Я чуть было не заорал: «Что ты с ним сделал?» — но вовремя прикусил язык. Ясно же, что ничего страшного с куманским стариком не случилось, о злодействах не рассказывают с таким энтузиазмом; о них вообще молчат.
Но выражение лица у меня, боюсь, всё равно сделалось то ещё. По крайней мере, Малдо встревожено спросил:
— Ты чего?
— Ничего, — отмахнулся я. — Зов опять прислали. Служебные неприятности продолжаются. Зато по-прежнему не касаются меня. Поэтому рассказывай дальше. В чём именно этот куманский дед согласился тебе помочь?
— А ты сам не догадываешься? Вспомнить он согласился! Просто вспомнить, как стоял на своей улице, здоровался с соседями, наслаждался хорошей погодой, глазел по сторонам. Говорю же, я придумал отличный метод! Один из основных приёмов Мастеров Совершенных Снов, применённый не во сне, а наяву, плюс совсем простенькое заклинание, визуализирующее фантазию, с таких обычно начинают учиться искусству наваждений, плюс так называемая «формула вечности» из арсенала древних строителей, плюс одно редкое благовоние, составленное по древнему рецепту, которое позволяет спящим заснуть ещё глубже, а бодрствующих приводит в блаженное состояние полусна, и в сумме воспоминание одного человека становится общим достоянием навсегда — ты сам видел, как оно работает!
— Работает — не то слово.
— А теперь помоги мне сделать выбор: «Вечный рассвет» или «Аудаллахская тьма»?
— Что?! — изумился я. — Откуда вдруг взялась какая-то тьма?
Но потом увидел в руках Малдо белый лист меню и сообразил, что речь идёт о напитках. Взглянул на свой стакан и с изумлением обнаружил, что он уже пуст.
Ох. И когда успел-то? Но голова, вроде, ясная. Куиррр, куиррр, куиррр!
— Ладно, пусть будет тьма, — решил я. — «Вечный рассвет» — это, по-моему, вообще ужас какой-то. Особенно если надо просыпаться и куда-то бежать.
— Ну так смотря, какой день предстоит, — жизнерадостно возразил Малдо. — Впрочем, я рад твоему выбору. Здесь написано, что «Аудаллахская тьма» — настойка на пещерных травах, никогда не видевших солнечного света. Очень любопытно. Но сам бы я, пожалуй, не рискнул её заказать. Не доверяю траве, которая способна вырасти без солнца. А ты?
— Вполне. Почему нет? Я вообще очень доверчивый, особенно если речь идёт о траве. С людьми, к сожалению, немного сложнее… Но слушай, вот ты говоришь, там какое-то редкое благовоние. А я у тебя во дворце никаких посторонних запахов не учуял — до тех пор, пока мне Кумон не начал мерещиться. Там-то, понятно, пахло вовсю, но…
— Ну так запах очень слабый, — отмахнулся Малдо. — Я, кстати, его тоже не чувствую. Даже не знаю, почему эта штука называется именно «благовонием», а не просто «порошком». Может быть, у наших древних предков были гораздо более чуткие носы?
Я только плечами пожал. Откуда мне знать, как там у предков обстояло с носами. А вот порошок — это очень интересная подробность.
Отхлебнул настойки, которая оказалась прозрачной, бодряще горькой и холодной, как жидкий лёд — кулак, подбородок, куиррр! — сказал небрежно:
— Мне однажды на Сумеречном рынке пытались впарить подобную штуку, совершенно без запаха. Якобы благовоние для приятного сна. Голубенький такой блестящий порошок.
Малдо встрепенулся. Но, вопреки моим ожиданиям, не встревожился, а по-детски обрадовался совпадению.
— Точно! Блестящий и голубой. Друг, которому я всю жизнь буду благодарен за помощь, утверждает, что это огромная редкость, забытый всеми древний рецепт. Похоже, он здорово недооценивает ребят с Сумеречного Рынка. Не зря говорят, что единственный верный способ встретить Короля Мёнина — заказать его торговцу редкостями и предложить такую цену, чтобы тот не смог тебе отказать.
— Смешно. И не удивлюсь, если правда…Так тебе друг помог? Здорово.
— Да не то слово! — горячо закивал Малдо.
Он явно хотел ещё что-то добавить, но в последний момент передумал и уткнулся в свой стакан.
То ли друг просил его держать язык за зубами, то ли просто надоело без умолку болтать. Зная Малдо, можно уверенно ставить на первое. Молчун из него даже хуже, чем из меня.
Ну, по крайней мере, настойку он выдул почти всю. Тоже дело.
— Не буду притворяться, что теперь с Куманским павильоном всё ясно, — сказал я. — Чтобы стало действительно ясно, надо самому твой фокус повторить, а мне вряд ли светит. Не в ближайшие сто лет. Но, по крайней мере, более-менее понятно, почему получился такой удивительный эффект — как будто я всё здесь знаю, и со всеми вокруг знаком.
— Да! — восхищённо подтвердил Малдо. — Именно этого я и хотел. Такого по-моему, даже сам Король Мёнин в своих Садах Поучительных Иллюзий не делал, там, судя по многочисленными мемуарам посетителей, люди всё-таки полностью оставались собой. Правда, я молодец?
— Ты не молодец, — строго сказал я. — Ты гений. Это разные вещи.
Он совершенно расцвёл.
— Но кстати, имей в виду, — добавил я, — на мою помощь можешь не рассчитывать. Я — очень плохой вариант. В Черхавле мне было здорово не по себе. Потом выяснилось, почему: этот город с самого начала решил оставить меня навсегда. Усыпить навек и наслаждаться моими прекрасными сновидениями, пока смерть не разлучит нас[26]. Моя, конечно же. Ему-то что сделается.
— Ух ты! — восхитился Малдо. — Это же лучше всего!
— Что — лучше всего?! — опешил я.
— Что тебе было, как ты выражаешься, «не по себе». То есть, кроме удивительных улиц Черхавлы зритель получит гнетущие предчувствия странника, попавшего в зачарованный город, и его смутный ужас перед неведомым. Самое драгоценное!
— Погоди. Ты правда думаешь, что людям такое понравится? Да они побегут из твоего Дворца Ста Чудес, как от анавуайны. И будут совершенно правы. Я бы и сам побежал.
— Но это же не настоящий страх, — простодушно улыбнулся Малдо. — Чужой и совсем короткий. Что-то вроде страшного сна с гарантированным пробуждением. А ты сам говорил, это бесценный опыт.
Кстати да, говорил. Кто ж знал, что семена моей болтовни упадут на такую благодатную почву!
— Я тебе в тот раз ещё кое-что говорил, — напомнил я. — О том, почему закон запрещает Мастерам Совершенных Снов делать подушки с кошмарами. Невозможно предсказать заранее, кто сколько способен вынести, и на чём сломается. Ни один человек не знает этого даже о себе. Поэтому сознательно пугать других, конечно, ещё не покушение на убийство. Но шаг именно в этом направлении.
— Ладно, — растерянно сказал Малдо. — Будь по-твоему. Не хочешь вспоминать Черхавлу — не надо. Мне кажется, ты здорово преувеличиваешь, но я пока не придумал, как тебя переубедить.
