Благороднейшая из благородных недовольно скривилась:
— Угомоните его.
У эрриты Фьерде были хорошие слуги. Расторопные, умелые. Но отчаянный обличитель прошел сквозь их ряды, как нож через подтаявшее масло, в мгновение ока оказавшись рядом с нами.
— Демоны заслуживают только одного! — выкрикнул он, срывая голос. — Смерти!
В руках молодого бальгерито сверкнули клинки. Не менее длинные, чем те, что до сих пор держал я, только прямые, а не изогнутые. И недвусмысленный вызов предназначался… Мне. Потому что ни в ком из окружающих меня людей черномундирник не видел достойного противника. Противника? Ну наконец-то!
Я шагнул вбок, потом вперед, огибая Эвину и оставляя ее позади себя. Не для защиты, о нет. Чтобы не мешала. Не путалась под ногами. Сражение — это хорошо. Это просто и понятно. Особенно когда твою спину прикрывает…
Следующий шаг так и не состоялся. Вместо дальнейшего движения тело оцепенело. Вместо азарта сражения пришел страх.
Как можно было забыть? Я же собственноручно посадил своего замечательного помощника в клетку! Что теперь? Сражаться одному? Но тело, едва сдвинувшееся с места, вдруг оказалось ужасающе неповоротливым.
Я не справлюсь с этим безумцем. Один не справлюсь. Мне нужна помощь, с какой бы стороны она ни пришла. Я не хочу открывать клетку настежь, но, может быть, где-то между прутьями найдется достаточный промежуток, чтобы просунуть руку? Чтобы коснуться друг друга хотя бы кончиками пальцев?..
* * *
Его хватка не успела ослабеть за время недолгого заточения. Скорее, окрепла еще больше. Окрепла так, что ее с лихвой хватило для разрушения.
Он дернул меня к себе, дернул с неимоверной силой или ненавистью, неважно. Я впечатался всем растерянным сознанием в стены, которые сам же и возводил. Смял, раздавил, расплющил, выбил прутья из креплений, открыл… Нет, не так. Освободил. Освободил ему путь.
Демон не медлил ни мгновения, во второй раз заполняя меня с ног до головы своей сущностью. И вновь под ногами захрустел колкий снег, а облачко пара, выдохнутое ноздрями, заставило дрожать очертания моего мира.
Наверное, пленником было впору называть меня, но почему-то не возникало желания протестовать против случившегося. Напротив, среди нахлынувших ощущений преобладало спокойствие телеги, чьи колеса нашли свои колеи.
В конце концов, каково было мое желание? Побеждать. А с демоном я буду одерживать верх в любом бою. Если ему дана власть сделать мое тело совершенным оружием, зачем с этим спорить? Зачем бороться за самостоятельность? Я ведь уже был один, и довольно долго. Почти всю жизнь. И сейчас, когда судьба или воля богов подарила мне возможность стать настоящей половиной кого-то намного большего, чем человек…
Я приму этот дар, даже если мне суждено захлебнуться в волнах другого мира. Шаг. Второй. Третий.
Человек в черном мундире уже совсем рядом. Я не собираюсь скрещивать с ним клинки. Зачем? Только тратить время зря. Еще два шага, и я достигну намеченной цели, той единственно возможной и единственно правильной — за его спиной, а потом останется всего лишь нежно провести лезвием по натянутой коже…
— Довольно.
Он возник между нами, руша ритм танца. Клином вонзился в так тщательно рассчитанную цепочку шагов. Высокий, гибкий, со странно разноцветными волосами. Знакомый? Да. Несомненно. И как только я решил это для себя, откуда-то из водоворота памяти начало всплывать имя. Натти.
Впрочем, оно тут же повернулось другим боком, подталкивая прочитать себя иначе: Иттан. Иттан со-Логарен, охотник на демонов. Охотник?!
— Пора прощаться.
Он говорил, а я никак не мог понять с кем. Со мной? С демоном? И кто должен ответить? Но губы словно сами собой шевельнулись в удивленном вопросе:
— Пора?
Он утвердительно кивнул, поясняя:
— Ты же понимаешь, что я не могу оставить тебя… таким?
Наверное, я должен был понимать, но вторая половина меня, занятая новым жильцом, не хотела быть послушной. Демон решительно шагнул вперед, плечом отодвигая меня в дальний темный и пыльный угол. Я не особенно сопротивлялся, но, перед тем как уйти в тень, спросил, то ли надеясь получить нужный ответ, то ли пытаясь предостеречь:
— Ты знаешь, какое желание было исполнено?
Разноцветные волосы взметнулись и вновь упали на плечи.
— Догадываюсь. Но не откажусь, если ты скажешь сам. Так будет легче.
— Легче кому?
— Всем нам.
Да, наверное. Правда, мне и сейчас не тяжело. Мне покойно и немного сонно. В самом деле тянет вздремнуть. Может, стоит ненадолго закрыть глаза? Обязательно закрою. Только договорю то, что собирался:
— Я пожелал…
Он попытался мне помешать. Ухватился за язык, сжал челюсти так, чтобы я не мог их раздвинуть. Неужели ему страшно? Нет, тогда я бы тоже боялся умирать, а все происходило ровно наоборот. Было немного жаль расставаться с только что обретенным могуществом, это да. И было ощущение, что мы не успели. Не успеваем что-то сделать или доделать, и от этого становится… Обидно.
— Побеждать…
Ну зачем ты упираешься? От охотника нет спасения, это я тебе говорю. Прости, что не сказал раньше, еще в те минуты, когда заключал с тобой союз. И прости, что не замолчу, пока не произнесу последнее слово.
— Всех своих…
Демон толкнул мое сознание назад, ударил, вынуждая сжаться в комок, но там, где я ожидал встретить непреодолимую преграду, вместо камня вязкой стеной повисло что-то очень похожее на паутину. Она приняла меня в свои объятия, но не остановилась на полпути: нырнула под кожу, пустила ростки внутри черепа, обвилась вокруг каждой мысли, постепенно пробираясь все глубже и глубже.
А еще все это было похоже на море — спокойное, величавое, не обращающее внимания на маленькую лодку, по дощечке разваливающуюся на куски. Я тонул, глотал воду, с частотой биения сердца накрывающую меня то одной, то другой волной, почти дышал ею и никак не мог надышаться.
Две лозы, оплетшиеся вокруг друг друга. Два сознания, выплеснутые из плоти навстречу друг другу. Где мое? Где чужое? Не разобраться. Да и нужно ли это делать? Хватило бы только сил договорить:
— Противников…
Оно стало последним, это слово, истинно принадлежавшее мне: новая волна, прикатившаяся от невидимого горизонта, надавила на мой затылок, потянула вниз, заставляя выдохнуть остатки воздуха, чтобы на следующем вдохе наполнить меня чужой сущностью и окончательно утопить в ней.
У него были собственные желания и намерения, я чувствовал. Они громоздились вокруг меня стволами причудливо изогнутых деревьев. Они прорастали сквозь меня травой. Они были повсюду, вовне и внутри, но они так и не стали моими: я мог только смотреть на их беспокойные узоры. А еще мог слушать. Нет, вру. Я, как ни старался, не мог спрятаться от эха слов, слетавших с губ, некогда мне послушных.
