Он постоянно наступал, она постоянно уходила от сражения с ним. Он налетал на неё с помощью фуруварата, она, пользуясь его же силой, выскальзывала из-под его ног. Орх и Гор постоянно впивались в подножие земли, оставляя после себя не просто следы от ударов, а целые овраги. Его громогласный хохот показывал, что ему нравится это, однако он не переставал призывать её саму нападать и стараться контратаковать, а не просто уходить от ударов и вообще всего сражения. Он даже иногда поддразнивал её и пытался спровоцировать. Но Золина была непреступна. Её целью было пробудить в Дракалесе бога войны вместо этого кровожадного существа, которое сейчас не может оторваться от догонялок. Она, пытаясь перекрикивать его, говорила, чтобы он вспомнил о пути самосовершенствования, ведь он пока что ещё не закончен. Безумие не побеждено, и Андор всё ещё находится в опасности. Он её слышал, однако ничего не отвечал, потому что сейчас он, наконец-то, наслаждался своим положением бога войны. Столько времени смирять себя, а теперь появилась возможность всласть испытать своё могущество, не сдерживать себя, дать волю сущности войны, которая томилась в нём всё это время, ожидая мгновения высвобождения. И вот, это время настало. Битва льётся рекой, и никто не смеет ему что-то говорить. Его даже не волновало то, что по всему Андору идёт одно сплошное разорение. Существа, не ведающие истинных войн, не могут удержать в себе этот порыв и начинают заниматься истреблением друг друга. Это война. А на войне всегда должны быть поверженные и те, кто повергают.
Так продолжалось до сгущения сумерек. А, когда дневное светило окончательно село за горизонт, битва прекратилась. Дракалес и так был огромного роста. А теперь, напитавшись войной, он сделался ещё более статным и даже немного ужасающим. На внешности это почти что никак не проявлялось, но его душа сделалась более жуткой. Так что даже его аура войны, которую он разносил одним только лишь своим присутствием, сделалась настолько явной, что начала ощущаться в воздухе. Но, когда он принял решение остановиться, эта стать начала умаляться, возвращая прежний облик. Золина приложила некоторые усилия, чтобы восстановить своё дыхание и также прекратить находиться в боевом состоянии. Бог войны глядел на неё, и в этом взгляде смешались негодование и сдержанность. Ему не понравилось то, что она не дала настоящего боя, постоянно удерживая себя от сражений, но он, конечно же, понимал, что она поступала правильно, а потому сдержанности было больше, чем негодования. Она, прочитав всё это в том взоре, опустила глаза, чтобы не провоцировать тарелона. Однако спокойный могущественный голос обратился к ней: «Не страшись. Никто и ничто не способно заставить меня сражаться или проявлять милосердие. Но тот, кто прячет свой взгляд, показывает тем самым, что ему есть чем стыдиться. Так ли это в твоём случае?» Она тут же глянула в его оранжевые зрачки и уверенно заявила: «Нет. Моё сердце переполнено гордости за то, как я прожила последние годы» — «Отрадно это слышать, — чуть помолчав, он продолжил, — Что ж, этот мир впитал достаточно духа войны. Поэтому можно положить конец правлению безумия. Возвращайся к воинству Адина и оставайся с ними. Скоро всё закончится» Она отвечала ему: «Нет. Я пойду с тобой. Я хочу засвидетельствовать о твоей победе» — «Поражение врага — вот свидетельство моей победы. Сдаётся мне, ты просто хочешь посмотреть на сражение. Что ж, я не стану препятствовать тебе, хоть и поставлен генералом воинства Адина, в которое ты, между прочим, самолично вошла. Но только знай: устремлюсь я вперёд. Если ты хочешь подоспеть вовремя, тебе нужно будет поторопиться» Немного поглядев на неё, он совершил казнящий прыжок и устремился вдаль, туда, где находился эпицентр безумия. Она же, собрав всю волю в кулак, обратилась к силе, которую в неё вдохнул Дракалес, и помчалась за ним следом. Надо признать, бежала она как ваурд.
Как предполагал бог войны, так всё и было. Две части безумия, что покоились в душах восточного вирана и его советника, объединились в одно существо. Зорага убил двоих носителей, чьи души были настолько осквернены, что в них могли уместиться эти две части безумия. Однако теперь этому пороку нет места среди людей, ведь души тех, кто жили в Восточном государстве, не были столь скверны, чтобы в ком-то из них уместилась хотя бы уж десятая часть от общего объёма этого порока. Да, они были подвержены ему, но лишь как рабы. Стать его воплощением они совсем не могли. А потому сгусток безумия собрался над Талази́лом, тамошней столицей, и метался над ней, распространяя волны зелёного сумасшествия, которое сбивало с толку всех жителей востока и заставляло их поступать безрассудно. Конечно, волны доходили также и до других частей Андора. Можно с уверенностью сказать, что безумие пыталось селиться в сердцах воителей Адина, однако сейчас ими правил дух войны, который был гораздо сильнее какого-то там безумия. Но сейчас это не имело никакого значения. Вот она, цель, и нужно как-то одолеть это безумие, поглотить его и обратить в благо. Чем обернётся эта сила в руках бога войны? Каким благом она станет в его власти? Вот что сейчас было важно. Да, его не заботило то, что происходит с какими-то там людишками, с какими-то низшими существами. Нужно завершить образ бога войны, исполнить великое предназначение и окончить испытание Датарола. Вот что сейчас имело значение. И с такими мыслями Дракалес устремился к противнику.
Над опустевшим портовым городом, что темнел на берегу большого залива, витал клубок безумия, который был не видим обычным взором. Он вращался вокруг шпиля ратуши. И, когда совершал полный оборот, из него выходила очередная волна его силы, которая добавляла безумия в этот водоворот. Так, Дракалес поймал очередную волну и сосредоточил её в своей ладони. Сгусток концентрированного зелёного тумана лениво расплывался в разные стороны, повинуясь своей природе, и стремился раствориться в воздухе, чтобы люди дышали им, впитывали его и пользовались этой скверной, разнося это гнусное веянье дальше по всему Андору. Но ваурд, воздействуя на этот дух своей силой, превратил её в то, что он получит, когда поработит это безумие. Новый дух позволит ему расширять своё сознание для того, чтобы выйти за рамки, возвыситься и посмотреть на всё сверху или с другой стороны. Оно позволит ему увидеть ещё больше вариантов возможного решения проблем. И тогда он понял, что дары гнева алчности и безумия дополняют друг друга. Безумие, обращённое в расширение сознания, позволит ему увидеть больше вариантов того, как поступить. Алчность, ставшая сосредоточенностью, поможет погрузиться в план, который был избран Дракалесом, чтобы вникнуть в него как можно глубже. А гнев, который стал в его душе целеустремлённостью, отбросит всё, что мешает идти к этой цели и побудит бога войны стремиться лишь к ней. Это всё будет необходимо для его дальнейших подвигов, которые он собирается свершить после возвращения в Атрак. А это время уже так близко…
У безумия не было тела, которое можно было бы изрубить. У него не было разума, к которому можно было бы обратиться. Однако оно не подчинялось воле ваурда. Оно совсем никак не реагировало на его присутствие, продолжая кружиться вокруг ратуши. Но выход всё же был. И вот именно о нём тарелон сейчас и размышлял.
Когда он проходил обучение у Коадира, ратард рассказывал о том, что в мирах есть чародеи. Те, кому бог чудес Йор даровал свою власть. И они превосходят любого другого человека в своих способностях. А потому общепризнано, что физическая сила — ничто против магии. Мускулы не позволяют манипулировать эфиром и творить невозможное. Однако учитель Дракалеса говорил, что, если бы Датарол принял решение разделить с низшими существами свою власть, то физическую силу можно было бы противопоставить магии. Он объяснял, что истинный воитель может повелевать физическими силами, подобно тому, как чародей повелевает магическими. Позднее, когда тарелон проходил обучение у мастера управления оружием Уара, он познал эту власть. Такое дано лишь воителям Атака, а потому простым языком невозможно объяснить, как именно эта власть воздействует на физические силы. Но ваурд уже пользовался ею, когда укрощал цеп. Однако это было лишь отзвуком истинной власти, на которую способен бог войны. С помощью своей силы он способен достигать того, к чему невозможно прикоснуться рукой, мечом или стрелой. Так, во время тренировок с Уаром он был обучен останавливать летящий на него снаряд или брошенное в него оружие. Манипулируя физическими силами, он заставлял законы мирозданья служить себе. Он мог сосредотачивать физическую мощь на рубящей части своего оружия, образно говоря, придавая этому оружию магические свойства. И, как итог, они с Уаром, в конце концов, дошли до того, что просто сходились в противостоянии физических сил, которые поднимались только лишь благодаря усилию их воли. Ратард говорил, что благодаря такому могуществу истинный бог войны способен менять облик поля битвы. Такая сила поможет в сражении с чародеями, которые не прибегают к помощи эфира, чтобы творить свои колдунства, но берут их из себя или другого источника. То есть из того, что Дракалес не может подавить своим присутствием. С помощью власти над физическими силами он способен повергать творения, которые не обладают плотью. И хоть дальше этих слов тренировки Уара и Дракалеса не прошли, но для бога войны этого было достаточно, чтобы самому прийти к этому.
