Ознакомительная версия.
Бедолага даже поперхнулся от неожиданности:
— Что? Но зачем? Я же вам все рассказал! Клянусь, я не обманываю!
— Я верю тебе, — я постарался, чтобы голос звучал спокойнее, — но эти белые пятна произошли не сами по себе, а раз они есть, значит под ними скрывается что-то важное. Ты же хочешь спасти своего хозяина от казни?
— Конечно! — встрепенулся он и тут же сник. — Только я…
— Тогда дай мне помочь тебе вспомнить то, что случилось на самом деле, — настаивал я. — Обещаю, что на этот раз, все будет иначе.
Пока мект в нерешительности искал помощи Эйтн или ждал, что его вот-вот осенит самостоятельно, я внутренне весь извелся от желания надавить на его волю посильнее, подтолкнув к необходимому решению, однако мужества в Изме и вправду было больше, чем казалось на первый взгляд. Хлопнув себя по коленям, он сказал:
— Ладно, хорошо — делайте то, что считаете нужным.
Я кивнул и указал ему на лежак:
— Садись.
Когда Изма опустился на колени, я молча подсел к нему так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
— Со мной все будет в порядке? — совсем робко поинтересовался он, почему-то поглядев при этом на Эйтн.
Девушка в свою очередь перевела взгляд на меня. Ну а мне что оставалось делать? Я заглянул ему в глаза и успокаивающим тоном произнес:
— Конечно. Я буду аккуратен. Постарайся расслабиться и ни о чем не думать.
Пока я говорил, часть моего сознания, невидимая для Измы, по тропинке, сотканной из Теней, перетекла прямо в его мозг и мгновением позже провалилась в недра его памяти.
Словно глубоководная хищная рыба, мой разум поплыл сквозь толщу чужих воспоминаний в погоне за добычей — тем самым белым пятном, скрывшим под собой жизненно важную правду о Сол Эпине и Батуле Аверре, — изо всех сил пытавшейся ускользнуть. Защитные рефлексы памяти Измы усложняли задачу тем, что не позволяли приблизиться к ней, в самый критический момент, отвлекая меня ложными видениями, так что пришлось удвоить натиск, причинив мекту боль. Я это понял по тому, как загустели вокруг его мысли, точно сворачивающаяся кровь.
Медлить было нельзя, и я заспешил, отточенным движением ухватился за нужное воспоминание и вскрыл призрачно-белую оболочку, выпустив спрятанное внутри наружу. Ночной лес тут же окружил меня со всех сторон декорацией готового разыграться представления, а все ключевые персонажи этого действа уже расположились по местам.
Первым я увидел Изму, как огромная ящерица вцепившегося в ствол паата и повисшего на нем вниз головой. В нескольких метрах слева на ветви другого дерева замерла, вглядываясь в непроглядный мрак, Сол. Желудок мой болезненно сжался. Она выглядела немного растрепанно, но в целом казалась в полном порядке, разве что слишком озабоченно прислушивалась к незамолкавшему лесному шуму. Ей было неприятно, я это чувствовал.
Вдруг мама насторожилась, выпрямилась на ветке, словно дикая кошка, и произнесла:
— Батул, покажись.
И буквально тут же позади нее выросла высокая широкоплечая тень.
— Как же так? — заговорил он, заставив Сол вздрогнуть и резко обернуться. — Меня ты почуяла, а шпиона — нет?
Значительно более молодой Аверре производил сильное впечатление, представ в неожиданном образе писаного красавца.
— Какого еще шпиона? — спросила моя мать.
Прищелкнув двумя пальцами, он указал на паат, из-за которого, точно ужаленный, выскочил взъерошенный мект.
— Изма? — удивленно воззрилась на него Сол. — Почему ты здесь?
— Полагаю, по той же причине, что и ты, дорогая, — произнес мастер со своей знаменитой загадочной улыбкой. — Похоже, его светлости, как и тебе не дает покоя вопрос о том, почему меня так интересуют аборигены.
— Меня больше интересует, зачем ты забрал у меня антидот? — спросила она.
Изма стоял молча, предпочтя невмешательство, что, казалось, совершенно устраивало обоих лейров, которые как будто и вовсе позабыли о нем.
— Он мне нужен, — ответил Аверре, склонившись к Сол так близко, словно для поцелуя. — И я благодарен тебе за нее. Ты по праву можешь считаться гением в своей области, Сола. Мне бы ни за что не удалось это без тебя.
Отстранившись, мама произнесла:
— Без меня? Погоди-ка, так ты привез меня на планету только ради этого?
— Не прикидывайся наивной, — отмахнулся Аверре. — Ты же прекрасно понимаешь, что сюда меня вели собственные интересы, а не просто развлечение. Да и тебе ли жаловаться? Я предоставил тебе то, о чем ты так долго мечтала — возможность сделать нечто экстраординарное. Без меня ты бы так и сидела в четырех стенах на Яртелле, расшаркиваясь перед Бавкидой…
— Я Яртеллу не ради науки оставила, а потому что считала, будто тебе необходима моя помощь!
— А кто говорит, что нет? — удивленно усмехнулся он. — Помощь твоя была мне нужна позарез, и ты помогла, за что тебе вечная моя благодарность.
— Но я думала, здесь что-то серьезное!
Аверре смерил ее странным взглядом.
— Тогда чего ж ты не вернулась обратно? Могла в любой момент купить билет и улететь к своим ненаглядным лейрам.
— Не смей так говорить! Ты ничего не знаешь! — отрезала мама.
— А ты не смей лгать и прикидываться правильной, потому что правда мне известна! — парировал мастер. — Ведь я знаю, что у тебя есть сын. Всегда знал, только молчал.
Мама не казалась удивленной, скорей раздосадованной.
— Но как ты узнал?
— Не все в Цитадели так покорны Бавкиде, как она считает, — сказал ей Аверре. — Но ты хотела, чтобы появление этого ребенка оставалось в тайне и, ради тебя, я легко согласился с этим. И все же, волнуйся ты за него больше, чем есть на самом деле, никакие исследования бы тебя здесь не задержали, — уж я-то знаю! Можешь сколько угодно утверждать обратное, но ты — лейр и твоя тяга к науке гораздо сильнее материнского инстинкта. Такие как мы бесплодны не без причины и то, что тебе удалось невозможное в тот раз, лишь подтверждает мою теорию. Не будь деторождение для лейра за гранью возможностей, ты бы даже не подумала о том, чтобы завести ребенка.
Слова Аверре хлестнули Сол словно пощечина. Она отступила еще на шаг.
— Тебя пугают мои слова? Но ведь это правда. Потому мы с тобой и сдружились. Я тебе никогда не лгал.
— Или просто очень хорошо это скрывал.
Закатив глаза, мастер произнес:
— Не пытайся увидеть притворство во всем, что я когда-либо говорил или делал. — Он вновь сократил разделявшее их расстояние, заключив ее руки в свои. — Мы никогда не были способны на настоящие чувства, доступные нормалам, но если я хоть чуть-чуть могу быть близок к тому, что называется любовью, то испытываю ее именно к тебе. — Аверре склонился к маме на этот раз с точным намерением поцеловать…
Ознакомительная версия.
