Сзасс Тэм заколебался.
— Все немного сложнее.
— Не для меня, — процедил Барерис. — Ваши слуги уничтожили женщину, которую я любил, и сотни невинных вроде неё. Вы сделали себя врагом своего собственного народа, и мы должны бы быть полными психами, чтобы вновь хоть когда-либо поверить вам и выказать свою преданность.
— Вы, джентльмены, разочаровываете меня, — произнес лич. — Разве среди вас нет людей с незашоренным и ясным мышлением? Разве то, что несколько крестьян умерли днем или неделей раньше положенного им срока, действительно имеет значение? В итоге каждый страдает и умирает, и мир продолжает вертеться дальше. Это грустно и достойно сожаления, но так все устроено. — Он посмотрел на Барериса. — Через год или два ты забудешь о своей возлюбленной, которую, как сейчас думаешь, боготворил.
— Ты ошибаешься, — сказал Барерис. — Я никогда не забуду её и сделаю так, чтобы и вы тоже.
Сзасс Тэм обвел взглядом сидящих в кругу капитанов.
— Спрошу ещё раз: все ли вы придерживаетесь одного мнения? Разве никто не верит, что Грифоний Легион должен сражаться на стороне старейшего и сильнейшего из зулкиров? Волшебника, которого вы в мыслях и так считали истинным правителем Тэя?
Очевидно, так и было. Возможно, многие и спрашивали себя, насколько мудрым оказался их выбор, но, пока Аот, Маларк и Барерис выступали единым фронтом против Сзасса Тэма, они не говорили ни слова, охваченные трепетом и страхом перед личем, и сейчас им, возможно, тоже было проще промолчать.
— Пусть так и будет. Но не говорите, что я не предоставил вам шанса, — Сзасс Тэм встал, и Аот напрягся. Перемирие или нет, его бы не удивило, если бы некромант, получив отказ на свое предложение, ударил по ним каким-нибудь ужасным заклинанием.
Вместо этого лич просто кивнул, повернулся к ним спиной, словно они были его доверенными товарищами, и направился к окраине лагеря.
— Ваше Всемогущество! — окликнул его Маларк.
Сзасс Тэм оглянулся.
— Да?
— Могу я задать вам один вопрос?
— Давай, хотя я и не обещаю, что дам тебе ответ, который ты сможешь понять.
— Почему вы убили Друксуса Рима?
— Как хитроумно с твоей стороны этим поинтересоваться. Достаточно сказать, что я упоминал о необходимых жертвах, и бедняга Друксус был самой существенной и достойной сожаления из всех. — Сзасс Тэм сделал ещё один шаг и внезапно исчез меньше чем за секунду.
Аот понял, что задержал дыхание, и наконец выдохнул.
— Это было… занимательно. Что мы только что сделали?
Маларк усмехнулся.
— Возможно, подписали себе смертный приговор.
— Хотел бы я верить, что ты ошибаешься, — Аот повернулся к остальным офицерам. — Поднимайте людей и сворачивайте лагерь. Нужно убираться отсюда. Возможно, Сзасс Тэм не снизошел до того, чтобы пачкать о нас свои руки, но теперь он знает, где мы находимся, и может попросту обрушить нам на головы призраков и кожистых летунов.
7 Флеймрула, год Возвышения Эльфийского Рода
Летучие мыши летели ночами напролет, не заботясь о выборе направления. Стая нападала на чешуйчатых маленьких кобольдов, косматых горных овец и всех остальных, кто попадался ей по пути. Кровь постепенно восстанавливала их силы.
Только на север они двигаться не хотели. Они не могли в точности вспомнить, почему, но у них было чувство, что, если они полетят туда, в их жизни что-то ужасным и омерзительным образом изменится.
Но все же через какое-то время им пришлось туда направиться. У них просто не осталось выбора.
Наконец они добрались до широкой круглой шахты, глубоко уходящей в землю. Они осознали, что и она, и существо, парящее над ободом колодца, были им знакомы. Этот огромный, деформированный зародыш, как бы невероятно это ни казалось, выглядел ещё более нелепо, чем прежде. Его глаза теперь отличались друг от друга ещё больше — один из них мог бы принадлежать человеку, а второй напоминал белый шар.
То же самое относилось и к его рукам. Одна из них осталась маленькой и гнилой, но вторая теперь была огромной, чернильно-черной и с длинными когтями. Судя по швам, её недавно пришили.
Мыши в последний раз попытались улететь прочь, но лишь в мыслях. Несмотря на все их старания, их воля была скована слишком крепко. Они устремились вниз к ободу колодца, закружились друг вокруг друга и превратились в единое существо.
Память вернулась к ней, и Таммит осознала, кто она и где находится. Её душу захлестнуло отчаяние.
— Доченька! — радостно воскликнул Ксингакс. — Это великолепно! Я был уверен, что потерял тебя, но затем почувствовал, что ты возвращаешься.
Она всей душой хотела наброситься на него, положить этому конец, но знала, что ни то, ни другое не в её силах.
— Ты должна рассказать мне, — продолжил Ксингакс, — как тебе удалось выжить?
— Он разрезал меня на части, — ответила она безучастно. Это сделал Барерис, её возлюбленный, и он поступил правильно. — Это было ужасно, но меня не убило. Каким-то образом мне удалось превратить куски моего тела в летучих мышей и до появления солнца укрыться в одном из домов.
Ксингакс улыбнулся.
— Я же говорил тебе, что ты особенная.
— Я отвратительна, — выплюнула она. — Ты изменил меня для того, чтобы я сражалась в рядах твоей армии, но она уже потерпела поражение. Все остальные мертвы. Дай же наконец и мне обрести покой.
Он недовольно скривился.
— Я надеялся, что к этому моменту ты уже избавишься от подобных глупых идей. Наш хозяин потерял лишь часть своих сил, но его остальная армия цела, и, разумеется, ты продолжишь сражаться в рядах его войск. Я предсказываю, что со временем ты станешь одной из его величайших героев. Теперь спускайся вниз. Выбирай из рабов любого, кто тебе понравится. Перекусив, ты почувствуешь себя лучше.
