— Здрасте, — ляпнул я первое, что пришло мне на ум.
— Здравствуй, здравствуй, — прокряхтел старик, войдя в комнату и потеснив в сторону меня. — Ты, я вижу, отобедать решил? Не пригласишь к столу?
— Отчего же, — немного собравшись с мыслями и видя, что меня пока не собираются убивать, осмелел я. — Буду только рад хорошей компании. Прошу вас, господа, заходите, сейчас слуг кликну, пусть еще блюда несут.
Пока суд да дело, перебрасывались незамысловатыми фразами со словоохотливым стариком и Доу, наблюдая за нервным тиком на лице Когдейра. Слуги внесли дополнительные стулья, вновь сервировали стол, периодически поднося новые блюда.
— Отдай деньги! — змеей прошипел барон, усаживаемый Герхардом за стол. — Убью!
— У меня, дорогой мой барон, лишних денег нет. — Я отсалютовал ему кружкой, в которой было налито разбавленное вино. — Впрочем, как я понимаю, теперь и у вас.
— Ты должен вернуть казну и все с приисков, — пробасил здоровяк, уплетая еду со своей тарелки.
Ну, в принципе, все понятно. Даже настигнув меня, застав врасплох, они и пальцем меня не тронут, так как все, что есть в баронстве, вернее было, практически полностью покинуло либо покинет в ближайшее время их территорию. Даже дурак уже сложил бы два плюс два, уяснив, что Гарич два раза успеет уйти из-под их удара, прежде чем они хотя бы дойдут до места, где он был неделю назад. А что они хотели? Такова суровая правда жизни. Одно лишь непонятно, неужели они настолько наивны, рассчитывая пустым трепом меня запугать? Или же похищение будет?
— Кому я должен, я прощаю. — Я ел не спеша, с удовольствием наблюдая за злобой и ненавистью, источаемой своим разгромленным врагом. — Признаюсь, удивлен вашим появлением, а также вашей простотой и наивностью, с которой вы вдвигаете свои требования.
— Не спеши отказываться, сынок, — блеснул своим хитрым взглядом старик. — Мы, кстати, ведь еще не познакомились?
Я задумчиво окинул его взглядом с головы до ног, демонстративно и как бы оценивающе вскинув бровь.
— Ну что ж, Альфред Лин, надо полагать? — На лице старика, а также барона и Доу отобразилось удивление. — В самом деле, к кому вы еще могли бы обратиться за помощью, как не к защитнику?
Дальше ели в полной тишине, каждый при своих мыслях, лишь Нуггет сидел, стиснув зубы и сжимая в руках столовый нож, так что побелели костяшки на кулаке. Да уж, не ожидали они, что авторитетом защитника не смогут продавить свои требования. Все-таки прямой наместник короля.
— Мы можем еще как-то договориться? — Ого! Наконец-то хоть что-то здравое слетело с бледных губ барона. Может, он еще и не безнадежен?
— Мы можем все. — Я задумчиво уставился на маринованную луковицу, насаженную на вилку и вознесенную мной над столом а-ля «Бедный Йорик». — Вопрос лишь в том, а оно нам надо?
— Мне так точно, — буркнул, продолжая трапезу, здоровяк Герхард.
— Юноша, я ведь могу воспользоваться правом обратиться с личной просьбой к королю, — тихо так произнес Лин.
— Конечно, можете, а также это может сделать и уважаемый сэр Дако. — Я подмигнул ему заговорщицки. — А также защитник Кемгербальдов, не говоря уже о без вины виноватых Гердскольдах.
— Вы, я вижу, подготовились. — Старик уныло гонял в тарелке куриное крылышко. — Но я все равно рискну, мне небезразлична судьба Когдейров.
— Знаю, знаю про ваше родство. — Я махнул рукой. — Все знаю и все понимаю. Только и вы должны понять, что убит барон Каливар — и это раз, уничтожена деревня Дальняя — и это два, пострадали люди в Касприве — и это три. Ваш родственник несет за собой смерть, его амбиции настолько задевают интересы соседей, что они сами готовы ринуться на него, лишь щелкни пальцами.
— Вы сами ненавидите меня и презираете! — Нуггет стукнул кулаком по столу. — Все, где бы я ни появился, смеются надо мной! Кто за спиной, а кто, как твой покойный отец, в лицо, унижая меня прилюдно!
— Ты делаешь только хуже, немедленно закрой рот! — Лин с легкостью дотянулся до барона, отвесив ему звонкую пощечину. — Не позорь семью!
Ох, и неприятное это зрелище — так унизить парня, еще и передо мной. Терпеть не могу, когда старшие вот так поступают со своими детьми, отчитывая их прилюдно или браня последними словами. Учителя тоже мне выискались, да вас за такое самих пороть надо. На парня жалко было смотреть, может быть, если бы не такие вот учителя рядом, из него вырос бы совсем другой человек. Всю жизнь терпеть побои от папочки, теперь от этого великовозрастного деда, день за днем тяготиться грузом их мудрости, не находя выхода своим желаниям и амбициям. Да уж, жизни этого по большому счету еще совсем молодого паренька не позавидуешь.
— Ты и ты. — Я ткнул пальцем в Лина и Герхарда. — Вышли отсюда, с вами разговор окончен.
— Ты что себе позволяешь, щенок?! — Дед вскочил из-за стола, сжав кулаки. — Ты не забыл, с кем говоришь?!
— Послушай меня, защитник. — Я хмуро уставился на него. — Сейчас ты выйдешь отсюда и поедешь туда, где тебе предписано быть королем. Потому что ты для меня никто и звать тебя никак. Ты нарушил сейчас своим визитом больше законов, чем мы с Нуггетом, вместе взятые, потому будь так любезен, покинь помещение, а если хочешь потягаться, так учти, что вся операция произошла с негласного одобрения двух защитников.
Блеф, лицо истинного игрока в покер, в конце вскинутая бровь — все это возымело действие. Альфред Лин, прожигая меня взглядом, вышел из комнаты.
— Господин Герхард, вас также попрошу выйти и подождать своего нанимателя снаружи, — обратился я к здоровяку. — Слово дворянина, тут барону телохранитель не понадобится, мы будем говорить, война окончена.
Доу задумчиво смерил меня взглядом.
— А в тебе есть стержень, парень. — Он вытер руки прямо о скатерть, поднимаясь из-за стола. — Ну и яйца у тебя, конечно, стальные должны быть, чтоб в таком тоне говорить с защитником, любые другие оторвут и выкрутят, оглянуться не успеешь.
Мы остались вдвоем: я, хмурый с ленцой разбирающий куриную грудку с маринадом, и Нуггет, по лицу которого ручьями текли слезы, а на щеке все еще алел след от пощечины. Вот спрашивается, оно мне надо было влезать со своими заветами в этот храм тоски смертной? Еще и ругаться с этим дедом, который может меня по стенке щелчком пальца размазать. Тьфу на меня, какой я размазня. Вон враг сидит — повержен, сломлен, весь в слезах, а я что? По головке его буду гладить, мол, не переживай, мы тебе новую войну купим, что ты так расстраиваешься, следующая война обязательно будет еще лучше этой! Нашел тоже кого жалеть, он моего формального папочку на тот свет отправил, за что, конечно, не мешало бы руку пожать, но вот за Дальнюю как его простить? Как простить за старика Охту и бедную Ишу?
