— Мне нечего делать в Нердане. Меня не ждут в Трисе и Алдионе. Мой путь — обратно.
— Хочешь ждать того чернолобого? — догадалась она. — Ну что ж… Я покажу тебе дорогу. Если все Ушедшие помогут тебе — может, и дойдешь.
— Покажешь на рассвете.
— Хорошо.
Крэйн с трудом встал, оперевшись о землю, и проковылял к костру. Лайвен смотрела на него снизу вверх. Что-то было у нее в глазах. Это что-то заставило его сделать лишний шаг.
— Чего ты так смотришь? — нахмурилась акробатка. Машинальным жестом поправила остатки вельта на груди. Но все-таки прорехи были слишком велики. И смотрела она совсем не так, как должна была бы в такой ситуации.
После стольких десятков жарких душных Эно в дороге, после долгой схватки, они наконец осознали, что вокруг почти полная тишина, если не брать в расчет треск ветвей в костре, а их двое. Крэйн понял, что сейчас произойдет, и по глазам Лайвен было видно, что и она это знает.
— Пшел вон! — Она залепила ему глухую сильную пощечину, но он даже не вздрогнул. Наклонился над ней, прижал ее руки к земле. Дышать стало сложно. Пахло копотью и потом.
— Убью! — крикнула она, когда снова смогла говорить. — Урод, Бейр, тварь…
Но он уже не слушал. Мир вновь завертелся у него перед глазами, но в этот раз он чувствовал, что ничего страшного не произойдет. Он просто нашел тропу, выводящую его из лабиринта, в котором он блуждал столько сотен Эно, и пошел по ней.
Сейчас он не был уродом.
— Бейр! Тварь! Я тебя… Тварь!
Тильт смотрел на них мертвыми ледяными глазами. Он ничему не удивлялся.
— Урод… Ненавижу…
— За… замолчи.
— Ради Ушедших, за… затуши ты наконец костер!
— Зачем?
— Ты пока еще не такой красавец, чтоб я целовала тебя на свету.
ШЭД УРТА. СЕБЕР
Это было на закате Эно.
Густая тень сползала со стен хижин и жирными потеками падала на землю, скрывая под собой осколки прошедшего дня — россыпи следов, тонкий слой шелухи олма, бесформенные, сваленные грудой тряпки. В этом районе города жители не стремились снести накопившийся мусор в ывар-тэс. За Урт ветер выметал его подчистую.
Человек, шедший между склетов, был стражником. На нем был выцветший от времени касс, на боку висел тяжелый кейр с удлиненной рукоятью, страшный в ближнем бою. Люди, встречавшиеся ему на пути, спешили уступить дорогу, даже когда места было в избытке — стражу здесь все-таки уважали. Даже не уважали — боялись, оттого и чертил на земле тонкую тень тяжелый кейр. Жила здесь не чернь, больше мелкие полепашцы да ремесленники, но каждый Урт исправно приносил по одному, а то и по два мертвеца. До ывар-тэс нести трупы шеерезы не рисковали — тот был почти в центре, поэтому те, кому не повезло в этот Урт, обнаруживались чаще в загонах шууев, рвах и колодцах. Шэда это не беспокоило — особенного урона городу это не причиняло, но жителям стоило помнить, кто есть закон. Поэтому дважды в Урт и выходили на дежурство стражники.
Стражник шел не торопясь, неспешно оглядывая шалхи и склеты. Редкие прохожие провожали его встревоженными опасливыми взглядами, кое-где при виде него норовили уползти в тень, но он не обращал на таких внимания, приказ шэда — чтоб шей в Урт не резали, а прятаться шэд Себер своим подданым разрешал.
Да и толку, вкралась в голову стражнику равнодушная вялая мысль, даже если кому шею и подправят — не бросаться же тотчас с кейром? Шею за пустое не режут, знать, есть причина. К тому же стражник не стражник, а артак под ключицу и в этом районе можно получить спокойно, а уж если Урт… Бейр с этими тварями, пусть лопают друг дружку как умеют. Если поля не родят, шууи дают приплод раз в сотню Эно, дерева вовек не сыщешь — что ж им остается? В районе черни, что на окраине, вообще кости человеческие постоянно находят. Объеденные так, что и ывар не справился бы. Так что тут еще добро, жить можно.
Углубившись в размышления, стражник не сразу заметил странную пару, шедшую ему навстречу по другой стороне улочки. Мимолетно укорил себя — непростительная оплошность для того, кто должен замечать все и всех вокруг, — потом присмотрелся и нахмурился. Свой кейр он повесил на пояс не Эно и не два назад, часто одного только звука шагов ему хватало, чтоб понять, кто за его спиной, умел он и правду по лукавым глазам читать, умел нащупывать, какое слово лучше запустить вперед кейра — иные в таком районе стражниками и не становятся. Но двое, шедшие навстречу, вызвали у него замешательство.
Не замешательство — поправил он сам себя, скользя равнодушным взглядом по пыльным плащам. Тревогу. Словно чьи-то твердейшие пальцы прижали на мгновение сердце, подержали и отпустили, оставив только ноющую боль.
Первый был мужчиной — этого не мог скрыть даже наброшенный на лицо капюшон плаща. Поступь твердая и какая-то быстрая, резкая, несдержанная, руки зацепились оттопыренными пальцами за пояс, пальцы твердые, сухие.
Мозолей, конечно, с такого расстояния не различить, но видно, что пальцы эти с оружием знакомы. Стражник машинально ощупал взглядом плащ и решил, что ничего больше стиса у странного прохожего нет. Хотя кто его, конечно, знает.
Лицо прячет… Тайлеб-ха? Нет, тот бы так ровно не прошел, да и нет в этом районе тайлеб-ха — пролезших местные протыкают и выкидывают за вал, эти гниющие бедумные куски плоти редко выживают в больших городах.
Известный шеерез? Нет, был вынужден отказаться от этой мысли он, такой тоже не стал бы появляться здесь, да еще и на закате, когда, всем известно, стража выходит в первый дозор.
Стражник остановился, неброско, у стены, делая вид, что поправляет перекосившийся касс. Двое прошли мимо него, почти не заметив. Мужчина даже не приподнял капюшона, женщина мазнула равнодушным взглядом.
Она заинтересовала стражника меньше — внешность у нее была почти ничем не выделяющаяся, разве что у местных кожа была чуть потемнее. Фигура под плащом угадывается ладная, крепкая, но лицо неприятное — резкое какое-то, острое. Не сказать, чтоб уродина, но смотреть долго тошно.
Путники, несомненно, были в городе не впервые — шли уверенно, глядя больше под ноги, чем вперед. Когда они прошли дальше, стражник посмотрел им вслед, на всякий случай подтянув руку поближе к кейру. Но опять сердце вдруг тревожно кольнуло — и он неожиданно понял, что не стоит останавливать странных прохожих. Потому что если их остановить, мужчина может откинуть глухой капюшон и посмотреть ему в глаза. А ему почему-то показалось, что лучше получить сразу пару артаков в шею, чем увидеть то, что скрывается за тканью. Словно… Додумать он не успел — поправил на теле тяжелый касс, пожалуй, даже с непростительной для стражника поспешностью, повернулся и зашагал в противоположную сторону.
