показать себя куда более верными бывшему вождю, чем при его жизни. И, конечно, они будут против любого кандидата на трон. Я подумал, что смерть часто способна придать новый блеск потускневшему металлу.
Мы обсуждали проблему вместе с советом старейшин. Спорили целый день, но так ничего и не решили. Даже список претендентов для испытаний не составили.
На следующее утро я спел гимн солнцу и вышел из крепости. Мне нужно было крепко подумать, а для этого я нуждался в деревьях. Одному мне проблему не решить, но друид среди деревьев никогда не бывает один. Иной Мир всегда рядом с нами, он вокруг нас, он — часть нас. Напрасно римские жрецы врут, что только они единственные представляют на земле мир духов. Здесь, в лесу, я ощущал на себе тысячи внимательных взглядов, почти как в Священной Роще. А это прекрасное условие для того, чтобы сосредоточиться.
Прямо передо мной стояла стройная молодая береза. Дерево, символизирующее новое начало. Я постоял, подумал. Сделал шаг, посмотрел в сторону. И увидел бук, дерево, олицетворяющее древние знания, символ старых и мудрых. Я повернул голову в другую сторону. Там путь преграждали заросли бузины, символа возрождения. Так... Значит, мы должны строить новое, опираясь на старое... Так говорят деревья. Они советуют довериться Источнику, а уж Источник придаст старому необходимую силу...
Я вернулся в Ценабум и попросил созвать совет. В доме собраний, перед тем как обратиться к людям, я поднял свою ясеневый посох и ударил им об пол, чтобы придать весомость своим словам.
— Сейчас среди князей нет ни одного, кто мог бы заручиться поддержкой всего племени, — неторопливо проговорил я. — Опасная ситуация, незачем сеять в племени рознь. Но есть один, которого все всегда уважали. — Я помолчал. — Я предлагаю вернуть на трон Нанторуса. — По залу пронесся удивленный вздох, но я не обратил на него внимания. — Пусть он правит хотя бы до тех пор, пока у нас не появится по-настоящему сильный вождь. Если мы назначим выборы сейчас, племя разделится, а если передадим трон Нанторусу, этот выбор примут все. — Я посмотрел на старца со шрамом через все лицо, и добавил: — В старых головах найдется немало полезного для племени. — Конечно, такое утверждение — не обязательно правда. Но зато люди услышали то, что хотели услышать, то, что им нравилось.
— Но Нанторус слаб, — неуверенно сказал кто-то. — Он сам отказался от власти, когда понял, что не сможет больше вести людей на битву...
Я сделал вид, что обдумываю эти слова, а потом сказал им:
— Если карнутам и предстоят битвы в скором будущем, то врагом нашим будет не соседнее племя. Как и для всей Свободной Галлии, враг у нас теперь один — это Цезарь. Рано или поздно с ним придется сражаться, но к тому времени у нас будет один вождь — молодой, сильный, уверенный в победе. Нанторус будет нашим вождем, но когда дойдет до дела, в битву нас поведет Верцингеторикс из арвернов!
После моих слов настала ошеломленная тишина. Я знал, что так и будет. Перед советом я долго разговаривал с Нанторусом. Теперь, по моему знаку, он вышел вперед, а я отошел в сторону, давая возможность вождю занять свое место. Я хотел вызвать в старом вожде прилив сил, и в разговоре один на один рассказал, чья рука метнула копье ему в спину. Но предупредил, чтобы он не обвинял Тасгеция на людях. Камни, брошенные в мертвых, случается, отскакивают назад... «Лучшей твоей местью, — сказал я, — будет победа над его приятелями римлянами».
Да, ему пришлось сдержать ярость воина, но именно это придало ему уверенный вид, подобающий настоящему вождю. Без споров не обошлось, но к концу дня Совет единодушно избрал Нонторуса. Никто не предложил лучшего решения в нашей не простой ситуации. Собственно, и выборы оказались не нужны, ведь его уже избирали один раз. Даже людям Тасгеция пришлось согласиться, однажды они уже голосовали за него и теперь глупо было бы отказываться от собственного выбора.
Для меня очень важным стало то, что теперь, после гибели Тасгеция, никто не возражал против объединения галльских племен. А Нанторус прямо сказал, что иного пути нет.
Оставалась еще одна проблема — Котуат. Я пришел к нему в лагерь и рассказал о решении Совета. Естественно, он пришел в ярость.
— Ноги моей не будет в этом Ценабуме, пока на троне вождя сидит этот старик! Это мой трон, он для меня! — выкрикивал он.
Я дал ему сбросить пар, а потом спокойно сказал:
— Так и было бы, если бы тебя действительно поддержало столько людей, сколько ты обещал. Но даже среди старейшин нашлось только два человека, вспомнивших о тебе. Подумай об этом, Котуат, хорошенько подумай, и возможно, настанет день, когда ты сядешь на трон. Но не теперь.
— Да я...
— Хочешь поспорить? — резко оборвал я его. — Со мной?
— Нет. — Он опустил глаза.
Так. Еще одной проблемой меньше. Похоже, меня он будет слушаться.
Мы вернулись в поселок. Люди, услышав имя нового вождя, удивились, но в целом были довольны. Брига встретила меня у ворот, как подобает любящей жене, но по ее победной улыбке я понял, что меня поджидает какой-то сюрприз. Долго ждать не пришлось.
— Кстати, — беспечно заметила она, — у нас дома теперь на одного человека больше.
Сначала меня обдало холодом. Я подумал, что в дом притащился несчастный Кром со своими вечными жалобами. С него станется втиснуться между мной и Бригой, напирая на закон гостеприимства.
Я чувствовал раздражение и даже не пытался его скрывать.
— В этом доме я хозяин! У тебя нет права приглашать гостей от моего имени!
В ответ Брига загадочно улыбнулась.
— Я не делала ничего такого, чего не стал бы делать ты, — только и сказала она.
Не люблю сюрпризы.
В доме было темно. Очаг погас, лампы не горели. Среди теней едва угадывалась чья-то фигура. Она двинулась вперед и обернулась робко улыбающейся Лакуту.
— После гибели Тарвоса у нее не осталось семьи. И она беременна, — сказала Брига. — Я не сомневалась, что ты захочешь о ней позаботиться ради его памяти.
— Он знал о ребенке?
— Она сама узнала только перед тем боем. Хотела ему сказать, но не
