– По-моему, там речь шла о волшебном царстве?
– Другое название для той же страны снов.
– А я и так уже поэт, – сказала Венди.
Касси усмехнулась:
– Что верно, то верно. – Допив чай, она встала. – Думаю, тебе лучше переночевать у меня. Постелю тебе на диване.
– Опять тебе со мной хлопоты.
– Никаких хлопот. Мне даже веселее будет.
– А как насчет того, чтобы связаться с Джо?
Касси пожала плечами:
– Я же сказала: представления не имею. Попробую обычный способ, которым зову его вернуться из страны снов: буду что есть силы думать о нем, засыпая.
– И помогает?
– Вроде бы да. В прошлом он всегда после этого появлялся через день-другой.
– Не знаю, есть ли у нас день-другой.
– Давай будем беспокоиться об этом утром, когда немножко выспимся. А сейчас я достану белье и подушку.
Венди отнесла чашки и чайничек на кухню. Когда Касси вернулась, они вместе сняли с дивана валики и постелили постель.
– Попробую и я о нем думать, – сказала Венди.
Касси улыбнулась:
– Будем надеяться, что он не заткнул уши.
5
Проснувшись на следующее утро, я все еще не знаю, что делать. По дороге на работу заходит Венди и рассказывает, что Касси послала Джо весточку, но скоро ли он получит ее в глубине страны снов, никому не ведомо. Она не задерживается у меня.
– На этой неделе мне больше нельзя опаздывать, – говорит она убегая.
Только после ее ухода я вспоминаю, что в ней было что-то необычное: какая-то неуловимая замкнутость, словно говорит издалека. Теперь слишком поздно. Мне не выбраться из кровати, чтобы догнать ее и расспросить, в чем дело. Думаю, не обидела ли ее чем-нибудь ненароком, но ничего не могу вспомнить. Если и было что-нибудь, то, верно, кануло в одну из черных дыр.
Следующей появляется Софи и рассказывает о новой курьерской службе, которая завелась в Мабоне. Ее рассказ вызывает у меня улыбку. Мне нравится воображать, как крошечные эльфы в форме курьеров-мотоциклистов шныряют по стране снов в поисках адресатов. Но Софи снова уговаривает меня не дожидаться Джо и рассказать обо всем Лу, пока не случилось чего-нибудь похуже.
– Те волчицы готовы были нас убить, – говорит она.
– Мы же не знаем, моя ли сестра их водит, – говорю я, но без большой убежденности. Я почти уверена, что это была она, и Софи не обманешь. – А кроме того, что мы расскажем Лу? «Знаешь, нам снился один и тот же сон, и там на нас напали волки… Как же мы спаслись? А проснулись!»
– А если они проберутся на эту сторону? – спрашивает Софи и попадает прямо в больное место.
Как раз этого я и боюсь.
– Может, они не сумеют, – говорю я, но убедить не удается даже себя, не то что Софи.
– Кто-то разнес твою студию, – напоминает она. – Не во сне, а здесь и сейчас.
– Но ты же говорила, картины вспарывали ножом. Очень острым ножом. А не волчьим зубом и когтем.
Софи кивает:
– Ну а если она к тебе явится с тем ножом? Отсюда ты не сбежишь, проснувшись.
Я знаю. Сломанная Девочка ни на что не способна.
– Ладно, – говорю я. Медленно. Неохотно. – Только не говори ему, что это наверняка она, Просто, что может быть.
– Про сны ему все равно рассказывать нельзя, – соглашается Софи. – Но я могу порассуждать о том, как она возненавидела тебя за тот давний побег.
– Как же было не возненавидеть?
Софи вздыхает:
– Может, ты и права. Зато если мы ошиблись… то есть, если Лу сумеет ее найти, а это не она, ты хоть получишь возможность с ней поговорить.
– Тут-то она и полюбит меня от всей души в благодарность за то, что я напустила на нее полицию!
– Да, будет непросто, – соглашается Софи.
– Просто ничего не бывает.
– По крайней мере, ты сможешь объясниться.
Я вспоминаю взгляд волчьих глаз.
– С чего ты взяла, что она станет меня слушать? – спрашиваю я.
И Софи нечего ответить.
Она уходит, а я не хочу больше об этом думать. Начинаются процедуры, упражнения, и я стараюсь сосредоточиться на них, чтобы выбить из головы мысли о сестре, волчицах и вообще о стране снов. К обеду ко мне заходит Анжела и заменяет сиделку, которая меня кормит. Анжела ничего не знает о жутковатых чудесах, которые прокрались в мою жизнь, – и говорить с ней на такие темы не стоит. Анжела слишком занята делами этого мира, так что у нее не остается времени даже задуматься, что происходит на его окраинах. Зато с ней легко придерживаться безопасных тем.
Но она тоже уходит, а я остаюсь отдыхать и думать. Гляжу в потолок и вижу тех волчиц. Поворачиваю голову к стене, а оттуда смотрит на меня сестра, и в ее глазах обвинение. Закрываю глаза и тут же встряхиваюсь, почувствовав приближение дремоты. Наконец появляется санитар, чтобы отвезти меня на очередную процедуру, и на несколько минут я могу забыться.
Странное дело. Забываю то, чего не хочу забывать, а то, что хочу забыть, остается со мной, обволакивает меня слоями, как луковицу, так что я порой задыхаюсь под ними. А потом появляется совершенно неожиданный посетитель, и моя жизнь обрастает новым слоем сложностей.
– Смотрите-ка, кто пришел! – восклицаю я, когда в палату входит Дэниель.
Я только что закончила серию интенсивных упражнений, и мышцы все еще натужно ноют – те мышцы, которые я ощущаю. Целую минуту я не могу разобрать, что в нем такого необычного, но наконец замечаю: он не в больничной униформе. Линялые джинсы, старая гавайка и сандалеты вместо бледно-зеленого халата и тапочек на мягкой подошве, в которых я видела его до сих пор.
Он улыбается, заметив подаренную им брошку у меня на подушке, и в комнате чуточку светлеет.
– Как дела, Джилли? – спрашивает он.
– Лучше, – сообщаю я и, не дав ему перейти к привычным расспросам о ходе лечения, добавляю: – И хуже тоже.
Он переставляет стул поближе к изголовью, и мы немножко болтаем о старых пациентах, лежавших в одно время со мной, и тому подобных делах.
– Может, тебе это покажется неприличным, – вдруг говорит он, – потому что ты лежала в моем отделении и все такое, но я хотел спросить, не согласилась бы ты как-нибудь погулять со мной?
Надо же! Похоже, Софи была права насчет его. Хотя он такой красивый и славный, что тут наверняка что-то не так.
Он сидит, ждет ответа, а я не знаю, что сказать.
– Почему ты стал медбратом? – спрашиваю я. Он словно не слышит, долго тянет с ответом.
– Извини, – говорю я. – Сую нос не в свое дело, да? А ты ведь просто пригласил меня прогуляться.
– Да нет, все в порядке, – говорит он. – Просто ты застала меня врасплох, а я давно уже об этом не задумывался. – Он медлит еще несколько мгновений, прежде чем продолжить: – Мой папа умирал от рака – я еще мальчишкой был. Каждый день заходил к нему в больницу после школы, и, понимаешь, почему-то мне запомнилось, как сиделки и санитары заботились обо всех этих умирающих людях. Когда папа умер, я уже знал, чего хочу, – заботиться о других. Помогать, когда люди попадают в это страшное место и ничего не могут сделать сами, потому что собственное тело им изменяет.
