«Еще ничего не предопределено. Слишком много вероятных исходов. Она не может позволить себе вмешаться прежде, чем все станет ясно. Когда это случится, Она скажет, куда ведет Путь».
«Значит ли это, что мы должны ждать?»
С улыбкой — скупой, чуть грустной:
«И да, и нет».
«Мы не понимаем вас».
Да, именно «нас». Волю и Ее воплощение.
Я глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду — или перед решающим ходом, от которого зависит исход игры. И сказал, сдержанно-раздраженно:
«Вам — ждать, оставаясь в стороне и наблюдая за тем, как будут развиваться события. И быть готовыми ко всему, что только может и не может произойти».
Голос — высокий и сильный, напевно прекрасный, ласкающий слух переливами обертонов. Узнаваемый мной даже здесь… нет, не так: «особенно» здесь.
«Ко всему?» Что вы хотите сказать, elli-e?»
Я обернулся к Миринэ, отвечая больше взглядом и полуулыбкой, чем словами, которым всколыхнули Грань секундой позже, бесконечно опоздав.
Отвечая только ей.
«Близок Час драконов, Внимающая. Час предательства и обмана, когда никому нельзя верить».
«А что будете делать Вы?»
Голос — безупречно ровный. Лишь брезжит на грани восприятия для других и отчетливо звенит для меня ее раздражение.
«А я, госпожа моя, отправлюсь на Жемчужные Берега. К Сумеречным. Чтобы убедиться в том, что драконы проснулись и Слово elli-e taelis, сковавшее их тысячелетия назад, потеряло силу».
«Вы уверены, что A'shes-tairy не встретят вас, обнажив клинки? Вам не стоит рисковать. Если вас не станет…»
«Сказители стоят над враждой, даже такой древней. Мы выше этого, как и наше предназначение. К тому же, — жестко добавил я, смотря на нее, но обращаясь ко всем, — у нас нет выбора».
…И Совет всколыхнулся ответом — одним на всех:
«Пусть будет так».
Пусть будет так…
— Мио, — окликнула меня Миринэ, все еще ждавшая ответа.
— Ты хочешь узнать, действительно ли я собираюсь отправиться на Жемчужные Берега? Если так, то вот ответ: да, собираюсь.
— Но ты…
— Я уверен, Миринэ.
Она замолчала, как-то горестно и рассеяно, только чтобы отвлечься, крутя в руках тонкий прутик.
— Все будет хорошо, — я тепло улыбнулся и потянулся к ее руке. — Я обещаю.
— Как сказитель? — Миринэ вскинула голову, заглядывая мне в глаза.
— Как обычный, ничем не примечательный aelvis, которым сейчас и являюсь, — рассмеялся я. И сказал уже серьезно, сжав ее ладонь. — Все в порядке.
— «В порядке»! — едко передразнила она, выдернув руку. — В порядке! Он отправляется к Сумеречным, к пробуждающимся драконам — и все в порядке! Это самоубийственно, Мио! Тем более что ты сам говорил мне, что ты не сказитель! Что, если они тебе не поверят? А ты даже не сможешь этого доказать!
— Но ты же признала во мне сказителя. Как и Совет. Почему с Сумеречным будет иначе? — и раздраженно добавил: — Они не дураки, Миринэ, и отлично знают, что ждет их, если они посмеют тронуть сказывающего Волю. А я… я мог ошибаться.
— Мне это не нравится, — с горечью сказала она. — Как не нравится, что ты пойдешь один. А ты пойдешь один, да?
— Именно. Незачем подвергать других риску, — резко ответил я.
— То есть ты признаешь, что риск есть?
— Риск есть всегда, — отрезал я. — И хватит на этом!
Shie-thany обхватила себя за плечи, поджала ноги и вся как будто съежилась, глядя в огонь.
— Миринэ, — позвал я. — Ну, не дуйся! Я не могу взять тебя с собой. И никого не могу. Я не прощу себе, если по моей вине что-нибудь случится!
— Иди к драконам! — огрызнулась она и тут же прикусила язык, поняв, что сказала.
— Обязательно, — улыбнулся я. — Ну, хватит! Смотри: кругом Беллетайн! А ты грустишь! Хочешь, потанцуем?
— Не надо! Я помню, как ты ужасно танцуешь!
— Ну, подумаешь, пару раз на ногу наступил и в фигурах запутался, — проворчал я. Говорила она, конечно, чистую правду, и ее возмущение я могу понять, но, дракон раздери, как же обидно! — Смысл-то не в этом!
— Ты был ужасным другом, — горько рассмеялась она.
— Зато собеседник хорошим, — нашелся я.
— О да! Хорошим. И отвратительным кавалером. «А сегодня на конференции леди Ллиан Шидари разгромила теорему Садарского!». «Ты слышала о модели Рин-Гвениэр?». «Только послушай, какую чушь мне сегодня доказывала Ильма!». «Театр? Какой театр? Прости, я совсем забыл! Сегодня конференция по симметричным построениям в пределах нестабильного поля, я выступаю с докладом. Придешь посмотреть? А театр… завтра сходим…». «Какая консерватория? Сегодня ведь ежегодное заседание Торлисского научного общества! В другой раз, хорошо?»
— Ну… какой-никакой толк от меня был, — смутился я, угадывая в голосе Миринэ собственные интонации. — Подарки, например. Выпечка по утрам… И цветы!
— Да. Цветы, — согласилась Миринэ саркастично. — Ирисы, на которые у меня аллергия!
— Да? — удивился я. И обиделся. — А почему ты не сказала?!
— Я не сказала? — развеселилась Shie-thany. — Я говорила! Трижды!
— Не помню такого… — пробормотал я.
— Конечно, не помнишь. Ты небось и не слушал! Думал о доказательстве теоремы какого-нибудь Беллири…
— У тебя действительно аллергия? — я расстроился. — Какая жалость! Ирисы всегда напоминали мне тебя. Такие же тонкие, нежные, прекрасные и синеокие…
Она выразительно промолчала. Я не нашел, что сказать в ответ.
Беллетайн кружил лесные поляны в вихре костров и пьянящих трав. Но это было так далеко… Совсем не про нас — и не для нас.
— Спой мне, — вдруг попросила Миринэ.
Руки вздрогнули, и тростинка выпала из пальцев.
Искры взметнулись из костра.
— Хуже, чем пою, я только играю. Ты же знаешь, — сказал я с укоризной. — Тем более, здесь не на чем.
— В самом деле? — улыбнулась Миринэ, лукаво сверкнув васильковыми глазами, и протянула мне изящную, светлую, отполированную до мягкого блеска гитару.
— Миринэ! — возмутился я полушутливо. — Прекрати.
— Спой мне, пожалуйста, — и взгляд, которому я никогда не мог отказать. — Спой что-нибудь… для меня.
Я принял гитару. Она казалась совсем легкой — как будто вовсе ничего не весела. Гриф лег в руки так точно, удобно, так правильно, словно выточенный для меня.
Что тебе спеть, прекрасная Shie-thany? О деве-птице из края снов и далеких северных грез?
Или о том, кто любил больше жизни, и готов был отдать все за нее? О любви, что дарила безудержное счастье — и сожгла сердце в огне?
