Олег Яковлев - Сердце ворона

Эс-Кайнт без устали крутил своим мечом; рядом рубился Мертингер. «Драконы» казались просто неуязвимыми, их волнистые клинки разрубали, разрезали, разбивали мертвую плоть скелетов и зомби… Вдруг за спиной Эс-Кайнта раздался короткий вскрик. Он обернулся и с ужасом увидел, как Аллаэ Таэль падает на землю, из груди у нее торчит чернооперенная стрела. Немой крик разорвал рот. Вокруг кипел жестокий бой, а для Верховного Лорда Конкра существовала только его дочь, лежащая на земле. Внезапно он увидел, что вся она облачена синим светом – три эльфийские волшебницы оплели ее каким-то заклинанием. Время вокруг поникшего тела их госпожи остановилось.

Лорд Мертингер с ужасом смотрел, как принцесса падает с коня – время для него застыло в том мгновении, и теперь все повторялось с самого начала раз за разом, будто в неправильном заклятии: сердце эльфа словно сорвалось с держащей его невидимой цепи и рухнуло куда-то во тьму. Пролетали мгновения, а оно все падало и падало, не в силах разбиться… Северный лорд, не слезая с лошади, извернулся, подхватил ее тело, положил перед собой на коня и погнал животное сквозь полчища врагов туда, где виднелась свободная от боя земля.

А с востока уже подходила эльфийская пехота, готовая ударить в незащищенный фланг армии некромантов.

– Все резервы из города! Все в бой! – что есть мочи прокричал граф де Нот и первым рванулся в самую гущу битвы.

Остальные рыцари отстали от него лишь на миг.

Тиан стоял на стене, поддерживаемый двумя молодыми магами, и смотрел в подзорную трубу на юго-запад, наблюдая, как Проклятые отступают к Междугорью. Как только всадник на грифоне вытащил его из превратившейся в ловушку башни, силы, и колдовские, и человеческие, стали возвращаться к Архимагу. Сейчас он чувствовал себя уже вполне сносно. Рядом с ним стоял Витал. Голова Эс-Кайнта была перевязана, но он уверенно держался на ногах на самом краю стены под резкими порывами южного ветра.

– Уходят, – Тиан оторвал взгляд от гномьей оптики и посмотрел на эльфа, – но ненадолго.

– Ты освобождаешь меня от данного обещания, маг?

– Да, конечно. Но ведь они вернутся…

– Прости, но это меня не заботит. Мы и так заплатили очень дорого за это обещание. Нас мало, маг, и смерть даже одного из нас – уже трагедия. Ты знаешь, скольких мы потеряли?

Тиан молчал, глядя вдаль.

– Я даже не уверен, стоит ли такого Чаша Времени, – тихо продолжал Витал. – Моя дочь при смерти, и я не знаю, выживет она или нет. Знаешь, маг, я никогда вам не прощу того, что вы вынудили меня ввязаться в вашу войну. Я увожу своих воинов, и, скорее всего, когда мы увидимся в следующий раз, то будем по разные стороны… А пока прими от меня прощальный подарок.

– Еще один амулет? – усмехнулся Архимаг.

– Нет, на этот раз кое-что менее дорогое, – хмуро отвечал эльф.

Тиан посмотрел на него. Эс-Кайнт указывал куда-то к основанию стены. Там, в большой железной клетке, распростерлась орчиха. Женщина была без сознания и истекала кровью. Ее растрепанные синие волосы, некогда заплетенные в длинную красивую косу, сейчас бессильно свисали сквозь прутья решетки.

Пока волшебник разглядывал пленницу, эльф развернулся и медленно побрел прочь, к лестнице. А Тиан оторвал взгляд от «последнего подарка» и повернулся к зыбкой линии горизонта, где в туманной дымке колыхалось черное море разбитой, но не побежденной армии Проклятых.

Логнир Арвест смотрел на слегка раскачивающийся, торчащий из деревянного стола кривой кинжал. В тесном мрачном кубрике воцарилась гробовая тишина. Корсары жестоко смотрели на сотника.

Напротив него, на деревянной койке, сидел вороватого вида моряк с грязными спутанными волосами неопределенного цвета и кольцами в ушах – ему и принадлежал нож. Корсар нагло ухмылялся и, зло сощурив глаза, оглядывал спутников Логнира, которые завороженно смотрели на все еще подрагивающий в доске клинок. Моряки затихли, уже зная, что будет дальше. Один оторвался от своей трубки, раскачиваясь в подвешенном гамаке, другой так и застыл с поднятым кулаком, в котором остались зажаты обшарпанные «морские кости». Помещение, где спали матросы, располагалось в носовой части судна и являлось темным и тесным местом, невероятно душным и пропитанным запахом смолы и пота никогда не мытых тел. Под бортами располагались лежаки в несколько ярусов, по центру треугольного кубрика свисали и раскачивались гамаки. Самое невыгодное место находилось в углу, у носа, там, где борта сходились к брусу форштевня. Самое выгодное занимал подозрительный старик, который уже разменял, должно быть, восьмой десяток, – оно располагалось у левого борта на самом верхнем лежаке, подле небольшой световой щели, круглого окошка, закрывающегося ставней. Только здесь можно было глотнуть немного свежего воздуха. Из кубрика вело три выхода: первый – через небольшую дверь отходил к банкам гребцов, к центральной части корабля, второй – деревянный люк, закрывающий спуск в носовой трюм, а третий – по трапу и наверх, в «шкварную», где всем заправлял монстр в человечьем обличье, огромный чернокожий боцман Гор.

Сотника и его спутников поселили вместе с остальными матросами – ожидать привилегий здесь не приходилось – уж скорее, обратного.

Шел седьмой день плавания, и еще в первые часы после выхода из порта Сар-Итиад Логнир понял, что ненавидит море. В неудобном и тесном углу, где располагались койки бывших солдат, было просто невозможно находиться. Корабль, когда он поднимался на гребень или же спускался к подошве волны, так качало, что казалось, будто сам Тайдерр решил позабавиться с этой бансротовой посудиной, – оттого совсем невозможно было заснуть. Неудивительно, что место в самом носу кубрика раньше никто не занимал. Небогатая еда, что готовил местный, с позволения сказать, кок, вода, которую они пили, да и сам воздух – все это насквозь пропиталось солью. Одеял нормальных не было и в помине – их заменяли выпачканные в масле, покрытые смоляными пятнами, кое-где даже прожженные обрывки старой парусины, превратившиеся в жуткие лохмотья. Бывший сотник и его солдаты ходили все зеленые, будто Гарк, их постоянно тошнило, а единственным средством от непрекращающейся морской болезни было, казалось, перетянуть себе горло петлей и спрыгнуть с реи. На радость матросов и корсаров, кстати.