Ознакомительная версия.
– Да, – коротко кинул храмовник. Подумал немного и добавил: – Мне просто некуда больше идти. В любом другом городе я с сыном стану легкой добычей храмовников. Боюсь, отцы-настоятели предпочтут уничтожить Рикки и меня заодно, нежели признать факт черного колдовства одного из них.
– А может случиться и так, что они все замешаны в той или иной степени в этом нехорошем деле, – подтвердил его опасения Гворий. – Что-то не верю я, что Марий пошел бы на такое, не заручившись поддержкой других святых отцов. Пожалуй, ты прав. Нам стоит держаться вместе. Я и Дорию теперь никуда не отпущу из Мейчара. Не хочу, чтобы она вновь угодила в сети неведомого противника.
Поняв, что еще немного, и Гворий с Шерьяном вновь углубятся в длинные и путаные раздумья о том, кто на самом деле стоял за этим делом, я бережно расправила долговую расписку, поглубже засунула ее в карман и выскользнула из шалаша. Хватит с меня на сегодня зловещих откровений, и так уже мозги едва не закипели.
На пороге я едва не споткнулась о ботинки, которые, видимо, принес мой заботливый отец. После чего обулась и неспешным шагом отправилась прочь от шалаша. Никто не пытался меня остановить, а мне сейчас было просто необходимо побыть одной.
На землю медленно опускалась ночь. Влажный лиловый сумрак медленно сгущался под низкими ветвями деревьев и уже тянулся белесыми щупальцами тумана на поляну. Я обогнула по широкой дуге низину, где разбили лагерь наемники, с некоторым усилием поднялась по тропинке туда, откуда не так давно следила за храмовниками, спрятавшись в зарослях пачкульника.
Трава здесь была немного примята, словно не успела выпрямиться за сутки. Я удобно расположилась на небольшом пеньке, не рискнув садиться на влажную от росы землю, устало скрестила руки и глубоко задумалась.
Легкое дуновение ветерка то и дело доносило до меня негромкие разговоры наемников, иногда дружный смех. В быстро темнеющем воздухе зажигались первые костры, которые яркими всполохами расчерчивали угольно-черную тень, скрывавшую низину. Наверное, там были бы рады видеть меня. Но вот только мне сейчас совершенно не хотелось ни с кем общаться. Бывают упоительные мгновения тишины и одиночества, которые нельзя разделить даже с лучшим другом или с возлюбленным. А у меня не было ни того, ни другого.
Я ждала только утра. Кошки всегда уходят не попрощавшись. Думаю, Шерьян не станет возражать, если я позаимствую Ташу в счет частичного погашения его долга. Как только хоть немного рассветет, мы покинем лагерь. Будь моя воля, я сделала бы это прямо сейчас, но ночью на лошади быстро не поскачешь, тем более по узкой тропинке. Не хотелось бы, чтобы великолепное животное переломало себе ноги из-за моей поспешности и горячности.
И только в полдень следующего дня, находясь уже на приличном расстоянии от лагеря наемников, я обнаружила маленькую записку, которую кто-то ранее незаметно подложил мне в карман.
«Ты должна мне желание», – гласила она. И совсем уж неразборчивым почерком: «Возвращайся, прошу».
Солнечное воскресное утро выдалось весьма шумным и беспокойным для городских стражников. Неведомый шутник, до этого с пугающей регулярностью оскверняющий стены ратуши Мейчара непристойными изображениями бургомистра, неожиданно вновь объявился после долгого отсутствия. Причем свое возвращение он обставил в присущей только ему манере – нарисовав во всю стену, выходящую к рыночной площади, весьма узнаваемый портрет. По случаю выходного дня торговля была в разгаре с самого раннего утра, поэтому к полудню с творением неизвестного художника успели ознакомиться половина, если не больше жителей славного Мейчара. Понятное дело, такое положение дел привело в бешенство начальника городского департамента охраны порядка, которого совсем не обрадовала столь сомнительная популярность изображения среди населения.
– И как вы можете это объяснить? – злобно выговаривал он главному в карауле – здоровому плечистому детине, который испуганно втягивал голову в плечи при каждом слове разъяренного начальника.
– Мы не знаем, – проблеял парень, бросая страдальческие взоры на разукрашенную стену. – Клянусь, при ночном обходе не было ничего. А утром уже красовалось.
– Да мне плевать, когда и как это появилось! – не выдержав, взорвался Гворий. – Убирать это безобразие вы думаете?!
– Не убирается, – смущенно признал стражник. – Мы уж и водой пытались, и тряпками терли. Только ярче становится. Наверное, без магии не обошлось. Видать, кто-то на вас зуб большой имеет.
– Скорее клык, – вполголоса буркнул себе под нос Гворий. После чего сделал шаг назад и окинул критическим взглядом творение безымянного мастера.
Полюбоваться действительно было на что. Любой из горожан немедленно сказал бы, что на стене изображен портрет самого начальника городского департамента. Художник скрупулезно точно передал отличительные черты ненавистного многим полуэльфа: чуть раскосые глаза, решительные складки, пролегшие от крыльев носа к уголкам губ, и, конечно, удлиненные уши. Но потом фантазия у создателя, видимо, разыгралась не на шутку, поэтому портрет изобиловал столь карикатурными подробностями, что даже стражники, обнаружившие его, первые полчаса самым неприличным образом ржали, вместо того чтобы устранять последствия ночных шалостей. Особенно всех впечатлил неприличный стишок, в котором несчастный начальник сравнивался со слепым вампиром: пока тот найдет, кого и, самое главное, куда укусить, жертва успеет от старости умереть.
Гворий задумчиво почесал подбородок, словно проверяя, нет ли там омерзительно жирной бородавки, которую старательно вывел на портрете художник, затем прищелкнул пальцами и небрежным пассом удалил изображение со стены ратуши. После чего обернулся, скользнул внимательным взором по крышам ближайших домов, будто пытаясь там кого-то разглядеть, и чуть слышно прошептал:
– И все-таки я рад, что ты вернулась, Тефна.
Ознакомительная версия.
