помочь, Роллэн?
Лекарь уставился на Моргана в полном недоумении. Но по одному его взгляду Роллэн понял — это был вовсе не тот человек, которого он знал. Голос лучшего друга отца был отчужденно отстраненным, без капли эмоций. Роллэн заподозрил, что Смотритель поражен магией крови, и только теперь встретился перепуганно-сонным взглядом с лучшим другом и Мириам, стоящими в глубине комнаты. Девушка едва сдерживала слезы, неотрывно глядя на Моргана.
— Она м-мертва, — заикаясь, но со всей возможной твердостью ответил он, сам не понимая к кому обращается.
— Я знаю, что ты можешь, — снова эта надломанная речь мага, чье лицо теперь отчего-то походило на мертвенно-бледную маску. — Сколько тайных знаний в твоей голове? Я умоляю. Никто не будет знать. Я обещаю.
Роллэн судорожно отпрянул от стола, резко, будто вляпавшись во что-то мерзкое и липкое.
В комнате повисла звенящая тишина, нарушаемая только колючим треском огня в камине. Его свет искажал лица присутствующих, наполняя картину происходящего особым ужасом.
Мириам резко прикрыла рот рукой, сдерживая рвущийся наружу крик. По ее лицу побежали слезы отчаяния.
— Ты не в себе, Морган, — тихо и зло заговорил Ивэн, будто очнувшись от оцепенения. — Оставь его в покое.
В следующее мгновение Мириам ринулась к дверям и выбежала в темноту.
— Ступай прочь, Бранд. И не смей появляться здесь. Ты осквернил наш дом. И себя, — твердо потребовал Стейн.
Морган было потянулся к телу умершей Гауданы, но старший из Локхартов твердо преградил ему путь.
— Прочь. Я позабочусь о ведьме.
У крепостных стен, Дагмер
Мириам все бежала, летела, словно комета, а весь мир несся прочь, в пропасть. Горло беспощадно раздирало огнем. Ивэн мчался следом, изредка цепляясь за ее пальцы, локти, но никак не мог остановить этот безумный бег — она вырывалась снова и снова, подобно растекающейся кипящей лаве. Ненависть и страх, ее страх, ослепляли его яркими всполохами. Он бессмысленно выкрикивал ее имя, умоляя остановиться, в надежде, что она его услышит.
«Я умру, — вдруг подумал Ивэн, — если она не прекратит, я просто сгорю изнутри».
И тут же проклял себя за эти мысли. Его страх усиливался. Ведь то, что обжигало его, было лишь шепотом, легким ветерком, малой частью огненного вихря, уносящего за собой девушку.
— Ми-риам! — задыхаясь прокричал он и снова бросился вслед за ней.
Они неслись сквозь сады, где яблони выбросили к небу свои голые уродливые ветви. Каждый шаг давался через боль, ноги скользили по мокрой жухлой листве, но Ивэн не готов был оставить Мириам в одиночестве, ведь именно ей он был обязан всей своей новой жизнью. Когда-то давно она не струсила рискнуть частью себя, полагаясь лишь на одно его имя. И вот теперь, в полной мере обретя его, свой настоящий дом и семью, честь и долг не позволяли ему отвернуться от нее в час нужды.
Девушка вдруг обернулась, готовая выплюнуть легкие, истерзанные криком, холодным ночным воздухом и бесконечным бегом, держа наготове кнут.
— Стой! — сдавленно прорычала она. — Или я убью тебя.
Юноша остановился, примирительно вскинув руки. Ему не приходилось видеть кнут Мириам в действии, но он был наслышан о том, каким смертоносным тот может быть в ее руках.
— Ни шагу!
Она все плакала — еще немного и разрыдается, словно ребенок, но пылая кристально чистой яростью. Ивэн мог бы поклясться, что огонь ее гнева, вперемешку с отчаянием и безысходностью, пробивался сквозь пелену слез, застилавших ее зеленые глаза.
— Мири, я…
— Не смей… произносить так мое имя.
До Ивэна столь ласково называл ее только лишь Морган. И величайшей ошибкой было вторить ему теперь.
— Я — не Морган, — посмешил бросить юноша. — Позволь мне…
Ивэн машинально сделал суетливый шаг вперед и в то же мгновение услышал свист, а затем ощутил, как по щеке заструилась кровь. Кнут рассек воздух и ужалил его прежде, чем он едва успел опомниться. Ноги легко подкосились, и он упал перед Мириам на колени.
— Но ты — Бранд, — сухо проговорила она.
Вновь настала тишина. Ивэн, задыхаясь, исступленно разглядывал окровавленные пальцы, прижимал их к щеке, стягивая края раны. Ему было дурно от погони и от крови во рту, боли он почти не чувствовал.
Ненависть Мириам выплеснулась через край и, наконец, отступала. Пускай для этого и стоило пожертвовать кровью, но она начинала приходить в себя. Медленно, вдох за вдохом. Она тоже опустилась на землю и, наконец, заплакала по-настоящему, как обыкновенная девчонка, а не Огненная дева способная сжечь все на своем пути.
— Создатель! Какой проклятой Тьмы ты даже не злишься на меня? — простонала она через вслип.
У Ивэна не было ответа. Ему досталась счастливая любовь, его мир не рассыпался от обмана человека, такого близкого, что впору было отдать за него душу. Что такое царапина на лице, когда все вокруг для нее разлетелось в один миг на миллионы осколков?
— Я чудовище. Что я наделала?
Она неуверенно поднялась на ноги, опираясь на старую яблоню, свернула кнут за пояс.
— Пойдем. Скорее, — Мириам заставила Ивэна встать. — Я должна все исправить. Твоя королева меня не простит. Если только ты не выберешь носить этот шрам как украшение, как все эти безумные северяне, — она взяла его под руку и горько засмеялась. — Мне ли говорить о безумии!
Они брели опираясь друг на друга, обессиленные и опустошенные, пока не добрались до старой голубятни. Небольшая, из белого камня, она походила на дом сказочного существа, и принадлежала только Смотрителям.
Ивэн тяжело опустился на скамью у двери, пока Мириам снимала магическую печать. Он огляделся вокруг. Небо все еще было черным, но колючий снег уже начал впиваться в кожу. Спрятаться под крышей в тепле — все, что только можно было пожелать теперь.
— Был ли он здесь вместе с ней? Я думала, это место лишь наше. Какая чушь… — выдохнула девушка.
Карта на стене, тяжелый стол, заваленный посланиями из разных земель, шкафчик со склянками и большой сундук под лестницей, ведущей наверх к птицам — вот и все незамысловатое убранство. Пахло сыростью и голубиным пометом. Мириам заклинанием зажгла свечи, скинула меховую накидку и взялась искать нужный эликсир.
— Подумать только! Он предал все и всех нас! Столько лжи… Ради этой проклятой ведьмы! Он готов был загубить Роллэна! И это ради нее? Отчего мы малодушно выгоняем таких, как она, за стены вместо того, чтобы казнить их? — Мириам все говорила и говорила, не могла замолкнуть, боясь тишины, ведь в ней только и оставалось, что выть израненной волчицей.
Когда-то давно она рассказала Ивэну про ведьму, опоившую
