– А ведь ты все знал заранее... Ну, я имею в виду, знал, кто ты на самом деле такой.
– Я знал, кем могу стать, знал задолго до того момента, когда Цирадис сделала выбор. – Он взглянул туда, где остальные с великой печалью окружили безжизненное тело Тофа. – Думаю, мы им сейчас нужны...
Лицо Тофа было безмятежно – казалось, что гигант спокойно спит, к тому же массивные руки, сложенные на груди, скрывали страшную рану, нанесенную мечом демона. Закет нежно обнимал Цирадис, по лицу которой вновь струились слезы.
– Ты уверен, что это здравая мысль? – спросил Бельдин у Дарника.
– Да, – просто ответил кузнец. – Видишь ли...
– Не надо ничего объяснять, – прервал его горбун. – Я хотел знать, уверен ли ты, только и всего. Давай смастерим носилки. Так будет торжественнее...
Бельдин взмахнул рукой, и подле недвижного тела появились гладкие длинные шесты и моток крепкой веревки. Вдвоем они быстро и ловко соорудили носилки и положили на них тело друга.
– Бельгарат, – позвал брата Бельдин, – и ты, Гарион, нам нужна ваша помощь.
Невзирая на то, что каждый из них легко мог бы в мгновение ока перенести тело Тофа в грот, четверо волшебников избрали другой путь: они медленно и торжественно понесли усопшего к месту его последнего упокоения, совершая церемонию, древнюю, как мир.
Грот, лишенный теперь кровли, заливали теплые лучи полуденного солнца. Завидев мрачный алтарь, Цирадис еле заметно вздрогнула.
– Какой он мрачный, безобразный, – грустно и тихо произнесла девушка.
– Да, и в самом деле отвратительный, – критически прищурилась Сенедра. Она обернулась и поглядела на Эрионда. – А ты не хочешь...
– Конечно, – согласился он.
Стоило ему кинуть взгляд на отвратительный алтарь, и каменную уродину заволокло туманом, а когда дымка рассеялась, то все увидели массивный гроб из снежно-белого мерцающего мрамора.
– Так намного лучше, – сказала Сенедра. – Спасибо тебе.
– Он ведь был и моим другом, Сенедра, – ответил юный бог.
...Нет, эти похороны вряд ли можно было назвать обычными. Гарион и его друзья окружили мраморный гроб плотным кольцом и замерли, глядя в лицо друга. И столь велик оказался накал страстей здесь, в этом тесном гроте, что Гарион не понял даже, кто сотворил первый цветок, но вскоре стены сплошь оплели бесчисленные, похожие на плющ побеги, усыпанные ароматными белыми цветами, а каменный пол устлал зеленый мшистый ковер. Цветы почти укрыли гроб, а Цирадис выступила вперед и положила на недвижную грудь гиганта скромную белую розу. Потом она поцеловала Тофа в ледяной лоб и прерывисто вздохнула.
– Как скоро цветы эти увянут и осыплются белые лепестки...
– Нет, Цирадис, – ласково возразил Эрионд. – Этого не случится. Они останутся нетленными до кончины мира.
– Спасибо тебе, бог Ангарака, – искренне поблагодарила Цирадис.
Дарник и Бельдин, отойдя в сторонку, о чем-то посовещались, потом одновременно взглянули вверх, концентрируя силу, – и вот над полуразрушенным гротом появилась кровля из прозрачного кварца. Солнечные лучи, проходя сквозь эту толщу, дробились на миллионы крошечных радуг.
– А теперь пора, Цирадис, – сказала Польгара. – Мы все сделали как подобает.
Они с Поледрой взяли заплаканную прорицательницу под руки и повели прочь из грота. Остальные двинулись следом.
Дарник задержался в гроте. Он долго стоял подле гроба, положив руку на плечо друга. Но вот он убрал руку, и, возникнув из воздуха, на ладони его явилась рыболовная снасть, некогда принадлежавшая Тофу. Дарник бережно положил ее в гроб подле тела и в последний раз погладил скрещенные на груди огромные руки. Потом он, не оборачиваясь, вышел.
Напоследок кузнец и Бельдин заботливо преградили вход в длинный туннель массивной кварцевой плитой.
– Недурно сработано, – заметил все еще грустный Шелк, указывая на каменную маску над входом. – Кто из вас постарался?
Гарион обернулся. Маска Торака исчезла бесследно, а на ее месте победно улыбалось скульптурное изображение лица Эрионда.
– Понятия не имею, – ответил он. – И думаю, это совершенно не важно. – Он постучал по своей железной груди. – Как думаешь, сможешь ты высвободить меня из этой штуки? Сдается мне, надобности в ней больше нет.
– Да, – согласился Шелк. – Скорее всего, да. Трезво оценивая положение дел, скажу: у тебя не осталось достойных соперников.
– Будем надеяться...
Позже они очистили амфитеатр от тел гролимов и осколков базальта, усеявших после взрыва каменный пол. Вот с огромной тушей дракона сладить оказалось труднее. Гарион устало опустился на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в амфитеатр. Сенедра, все еще прижимавшая к груди спящего малыша, дремала в его объятиях.
– Совсем недурно, – раздался вдруг знакомый голос.
Но на этот раз прозвучал он вовсе не в мозгу Гариона, а совсем рядом с ним.
– А я думал, тебя нет больше...
Гарион старался говорить потише, чтобы не разбудить жену и сына.
– С чего бы это? – удивился голос.
– Я помню, ты однажды сказал, что после того, как все решится, твое место займет другой голос – нет, лучше сказать, другая сущность.
– Это и в самом деле так, но я – часть новой сущности.
– Я не совсем понимаю...
– Это вовсе не так уж и сложно, Гарион. До того, как мир раскололся, сущность была едина, но затем разделилась, как и все остальное в этом мире. Теперь единство восстановлено, а поскольку я был частью первоначального единства, продолжаю существовать.
– И это называется «не так уж сложно»?
– Ты хочешь, чтобы я растолковал подробнее?
Гарион уже собирался что-то сказать, но раздумал. Он просто спросил:
– Но ты все еще можешь существовать самостоятельно?
– Нет. Это привело бы к новому разделению.
– Но как же тогда... – начал было Гарион, но в последний момент понял, что ему не хочется ничего понимать. – Послушай, довольно об этом. А что это был за ослепительный свет?
– Это отсвет того самого катаклизма, который расколол мироздание. В тот момент я отделился от своей противоположности, а Шар – от Сардиона.
– Но мне казалось, это случилось давным-давно...
– Это и впрямь случилось давным-давно.
– Но...
– Перестань задавать вопросы, Гарион, послушай для разнообразия. Многое ли известно тебе о природе света?
– Ну, свет – это и есть свет...
– Негусто. Тебе доводилось стоять на лесной поляне, на другом краю которой дровосек рубит дерево?
– Да.
– А ты не замечал, что сперва видишь, как он наносит удар, а звук слышишь лишь некоторое время спустя?
– Да... Теперь, когда ты сказал об этом, я вспомнил. А отчего так бывает?
– Просто звуку требуется некоторое время, чтобы достичь твоих ушей. Свет движется куда быстрее звука, но и ему необходимо время, чтобы переместиться с одного места на другое.
