-где неравномерно покрылись оранжево-золотистым узором, точно нанесенным кисточкой торопливого невидимого художника. Тот лишь слегка измазал осенними красками летнюю зелень, пометив предметы своей скорой грандиозной работы.
Девушка остановилась перед фонтанчиком «Фаворитка», куда первого июля кинула золотую монету самого дьявола, да так и не сумела попасть на спину собаке, гоняющей по кругу четырех уток.
Олило уселся на каменном бортике и восторженно любовался дном, усеянным блестящими монетками. «Они ничьи?» — с надеждой спросил малыш.
— Это собственность парка, — отрезала Катя.
Лайонел вынул из кармана своего элегантного черного пиджака самую обычную рублевую монетку и, не целясь, швырнул в утку. Монетка ударилась о голову фигурки, отскочила, прямехонько упав на спину собаке.
Затем протянул руку девушке. На его ладони лежали две монеты, одна золотая — та самая, которая должна была стать оплатой для Теофано в день их возвращения с острова, и вторая — ценностью в пятьдесят копеек. Еще была бриллиантовая запонка на рукаве пиджака, казавшаяся сиреневой на фоне рубашки молодого человека.
Катя задумчиво взяла золотую монету с изображением девушки на одной стороне, корабля — на другой и показала чертенку.
— Это дорогая и ценная вещь, другой такой у нас нет, — объяснила девушка.
Малыш смотрел на нее черными зеркальными глазами очень внимательно.
«И ты бросишь ее туда?» — указал он на воду.
