Хорст едва успел поймать отвисшую челюсть, когда Авти опустился на колени и осенил себя знаком Куба.
— Ты чего?
— Это храм, основанный Порядочным Фрилло, — сказал шут благоговейно, — место, где таким, как я, дают шанс на спасение!
— А что это за Порядочный? Я о нем никогда не слышал?
— Он был служителем. — Авти встал, отряхнул с коленей грязь, — одним из тех, кто придумал способ изменять меру Хаоса в человеке. Здесь он провел последние годы жизни, и сюда привозят ветеранов Ордена, для которых наступило критическое время…
— А меня сюда пустят? — усомнился Хорст. — Если это тайная обитель, то вряд ли тут место чужакам!
— Ты пришел со мной — значит, пустят, так что кончай мучиться сомнениями и идем! — Шут ухмыльнулся. — Кроме того, в этом храме может помолиться даже Исторгнутый! Тебе предоставляется отличный шанс воззвать к Владыке-Порядку!
Хорст вздохнул и побрел за приятелем. В церкви он не был с тех пор, как поселился у Стены.
У входа их встретил служитель, такой сморщенный и согбенный, что впору было поверить, что это сам Порядочный Фрилло, неведомым образом ухитрившийся пережить века.
Авти он едва кивнул, зато на Хорста уставился, вперив в него внимательный взор.
— Это со мной, — сказал шут, и в его голосе явственно прозвучало напряжение.
— Идите, — проскрипел служитель и отступил в сторону. — Пусть снизошлет Владыка-Порядок в ваши души покой.
Шагая через порог, Хорст весь сжался: он ждал, когда почувствует ту же боль, что скрутила его в Карни. Сердце яростно заколотилось. Но дверной проем остался позади, ничего не произошло, и он облегченно вздохнул.
К удивлению Хорста, стены внутри оказались завешены гобеленами, вот только сюжеты на них были далеки от тех, которые принято изображать внутри храмов. В тусклом свете пылающих по углам светильников виднелись фигуры воинов в серебристых, как рыбья чешуя, кольчугах.
После беглого просмотра сценок, изображенных на раскрашенных полотнищах, складывалось впечатление, что они сражаются друг с другом, но при более внимательном разглядывании становилось понятно, что каждый борется с едва заметной, полупрозрачной фигурой, напоминающей его самого.
— Опустись на колени, — негромко велел Авти, — и повторяй за мной: Иже есть Хаос в нас, аки грязь мерзостная…
Молитву, которую произносил шут, Хорст слышал впервые, да и вряд ли этот призыв о смирении Хаоса в душе звучал еще где-то, кроме этого маленького храма, затерянного среди лесов.
Слова глухо отдавались в углах, казалось, что там раздаются чьи-то шаги. Когда кто-то на самом деле появился из двери за алтарем, ведущей в помещение для служителей, Хорст вздрогнул.
Едва смолкла молитва, зазвучал новый голос, сильный и звучный.
— Вы пришли сюда очиститься от скверны? — вопросил он.
— Да, — ответил Авти. Хорст кивнул, покосившись на спросившего исподлобья. К его удивлению, им оказался тот же старик, что встретил их у входа. Сейчас он вовсе не выглядел древним.
— Тогда простирайтесь ниц и ждите милости Порядка! — приказал служитель, развернулся и был таков.
— Что происходит? — поинтересовался Хорст у Авти, который успел растянуться на холодном и довольно грязном полу.
— Ляг, пожалуйста, — попросил шут. — Хуже тебе точно не будет, а то и лучше станет…
Хорст послушался. Лежать поначалу было неудобно, потом неловкость куда-то делась, и он ощутил исходящую от пола теплую вибрацию. Она становилась все сильнее, пронизывала тело, пока не охватила его целиком.
Хорст чувствовал, что его трясет, но ощущение это было удивительно приятным, и когда оно исчезло, он почувствовал разочарование.
— Вставай, — голос Авти прозвучал сверху. — Все завершилось…
Поднявшись, он с удивлением обнаружил, что проникающий через дверь свет значительно померк. Судя по всему, приятели провалялись на полу добрую половину дня.
— И что, мы на ночь глядя через лес попремся? — хмуро поинтересовался Хорст, вспоминая, как долго они топали сюда от тракта.
— Для гостей тут есть кельи. Сейчас они, судя по всему, пустуют, — Авти зевнул, — а с хозяевами я договорюсь, не беспокойся!
Хорсту очень хотелось бы в это верить.
«Келья» оказалась просторной комнатой, где с легкостью разместилось бы несколько десятков человек Судя по ее размерам, храм, основанный Порядочным Фрилло, иногда принимал большее количество гостей.
Сейчас тут было пусто. На столе, куда Авти поставил свечу, виднелся толстый слой пыли, а под одной из стен попискивали мыши.
— Могли бы и покормить, — проворчал Хорст, разглядывая выданное ему одеяло, которое кое-где походило на рыбачью сеть. Живот недовольно бурчал, намекая на то, что молитвами сыт не будешь.
— Хозяева уверены, что к ним являются за пищей духовной, — шут хихикнул, — а за телесной отправятся куда-нибудь в другое место… — Надо было заранее купить чего-нибудь!
Оценив щели в стенах и отсутствие печки, Хорст решил спать в одежде.
— Ведь ты знал же, как будет!
— Ничего, одна голодная ночь еще никому не вредила! — И Авти дунул на свечку.
Комната погрузилась во мрак. Хорст некоторое время лежал, слушая, как шумят на ветру деревья, а потом закрыл глаза и провалился в кошмар. Что-то наседало на него со всех сторон, слепило, покрывало лицо. Он попытался откинуть это руками, но с ужасом обнаружил, что их у него нет. Задергался всем телом, пополз вперед и с облегчением ощутил прикосновение свежего холодного воздуха к носу.
Дальше все смешалось в череду бессвязных картинок — он мягко скользит на животе куда-то, падает, потом лезет в какую-то дыру. Что-то давило на горло, мельтешило перед глазами, он дергался вслед за ним, не очень понимая, что именно делает, но сознавая, что должен изловить это мечущееся нечто, схватить его, иначе будет очень плохо. Широко разинул рот, едва не вывихнув челюсти, и замер в таком положении. Хотелось закричать, но что-то стряслось с языком: он превратился в обрубок и бессильно бился о небо, не в силах издать ни единого звука. Странное творилось и с зубами: их вроде стало меньше, но зато они укрупнились и расположились совсем по-другому, чем раньше.
Потом накатила истома, мягко обволокла тело, и Хорст погрузился в нее, смутно удивляясь: неужели может быть сон внутри сна?
А затем он открыл глаза и понял, что наступило утро. Авти, судя по отсутствию храпа, не спал. Шут ворочался на койке, та скрипела, как потертое седло, сквозь окно нахально лез яркий весенний свет. И что самое странное— терзавший с вечера голод куда-то исчез, в брюхе ощущалась приятная тяжесть.
