Он спрыгнул со сцены, подошёл к камере, взял её двумя руками и снял со штатива.
— Броня. Я, как твой будущий муж, как глава нашей с тобой семьи, просто запрещаю тебе загоняться. Видишь этих людей? Это ты их вдохновила. Ты их сделала лучше. Ты воплощаешь то, чего им столько времени не хватало. Они вышли туда, куда никогда не рискнули бы просто так сунуться, чтобы просто восславить тебя, — он улыбнулся. — Они видят разницу между Перловкой и тобой. И я вижу. И мне хотелось бы, чтобы ты сама увидела эту разницу.
Он перехватил камеру одной рукой и выразительно ткнул пальцем в объектив.
— Знаешь, за что я тебя уважаю, змея? За то, что у тебя разум идёт вперёд чувств! За то, что ты способна математически доказать, почему добро — это круто. Почему альтруизм стал эволюционным преимуществом человека, и почему мы должны развивать его, если хотим возвеличить наш вид и, ну не знаю, сделать разумных обезьян с осьминогами, запустить их в космос. Зачем-нибудь. Ради лулзов.
Он прижался лбом к камере. Выглядело стрёмно, конечно, но Броня понимала подтекст этого жеста, а потому улыбнулась.
— Соберись, курва! Чтоб завтра была свежа, полна сил и готова читать лекции. Покеда.
Экран погас. И Лешая мягко коснулась стекла пальцами.
— Покеда.
Она подняла взор на маму и Жаки. На языке вертелись какие-то слова, но… какие вообще? Чтобы узнать это, Броне пришлось их произнести.
— Я устала, Босс. Устала быть в дороге. Одинокая, как воробей под дождём. Я устала искать себя. Устала, что не знаю, куда я иду и зачем. Я устала от человеческой жестокости. Устала от боли, которой полнится Форгерия каждый день. Это слишком много, — она постучала себя по виску. — Здесь. В голове. Будто осколки стекла. Каждый день. Ты можешь это понять?
Мама шмыгнула носом и кивнула.
— Я понимаю. Понимаю, доченька.
Она шагнула к богине и без страха обняла её за плечи.
— Но я — рядом.
— Я устала. А это значит, нужно это изменить, — голос Брони стал жёстким. — Если я устала искать себя, значит надо перестать искать и нужно просто найти. Просто сделать это. Будете одевать на церемонию — не будите.
И с этими словами Лешая обмякла, вновь погрузившись в сон так глубоко, в те глубины рассудка и полей мечтаний, куда смертным попросту недоступно попасть.
Глава 15. У Ганнибала есть слои
1.
Дарк насилу отбился от Ёлы. Любовница-возлюбленная очень хотела уложить его спать. Не верила совсем словам о том, что он обязательно завалится в кроватку, как только закончит пару дел. В самом прямом смысле “пару”.
Нет, девушку можно понять: последнее время у пана Маллоя “пара дел” имела тенденцию стремиться к бесконечности. Постоянно обнаруживалось то одно, то другое. “Номер два” не видела абсолютно никаких причин считать, что нынешняя “пара дел” означает буквально пару. То есть, ровно два дела. Но они являлись очень важными. Не разобравшись с ними спокойно нырять из объятий Ёлы в объятия Гатеи было попросту нельзя.
Ну, например, как можно отходить ко сну, когда ты даже не знаешь, в каком облачении ты будешь сражаться сегодня вечером против Перловки? В смысле, да, Ёлко санкционировала сброс старой версии противобожественной брони в исторический центр, но она это сделала раньше, чем модель от Гани вообще поступила в арсенал. Да и, в конце концов, узнать состояние доспешка — лишь одна задача из двух. И потому, какой смысл делегировать её, если Даркену и так, и так нужно лично повидать слечну Праведную?
Тут уж даже Ёлко пришлось сдаться. Она была вынуждена согласиться, что в подобных делах действительно полумистическое чутьё молодого человека может оказаться полезней чьего угодно опыта. Особенно если учесть, что “номер один” являлся чуть ли не единственным человеком, с кем Ростинка могла бы говорить сравнительно свободно.
Сравнительно.
Ну, по крайней мере так думал Дарк, пока не открыл дверь в свою мастерскую и не увидел…
— Так! Винишко-тянки! Что вы тут делаете? — первым делом вопросил пан Маллой, узрев подобное непотребство.
Ростинка и Илега. Вот уж кого “номер один” не ожидал обнаружить бухающими вместе. Вроде как история взаимоотношений этих двоих не предполагала дружеских посиделок за бутылкой красного ультрасладкого. Однако же реальность решила, что пришло время удивлять, а потому оглоушила столь внезапным и необычным зрелищем.
На вопрос Даркена ответ дала Илега. Она тотчас же подняла бокал, да так резко, что часть алой жидкости из него выплеснулась на стол, одеяния девушек и валяющиеся то здесь, то там детальки от всевозможных механизмов.
Некоторые из деталек, кстати, были сложены весьма специфическим образом, позволяющим предположить, что эта парочка, помимо всего прочего, нашла время для игры в городки.
— Внышко тянем! А на что это ещё пхоже, панмлой?
Даркен сложил руки на груди и привалился спиной на дверной косяк.
— А чего не спим?
Илега тотчас же состроила возмущённую мордашку.
— А того, панмлой, шта наши с Тинкой отншения не достигли той стадии, когда нам обеим мгло бэ хтеться перспать.
Огневласая фем-версия карфагенянина беспечно пожала плечами.
— Ну-у-у-у… как сказать? Вообще, я не то, чтобы против. Даже несмотря на то, что эта русая курва, заявившись сюда, первым делом начала мне угрожать.
Ганя задумалась.
— Даже благодаря тому, что эта русая курва, заявившись сюда, первым делом начала мне угрожать. Мне нравятся слечны с характером. Люблю их подчинять.
Илега сложила пальцы в кулачок и сунула его под нос Ростинке. Надо сказать, что остренькие костяшки тут обещали удары если не мощные, то точно болезненные и чувствительные.
— Яте падчиню! Ты вообще в курсе, кто за мной стоит? Мой будщий муж в битву богинь прынцесску с её lesisкой втащил! Моя elsis — ваабще Лешая! А моя lesis может убивать людей, просто громко крикнув слово “курва”.
Ростинка ничуть не смутилась. Она просто взяла и чмокнула кулачок Илеги. Та в свою очередь тут же отдёрнула руку и начала трясти кистью, точно бы хотела избавиться от тени касания губ карфагенянки.
Дарк закатил глаза.
— Под “спать” я подразумевал объятия Гатеи, а не эти ваши ножнички или как вы там это делать собирались?
— Никак! — возмутилась Илега.
— Ножнички? Звучит прикольно, — выдала Ростинка широкую лыбу. — Но вообще, я могу себе мужские гениталии нарастить. Любой формы и размеров, дорогуша.
Молодой человек прикрыл лицо рукой.
Подумать только… эти двое. И обе пьяны. При этом вытрезвлять Илегу силой — неуважение к Гало. А вытрезвлять Фемганьку — гадить в тапку собственной же
