В конце концов даже Вилейма возмутилась, отвлекшись от нравоучений и раздачи инструкций на предстоящую ночь:
— Ну сколько он может жрать? Лопнет ведь!
— Да мне самому интересно. — Ранек рад был смене темы в разговоре. — Вдруг он и в самом деле рухнет от заворота кишок? Ведь не соображает…
— Точно! — вспомнила хозяйка. — Не пора ли его «подстегнуть»?! Я уже немного восстановилась.
Сказано — сделано. На этот раз получилось. А вот картина осознания осталась прежней: бывший десятник замер, быстро осматриваясь и оценивая обстановку. Из темноты наблюдать за его превращениями было еще интересней. Вот он встал, несколько раз вздохнул, поглаживая отяжелевший живот и с напряжением вглядываясь в темноту. Повернулся, рассмотрел копошащихся с починкой людей возле повозки и шагнул в их сторону.
Еще мгновение назад Кремон отчетливо помнил всю круговерть отчаянной схватки, изнемогал от огненного жара и отчаянно избегал смертельных ударов, и вдруг…
Тихая ночь, костер, добрые лица сидящих рядом крестьян, отяжелевший желудок вместо отсутствующей магической силы и, как всегда, битком набитый рот.
«Это надо мной издеваются или как? — Он с трудом встал, всматриваясь в темноту. — Вот незадача, ничего не вижу! Где все остальные? Неужели погибли? — И только повернувшись назад, рассмотрел и повозку комедиантов, и крестьянские телеги, и своего опекуна за работой. — Надо расспросить про итоги сражения, а то ничего в голове не осталось. То эта дура меня за невинный вопрос душить начала, то сразу в гущу схватки прыгать довелось! Как я вообще от огненных молний не пострадал? Видимо, в моем теле молоко Топианской коровы чего-то натворило. А вот что бы было, если бы они в меня ледяной стрелой запустили? Кажется мне — замороженная тушка. Хорошо, что здешние маги такие удары не практикуют…»
Так и не заметив сидящую в темноте пару, Невменяемый приблизился к работающим:
— Все наши живы?
— Все! — откликнулся первым его сослуживец.
— О! Никак опять в полном здравии? — обрадовался возница.
— Ну ты и молодец! — Подающий одной рукой гвозди Уракбай оставил их на подножке и с чувством похлопал своего подопечного по плечу: — Лихо ты пятерых на капусту порубал! А если учесть, что двое из них были колдуны…
Кремон нахмурился, восстанавливая в памяти более детально все перипетии яростной схватки, и сам с удивлением помотал головой:
— Действительно, кажется, я двоих и в самом деле успел достать. Зато вот третий так мне наподдал… что… ничего больше не помню.
— Зато главное — ты живой остался, — восхищенно протянул Цай. — Да и тот, третий, на тебя весь резерв угробил. Его потом, как жабу, порезали. Так что, господин десятник, можно сказать, мы вам все собственной жизнью обязаны.
— Да я уже давно не десятник…
— Хорошо, будем обращаться: господин Заринат! — с готовностью согласился возница. — К таким воинам надо вообще обращаться на «вы» и шепотом.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Кремон, глядя прямо в глаза хитро улыбающемуся мужчине и припоминая замеченное во время сражения оборонное построение троицы попутчиков. — Сам-то тоже…
Но сразу осекся, заметив скошенный на крестьянина взгляд и короткое подмигивание. Понял, что свою магическую суть неприметный возница старается скрывать. Поэтому еще раз осмотрел расположенный прямо в поле лагерь, попутно ощупывая на себе оружие. Вынул меч из ножен, проверил заточку:
— Хороший! Откуда он у меня?
— Да ты после боя словно не в себе был, — с готовностью стал рассказывать молодой ордынец. — Так и ходил неприкаянный, словно тебя последним ударом опять наизнанку вывернуло. Жаловался на свой прежний зазубренный меч. Потом помылся и стал на поле боя трофейное оружие высматривать. Самое лучшее нашел, Ранек только губами потом чмокал от восхищения.
— А где же он?
— Да вон там, под валуном, вместе со своим другом сидит, — многозначительно пояснил Цай, сразу обозначая прячущуюся под маской герцогиню принадлежностью к замаскированному якобы мужчине.
— Не ранены?
— Целехоньки! — заверил Уракбай и делано вздохнул: — Это вот только мне так повезло. Видимо, ничему в армии научиться не успел.
— Да ты не прибедняйся! — подбодрил его возница. — Считай, сам пятерых разбойников из боя вывел. Рука не дрогнула, и глаз не подвел.
— Да это я больше со страха, — признался молодой ордынец, но Невменяемый тоже протянул с уважением:
— Представляю, если бы ты еще и рассердился! Всех бы, наверное, положил!
Все трое дружно засмеялись, да и крестьянин, жадно прислушивающийся к разговору, их поддержал. Но нежданное веселье вдруг прервал ворчливый голос мэтра:
— Молодцы ребята, повоевали хорошо. — Он вышел из темноты на свет в одиночестве и деловито приблизился к беседующим комедиантам. — Да вот только времени у нас на безделье совсем не осталось. Наши гастроли никто не отменял, а здесь сегодня полдня потеряли. Если хотим попасть на праздник Перевязи в Поднебесном саду, то придется поторопиться изо всех сил. Я тут прикинул, что даже ночевать нам теперь полные ночи не придется. А в этом месте — тем более. Как только закончите починку — сразу в дорогу. — И почти равнодушным тоном спросил Уракбая: — Тебя раны во время движения не побеспокоят?
— Не знаю, — пожал тот одним плечом. — Сейчас вроде не болят, да и не чувствую ничего.
— Значит, срастутся скоро. — Ранек изо всех сил отводил глаза в сторону, пытаясь себя подать могучим и непререкаемым авторитетом. Хотя, наверное, и сам был крайне против вот именно такой ночной гонки по дорогам. — По-хасы отлично отдохнули, трофейных коней прихватим на запас. Так что нас здесь ничего больше не задерживает. Пошевеливайтесь, скоро отправимся.
Затем потоптался на месте, словно извиняясь, повернулся и отправился к крестьянам у костра оговаривать окончательно передачу другого трофейного имущества.
— Помочь? — потер руками Кремон, прекрасно понимая, что и в дороге можно выспаться.
— Да мы уже почти закончили, — засуетился возница, вновь подхватывая молоток. — Вот только парочку гвоздей заколотим да их острия с другой стороны завернем. Разве что для удобства, вот здесь комлем бревна подопри.
Починку завершили быстро. Как и впрягли без задержки похасов. Затем накрепко привязали к тыльному выступу повозки двух самых лучших лошадей и стали поспешно укладывать разложенные рядом вещи.
Все это время Невменяемый главным образом прислушивался к ощущениям собственного организма и с неприятной нервозностью ждал очередного своего ухода в бессознательное состояние. Как он уже догадался, долго при своей памяти он еще ни разу не оставался. Хотя если припомнить, то каждый «уход» предварялся каким-то экстренным событием: то истерическим смехом, то молнией охранной структуры, то удушением и ударами головы о борт, а то и вообще убийственным ударом огромной магической мощи. Разве что вот только после первого представления он как-то «погас» без видимой на то причины. Но если сейчас попробовать не напрягаться и не нарываться на неприятности, как долго продлится сознательное существование? Удастся ли при этом хоть что-то вспомнить? И стоит ли попросить о помощи своих колдунов-попутчиков? Пока он только четко помнил, как те довольно грубо пытались ему «помочь» при воспоминаниях, усиливая желание пооткровенничать. Такое избирательное «лекарство» явно не годилось, все-таки секретов своего королевства Кремон знал предостаточно. Но ведь существовала и масса других, положительных в оздоровлении процессов, которые даже далекий от медицины Эль-Митолан мог попробовать применить в его случае. Мало того, Невменяемый сам с ясной четкостью помнил многие из них и мог бы рассказать о них чисто теоретически. Потому что для практики так ни одной крохи магической силы у него и не скопилось.
