Она натянула через голову блузу и застегнула расшитый бусинами пояс.
— Островитяне восприняли дядю как ответ на их молитвы, причем ответ, посланный Домом Галвеев. И в порядке благодарности за оказанные им приятные услуги, которые и ему тоже доставляли явное удовольствие, Галвеи получили исключительное право торговли с островами и вдобавок долю всей выращиваемой в архипелаге каберры. А потом, когда первая из рожденных от Дугхалла дочерей достигла зрелости, островитяне обнаружили, что она может рожать детей и от имумбарранца. И другие его дочери тоже могли. Дугхалл совершил настоящее чудо. Тогда-то его и объявили богом. — Кейт пожала плечами. — У него сотни детей. Возможно, даже тысячи. И несчетное количество внуков. Пройдет поколение или два, и почти все жители островов станут его родственниками. И похоже, все они унаследовали галвейскую плодовитость.
— Значит, размножаются как кролики.
— Да. — Кейт вздохнула. — Еще несколько лет, и их можно будет обнаружить в любом уголке Матрина.
— Интересно, как отреагируют островитяне, когда Дугхалл вернется к ним молодым человеком? — усмехнулся Ри.
Кейт рассмеялась, отрицательно качнув головой:
— Ему уже не придется возвращаться туда. В Калимекке нет больше Дома Галвеев, и ему некого представлять на островах.
— Он может вернуться к своей семье.
— Мне никогда не казалось, что он воспринимает это подобным образом… что при исполнении своих… обязанностей он ощущает себя семейным человеком. Он охотно говорит о своих детях, и я знакома со множеством своих кузин и кузенов, которых привозили к нам погостить, но Дугхалл никогда не был им настоящим отцом. Их матери были замужем, и мужья эти воспитывали детей как своих собственных. Приезжая к нам, мои кузены называли Дугхалла отцом, но много лет спустя я узнала, что они пользовались при этом официальным имумбарранским словом ибимурр, а папа там звучит почти как у нас — пеба.
Закончив одеваться, Кейт торопливо причесалась.
— Так что пебой его там не звали. И я думаю, что всю свою жизнь он ощущал нехватку детской ласки.
— Печально.
— Печально. Я всегда подозревала, что он видит во мне дочь, которой не могли стать для него настоящие его дочери.
Несколько мгновений спустя оба они уже стучались в дверь каюты Дугхалла. Он приветствовал их с самым серьезным выражением на лице и, торопливо впустив внутрь, пригласил сесть. Сам он был бледен, глаза его покраснели, и от него исходил запах горя и отчаяния.
Отведя взгляд от роскошных украшений каюты, Кейт посмотрела на расстеленную на столе занду Дугхалла, с лежащими на ней монетами, расположение которых ничего не говорило ей, и почувствовала, как дрогнуло ее сердце.
— Простите, что оторвал от других дел, — начал Дугхалл. Выглядел он сейчас как человек, которому сообщили, что завтра ему суждено умереть. — У вас осталось совсем немного времени, чтобы побыть вместе, но моя весть не может ждать.
Когда они заняли места за столом, он отвернулся от них и выглянул в крошечное окошко каюты.
Кейт не сводила глаз с Дугхалла, ошеломленная исходившим от него ощущением обреченности.
— Значит, ты наконец получил ответ на свои вопросы? — спросила она.
— Да.
— И теперь ты знаешь, какой выбор тебе придется сделать, когда настанет нужный момент?
— Да.
Кейт потянулась под столом к руке Ри и крепко стиснула ее.
— Кейт говорила мне о том, что ты ищешь ответа в гадании. И о неясном ответе, который ты получил, — сказал Ри.
Дугхалл повернулся лицом к ним:
— Ответ более нельзя назвать неясным. Теперь все очевидно — и эта ясность ужасна.
— И…
— Я — меч Водора Имриша. Я поклялся отдать свою жизнь, служа своему богу, служа Соколам и всему доброму в мире. И теперь я делаю этот выбор.
Кейт ощутила легкое жжение на подъеме ступни — в том месте, где была печать Соколов. Разум ее ощущал их прикосновение — как вода чувствует невидимую, но сильную руку луны, вздымающую приливную волну. Она тоже была Соколом, пусть и непохожим на всех остальных, она тоже давала клятву служить. Слушай, говорили они ей. Слушай.
По-прежнему глядя в иллюминатор, Дугхалл произнес:
— Луэркас приближается к нам со столь огромными полчищами, что от поступи их сотрясается вся земля. Он вооружен чарами, отточенными за тысячу лет ожидания, и способен уничтожить весь мир. Каждый раз, когда я гадал на занде в эти последние дни, становилось ясным одно: мы не можем победить Луэркаса в открытом бою. Даже если бы мы собрали всех Соколов вместе и вышли против него — сила на силу, — даже в этом случае ему было бы несложно уничтожить нас.
— Мы подозревали это, — кивнула Кейт. — А теперь скажи нам, что ты узнал.
— Что мы умрем, — спокойно сказал Дугхалл. — Но сделать это придется так, чтобы мир уцелел.
После этих слов в каюте воцарилось гнетущее безмолвие. Кейт даже дышать перестала и не слышала дыхания Ри. Она не знала, способны ли они умереть ради блага мира. Оба они ждали продолжения, подробностей, которые дали бы им хоть какую-нибудь надежду, хоть как-то смягчили бы это безжалостное предсказание близкой смерти. Однако Дугхалл молчал.
— Ты хотел сказать, что мы можем погибнуть, так? — спросил наконец Ри. — Конечно, нельзя быть уверенным в исходе сражения до тех пор, пока оно не состоится…
Но Дугхалл лишь покачал головой:
— Я уверен в этом. Я просил самого Водора Имриша, чтобы он указал мне путь, который не приведет нас к неизбежной смерти… и путь этот так и не открылся мне. Даже если весь наш мир будет спасен, нам троим все равно придется умереть.
Крепче стиснув руку Ри, Кейт почувствовала, как напряглись его пальцы. Повернувшись к нему, она сказала:
— Прости, что попусту потратила последние дни, которые мы могли провести вместе.
Обойдя стол, она опустилась на колени перед ним, припав головой к его груди. Она слышала, как колотится возле ее щеки сердце Ри, слышала, как ровно движется воздух, входя в его легкие и оставляя их. Она ощущала его боль, горе, его желание быть с нею. Ри притянул ее к себе одной рукой, другой прикоснулся к ее волосам.
— С той поры, как мы узнали о Луэркасе, ясно было, что нам не миновать роковой встречи с ним. Теперь мы просто узнали, что он может погубить нас. И не трать оставшееся у нас время на пустые сожаления, Кейт. Ты виновата не больше, чем я. Я жалею, что оставил тогда Калимекку.
Кейт вытерла щеки, вдруг оказавшиеся мокрыми, — она и не заметила, что плачет. Ей уже казалось, что она оставила свое тело и движется по направлению к Вуали и к следующей жизни.
Ри взял ее за подбородок и ласково приподнял голову любимой.
— Мы умрем вместе, — сказал он. — И там, в Вуали, мы вновь будем вместе. Не за тем я отыскал тебя после стольких мытарств, чтобы позволить такому пустяку, как смерть, разлучить нас. Мы с тобой навсегда останемся вместе.
