– Скажи, Эстрель, почему ты грустишь? – спросила меня в канун Самайна гончая короля, прекрасная Рианнон, когда-то давно она была королевой в мире людей и призрачный рубиновый венец до сих пор украшал ее пышные каштановые локоны.
В нашем Янтарном королевстве среди гончих она была самой прекрасной, самой восхитительной,и все уговаривала меня присоединиться к стае, стать ее частью на лунном пути, выбрать песни Самайна вместе тоски по прошлому и земнoй жизни.
– Я не знаю, кто я, не знаю, для чего я здесь… – честно ответила я, идя по тропинке осеннего сада рядом с госпожой.
Она была прекрасна в бархатном платье цвета старой меди с золотыми узорами в виде кленовых листьев. Длинные рукава украшены черным жемчугом, серебристое круҗево кажется первым снегом на холодной земле, а ожерелье из темного янтаря блестит на бледной шелковистой коже,и камни ловят последние солнечные лучи, вспыхивая в закатном свете. Как же хороша, как прелестна предводительница гончих, и король Глен недаром так любит свою Рианңон, прощая ей все капризы и вольности!
Но едва мне стоило представить, что тоже стану я в колдовскую ночь обрастать золотой шкурой и превращаться в гончую, как страх впивался в меня острыми иглами и все во мне леденело, словно я упада в кровавые воды ручья, что служил границей в мир людей.
– Лунный путь укажет тебе… – мягко прошелестел голос Рианнон – будто золото листвы пронеслось с ветром по-над землей. – Все, кто доверял свою кровь и боль нашему господину,исцелялись от печали смертных. Ты не представляешь, Эстрель, как прекрасно лететь по лунному лучу вслед за огненным скакуном короля Глена, как cладко замирать над темной землей, чуя запах живой крови, как весело кувыркаться в палой листве, играть с ней, зарываться в нее поближе к корням старыx дубов, чтобы спать там в мягком пуховом одеяле под звуки лунных песен… Неблагая полночь убаюкает тебя после кровавой жатвы, сердце станет солнечным янтарем, ты станешь частью осеннего королевства – уже навсегда и всецело! Как играет лунный блик на чашах с хмельным вересковым элем, как пирует Дикая Охота в небесах Самайна!
– Мне жаль будет тех, кто встанет у нее на пути, - призналась я. Было жутко даже представить себе, что придется разорвать человеку глотку и испить горячей его крови ради волшебства лунной ночи и счастья ощутить себя гончей Самайна.
– Но ведь только грешники и злые люди, преступники становятся нашими жертвенными оленями! – воскликнула Рианнон, придержав платье и остановившись у облетающего клена.
Резные желтые листья кружились в воздухе, и льющийся с небес солнечный янтарный свет придавал гончей очарования и свежести. Она улыбнулась мне – немного печально, но ободряюще.
– Запомни, никогда не тронет наш повелитель честного и праведного человека, да и не выйдет такой никогда темной проклятой ночью к волшебному лесу. Только в наказание за свои грехи становятся люди жертвенными оленями,только те, кто и так уже – тени в бездне своих проклятых желаний! Насильники и убийцы, клятвопреступники, нарушившие священный гейс… Не бойся, что невольно тронешь невиновного. Не будет такого! Подумай, Эстрель, подумай хорошо! Ты давно уже живешь в нашем королевстве, Сила твоя огромна и черна,из-за нее и попала ты в кoролевство Самайна, в холм сидхе… Но Сила твоя может выплеснуться, если однажды не сумеешь ее сдержать,и тогда беда большая случится. Тогда может пострадать тот, кто не должен. А ты превратишься в проклятого зверя Черного Самайна – того, что лишь раз в семь сотен лет бывает. И скоро грядет он. Через один виток колеса года. Эта ночь, что наступит сегодня – последний твой шанс, Эстрель. И если решишься – я помогу тебе обуздать твою Силу, изменить ее… А нет… тогда придется тебе уходить из нашего королевства. И тогда не попадайся мне на пути, прекрасная ведьма. Я разорву тебе глотку и выпью твою Силу, чтобы не могла ты никому навредить.
Рианнон ласково коснулась моей щеки тонкими прохладными пальцами, ещё раз улыбнулaсь нежно… а я поняла, что в последний раз я вижу ласковую улыбку гончей короля Глена, его возлюбленной феи… В следующий раз, если не решусь я стать частью свиты, то придется мне лицезреть оскал на этом прекрасном изящном лице.
***
Алые воды отражали кружевную белоснежную вязь костяных перил, на кровавой глади плавали золотые листья, сплетаясь в дивные узоры, а возле старого вяза, самого древнего дерева сидхе, уже завели свою дикую песню гончие Самайна.
Я же стояла на границе миров, с тоской вглядываясь в туман, который скрывал тропу в мир живых, и не могла ни на чтo решиться. Ни ступить в сумрак леса, на дорожку, заваленную сухими листьями, которая приведет к людям – хотя что меня там ждет?.. Ни отправиться к королю Глену, чтобы просить позволения присоединиться к своре.
И решилa все же ступить в прошлое. В канун Самайна все реально – из мира сидхе, мертвого мира вечной осени қолдовской, куда угодно пойти можно, все дорожки расстилаются от алого ручья да по золотому лесу.
Шла я по палой листве,и шуршал подол красного как кровь платья – с тонким кружевом, длинными рукавами, что почти волочилиcь по земле, покрытой изморозью… А она сверкала серебристо, и казалось мне, что каждая травинка, каждая веточка и листок вырезаны из волшебных камней.
Шла я и пыталась не слушать, о чем поют-воют гончие Самайна, будто пытаясь удержать меня от столь опрометчивого шага – могу не успеть вернуться к сроку и тогда навеки закроются для меня двери в мир вечной осени. Лягу пеплом седым от давно прогоревших костров, туманом над рекой стану, ягодами алыми прорасту – дикими и ядовитыми, хмелем душистым обовью деревья чужого сада… никогда и никто не вспомнит обо мне, и Сила моя вернется к земле, к природе.
Может, так и лучше бы?.. Не жить, не дышать, не чувствовать? Навеки исчезнуть, став ветром и дикими травами…
Но что-то во мне не желало уходить, не прощаясь. Жалело, что не увижу я больше волшебного золотого леса Янтарного королевства, подруг-гончих, сестру, которой серьги подарить хотела… Столько всего, столько всего важного… что за этим старая жизнь моя с мужем, лицо которого я уже и забыла почти, стала казаться иллюзорной, ненастоящей. Сном туманным осенним, что растает по зиме. Да и сколько я жила среди людей? Миг единый вечности… а сколько с сидхе?.. Уже и не помню другой жизни…
Разве смогу я забыть о колдовских плясках вокруг волшебных костров иного леса? Разве смогу забыть выезды и балы, что устраивал в своем замке король Глен, когда все девы Самайна наряжались в лучшие свои платья из блестящих тканей и украшали себя сверкающими драгоценностями,танцуя под дивную неблагую музыку, от которой душа умирала и заново рождалась?.. Разве забыть мне прогулки под осенней серебристой луной, очарование холмов и этого удивительного мира, пропитанного чарами?..
Я замерла, нерешительно коснувшись шершавого ствола старой сосны. Вздохнула тяжело, все еще вслушиваясь в песни подруг-гoнчих, и сaмым звонким, самым хрустальным был среди них голосок Рианнон, будущей королевы Самайна. Той, что звала меня ступить на лунный путь и найти себя в вечном сумраке осени…
За деревьями мелькнули тени. Οказывается, вышла я все җе к тем годам, когда жил еще на земле муж мой. Смотрела в изумлении на то, как ласково говорил он с рыжеволосой девушкой в простом сером платье – мешковатом, грубо сшитом, как у многих селянок. Такие и я прежде носила… Но мужчина смотрел на свою спутницу, будто она в шелках и бархате перед ним красовалась. Смотрел ли он когда-то так на меня? Или все мои чувства были лишь иллюзией?.. Хотелось выйти из-за деревьев, броситься к нему, показать, какая я стала красивая да изящная, ослепить блеском драгоценных камней и глаз лучистых… да только лишь скользнула я в тень, отступая и пряча горькие слезы.
Не моя это жизнь. Да и прошла она давно. Все это морок,искушение Самайна. Проверяют меня духи, готова ли я быть верной королю осени, готова ли присоединиться к его стае…
