– Не нравится мне это, – проворчала она.
– Относись ко всему проще. Если не можешь ничего изменить, расслабься и получай удовольствие.
Ива хмыкнула в ответ на это заявление:
– А ты бывал в Хмуром Лесу? Почему он так называется?
– Нет, не был. Мимо только проезжал. А название… кто его знает? Про этот лес ходят очень нехорошие слухи. Обычный набор: упыри, вурдалаки, кикиморы, великаны-людоеды. Обычно добавляют еще, что, мол, этот лес живой. Деревья в нем и двигаются, и разговаривают, и наказывают неугодных.
– А это правда?
– Откуда я знаю? Но такие сплетни хотят про все древние леса.
– А что ты думаешь? Это может быть правдой?
Темный пожал плечами.
– Арригуэна,[2] – пробормотал он.
– Что?!
Эльф дернулся:
– Прости, милая. Я так привык, что ты рядом, даже забываю, как много ты еще не знаешь. Команда уже просто привыкла. Arri gu’en a – это устойчивое эльфийское выражение. Обозначает что-то типа: «все возможно», «почему нет?», «кто знает?» или «а пес его знает!». Как-то так. В данном случае я хочу сказать, что это может быть и правдой и вымыслом. Ну сама посуди, кому как не тебе знать, что природа частенько бывает очень даже живой. Сама мне не раз рассказывала. А в случае с лесными колдунами… одна эта легенда чего стоит! Чтобы лес пошел против эльфов! Просто не могу себе этого представить! К тому же все достаточно древнее тоже порой обзаводится собственным характером. Вот замок твоего приятеля… как его?
– Торн Фьелг. – Знахарка украдкой улыбнулась. Ее возлюбленный почему-то никогда не помнил этого имени – это с его-то феноменальной памятью! Сдавалось ей, что он просто ревнует.
– Точно-точно, Фьелг. Ничего себе замок! И после этого говорят, что у камней нет души! В таком случае, почему лесу, стоящему здесь с самого рождения мира, не обладать какими-то необычными свойствами? А с другой стороны, молва говорит, что друиды заключают браконьеров в клетки из живых растений, чтобы новые ростки пробивали их тела насквозь. Или что гномы рождаются из камня.
– А это неправда?
– Нет. Друиды очень миролюбивые. А гномы обыкновенная раса. И их процесс размножения ничем не отличается от человеческого или эльфийского… Кстати!..
– Ну вот он, Хмурый Лес, – обозначил вполне очевидное Т’ьелх.
Почему очевидное? Исполинские деревья, как часовые, стоящие в дозоре, давно уже сбились со счета прожитых ими веков, – лес и впрямь выглядел неприветливо и хмуро. Старый, если не сказать древний, могучий, многое повидавший Хмурый Лес не был рад гостям.
– И чего стоим? – заерзала в седле Ива. Ей лес представлялся очень даже симпатичным.
– Я думаю, – ответил эльф.
– Да? – Девушка изумилась так искренне, что темный эльф даже обиделся. – И о чем?
– Что-то мне не хочется туда соваться.
– Да ну тебя, что теперь останавливаться перед самой разгадкой?! – возопила в праведном гневе знахарка, которой уже грезились новые растения, какие просто наверняка она встретит в этом странном лесу.
– Да, ты права, – думая о чем-то своем, буркнул Т’ьелх. – Поехали. Чуть что – прячься за меня. Надо по возможности избежать всяких агрессивных действий. Мы все-таки сюда за помощью пришли.
Ива, озадаченная таким вступлением, почесала маковку, потом пожала плечами и тронула Лоренцо, последовав за эльфом. Тот как раз скрылся в небольшом просвете, в котором при определенном воображении можно было признать дорогу. Стволы деревьев по бокам не поддавались и нескольким обхватам. Знахарка благоговейно поежилась. Она всегда любила лес, но прекрасно знала, сколько опасностей в нем может таиться. Даже в знакомом лесу надо хранить бдительность, что уж говорить о чужом.
Однако у Ивы был один недостаток или лучше сказать – особенность характера, свойственная большинству знахарок: любовь к экспериментированию. Даже потребность в нем. Это на своем горьком опыте уже поняла многострадальная команда «Аррау». Им особенно не повезло: ведь они проплывали мимо мест, девушке незнакомых. Разумеется, на рынках в травяных рядах продавалось множество новых травок и прочих знахарских принадлежностей, которые она просто не могла не попробовать. Это дома у нее был безотказный Хонька. Пришлось бравым матросам помучиться. Но если уж не грешить против правды, не так и сильно они пострадали. Уж чего не отнять, так это лекарского чутья Ивы. А вообще подобная страсть к экспериментированию была вполне оправданна. Знахарки получали знания частично от предшественниц, частично по «обмену опытом», а большей частью именно так: пробуя и ошибаясь. Кроме того, очень многие травницы обладали разной силы магическим даром, поэтому у них в арсенале была еще и такая возможность: все-таки магия – это редкий дар, – вот только как с ним обращаться не все знали. Немногим повезло получить соответственные уроки от матерей или других воспитательниц. Таких отчаянных, как Ива, тех, что не побоялись невзгод и опасностей и отправились-таки в магические школы, было немного. Тут имело место и вполне оправданное опасение: дар мог быть и слишком слабым, чтобы с ним приняли в престижное учебное заведение. Поэтому-то знахарки и экспериментировали самостоятельно, на свой страх и риск.
Иву тоже не минула эта чаша. Едва въехав в лес, она тут же начала думать, что бы такое интересное с ним сделать. Она просто органически не могла представить себе его как что-то равнодушное или, страшно сказать, неживое, без души и характера. А коли лес этими свойствами обладает, то значит, можно попытаться заслужить его благосклонность. Девушка крепко задумалась – как.
Через некоторое время эльф, контролировавший ситуацию, заметил отсутствие стука копыт Лоренцо. Пока он поворачивался, в его голове пронеслись миллион предположений, одно страшнее другого. Все оказалось очень просто. Его подруга просто остановила коня и уже приноровилась с него слезть. Т’ьелх немного позабавился, глядя на эту процедуру, – что ни говори, не освоила еще его возлюбленная всех премудростей верховой езды, – и только потом задумался, зачем это ей.
– Ты куда?
Девушка только махнула рукой, как делала всякий раз, когда не хотела отвечать на вопрос. Он уже знал, что в такие минуты ее лучше не трогать. Так что он молча наблюдал, как она достала из изрядно разросшихся седельных сумок (благо они все-таки оставили большую часть шмотья на корабле) чистое льняное полотенце, которое невесть зачем прикупила в городе, завернула в него целую буханку хлеба и положила точно в центре полянки, что-то бурча себе под нос. Потом травница еще немного побродила вокруг, вдохновенно размахивая руками и что-то шепча. Т’ьелх счел за лучшее не вмешиваться (Ива не раз уже за время их знакомства многообещающим рыком увещевала его: «Не лезь во время колдовства с немытыми руками и глупыми вопросами навроде: „А нет ли у тебя белой горячки, деточка?“») и отъехать подальше. Также опыт общения показывал, что и вслушиваться в бормотание тоже не стоит. Это как-то всегда потом негативно отражалось или на нем самом, или на волшебстве. Почему-то за последнее Ива ругалась больше. Наверное, в этом случае последствия были более разрушительные.
