– Я тебе не электричка, – огрызнулась девушка. – Портал пропускает только одного-двух человек, не считая меня. Слишком часто создавать его тоже нельзя.
– Ладно, тогда посмотрим, что у нас наверху. Скажите, друг мой, – обратился я к звездочету, – отчего здесь нет охраны?
– Стражники так далеко не заглядывают, – отвечал астроном. – Сложно их винить. Здесь сыро и холодно.
– Ждите здесь, – сказала Франсуаз. – Мы позаботимся об охране.
Я почесал затылок, глядя в темный провал коридора, готовый проглотить меня вместе с часами и манишкой.
– Френки, – пробормотал я. – А разве они не говорили что-то об огнедышащем драконе?
Шум шагов не был тем, что заставило меня вспомнить значение слова «страх». В конце концов, люди – это не банши и не буджумы, они не умеют летать по воздуху, а следовательно – как говорили мой учитель логики – просто не могут не издавать стука при ходьбе.
Другое дело шуршание.
Тихий шелест, с котором алые чешуйки трутся о каменную поверхность пола. Легкий скрип, когда наземь опускается когтистая лапа. Шум, когда о стены бьется огромный хвост.
– Дракон! – пронеслось между рядами пленников.
Многие из них были готовы бежать, но путей к спасению не оставалось. Из темницы шел только один коридор – и именно по нему сейчас приближались дракон и стражники.
– Они сказали, что скормят нас крылатому, – произнес звездочет, обращаясь ко мне, – если другого выхода не останется. А коли сами чудовище ночное поймают, обещали отпустить с миром.
Он вздохнул, сожалея уже не о своей близкой смерти, но о несправедливости мира вообще. – Свои слезы он давно выплакал.
– Видать, заявился в город кто-то чужой, стал задавать вопросы. Вот чародеи и решили исполнить свою угрозу. Скормить нас дракону, чтобы свидетелей не оставалось. Эх… А ведь хотелось еще пожить.
Значит, теперь я еще и виноват во всем, что произошло. Очень хорошо.
В далекой черноте коридора вспыхнули огоньки света. Это приближались к нам факелы, зажатые в руках стражи. Алый дракон шествовал впереди. Его чешуя переливалась всеми оттенками красного, огромная голова гордо возвышалась над людьми.
– Я рад, что волшебники решили сдержать обещание, – гудела рептилия. – Пещера, в которой вы держали пленников, – моя. И только по моей милости чародеям было разрешено ею воспользоваться…
– Держу пари, поблизости нет ни одного мага, – сказала Френки. – При них дракон не осмелился бы говорить такое. Крылатые побаиваются волшебников.
– А простых людей?
– Простых людей они едят.
Стражники молчали.
Несмотря на то, что дракон был их союзником, люди не могли не бояться огромной огнедышащей твари.
– Знайте же вы, неразумные, – продолжал дракон, с каждым словом все больше преисполняясь чувства собственной значимости, – что мы были посланы на грешную землю Небесными Богами, дабы божественным огнем очистить ее от скверны. От кикимор, леших, людишек да человечишек.
– А разве есть разница? – спросил один из стражников, чьи любознательность и глупость пересилили чувство самосохранения.
Обычно из таких выходят отличные физики-ядерщики; просто парню не повезло с образованием.
– Разница, бескрылый мой, огромнейшая, – важно произнес дракон.
Шествовал он неспешно, говорил громко, и мы могли в точности слышать каждое слово из их разговора.
– Людишки – это сиречь смерды. Крестьяне, ремесленники, фабричные рабочие, офисные клерки да прочие бюджетники. Скажешь такому: «Молодец, Данила!» – и у него изо рта розы от счастья посыпятся. А велишь: «Сядь на вертел да изжарься порумяней!» – глазом моргнуть не успеешь, как он уже возле огня проворачивается. И все, заметь, по собственной воле – от усердия.
Дракон кивнул, в такт своим мыслям.
– Таковы людишки. Человечишки – дело совсем иное. Мнят они, будто выше других. Уверены, что сами своей судьбой распоряжаются. А чем они, бескрылый мой, от смердов только и отличаются? Гордыней только, которую они сами грехом считают. Вот и получается, что двуногие разные бывают. Одни место свое под небесами хорошо знают, рабами божьими, червями себя прозывают. Другим же никакой урок впрок не идет.
Дракон остановился перед решеткой.
То, что она была открыта, нимало не привлекло его внимания. Да и что можно было ждать от бескрылых тупиц, которым было поручено охранять пленников? Скажи спасибо, что они не отвезли заложников в Йеллостоунский парк, на экскурсию.
А поелику сам дракон уже был на месте и плотно запечатывал собой выход, беспокоиться о таких мелочах, как распахнутая дверь темницы, не имело никакого смысла.
Рептилию заботило совсем другое.
– Помещение слишком крупное, – произнес он. – Нехорошо. Если сейчас огнем на них дыхнуть – одни обгорят, а другие совсем не прожарятся. Нет, надо найти что-нибудь поменьше. Или кому-нибудь из вас внутрь встать, чтобы толпу равномерно перемешивать.
– Сбоку есть как раз подходящая пещера, – воскликнул один из стражников.
По всей видимости, роль ложки мало его устраивала.
– Ну и славно. Приступим, значится, к трапезе…
Дракон вынул откуда-то огромную салфетку и повязал ее себе на шею.
– Перевести часть пленников в соседнюю камеру? – бодро осведомился охранник.
– Цыц! – шикнул на него дракон. – Ишь, торопыга выискался. Это вы, бескрылые, только и знаете – лишь еду завидят, как тут же трескать начинают. А помолиться?
– Что? – удивилась Френки. – Эта тварь собирается псалмы читать?
– Драконы очень религиозны, – пояснил я. – Странно, что ты не узнала этого, пока воевала с ними здесь, на болоте.
– Знаешь, они как-то не успевали рассказать.
Дракон полуприкрыл глаза и опустил голову.
– «Отче наш», – нараспев произнес он.
– Он прочтет молитву, а потом зажарит людей заживо и сожрет их? – спросила Франсуаз.
– Разумеется. И это еще будет гуманно. Другой священник на его месте обобрал бы своих прихожан до нитки, перепортил всех девственниц, а затем заставил людей всю жизнь страдать, думая о своей греховности. В этом суть любой религии – мучить и обкрадывать людей, называя это «духовностью».
Впрочем, Франсуаз оказалась не единственной, кто счел поведение дракона странным.
– Христианская молитва? – удивился один из стражников.
Дракон дочитал «Отче наш» до конца, потом отвечал:
– Христианство, бескрылый мой, религия древняя, но единственно верная. В чем она заключается? Спустился однажды Господь на землю, в человеческом обличье. Людишки, поди, обрадовались, начали ему поклоняться. Только существа эти, сам знаешь, гнусные, добра не помнят, а в головах у них только злобные мысли бродят. В конце концов, и Бог им не угодил – тогда они его взяли и страшною смертью умертвили.
