И дальше снова картинки: почему-то воспоминания о детских драках, потасовка в мексиканском порту, пьяный Вась-Вась, шатающийся по коридору общаги с бутылочной «розочкой» в руке… и тут же, вперемешку, — странные, незнакомо-узнаваемые, несомненно его собственные. Саша успел поразиться, понимая, что да, собственные, и в дело пошла, заработала память ЕГО МИРА! Раненый Славка, мертвой хваткой вцепившийся в ногу бандита, Боцман, держащий пистолет у Лешкиного виска, и маньяк Данилов, захвативший на Ленинском проспекте в заложники целую семью… Тупой халявщик и явный непрофессионал, он срывающимся голосом орал из окна свои условия, что-то там про вертолет на крышу и сто тысяч рублей, когда капитан Самойлов снес ему полбашки, стреляя с чердака противоположного дома… Ну и что? Ты тогда долго раздумывал? Сомневался? Обращался к Богу за разрешением уничтожить эту мразь? Не смеши людей. К этому моменту ты уже услышал по рации, что ублюдок, дабы поторопить нас, начал лить кипяток на голову связанной женщине… Не то, не то. К чему все эти копания и примеры? Ведь ТАМ все было очевидно: я прав, я действую. Но как быть, когда НЕ УВЕРЕН?
Отец Евгений молчал. Саша стоял перед ним, ожидая слова, знака, хоть какой-нибудь крошечной реальной подсказки. Спиной он уже чувствовал нарастающее нетерпение ребят в машине: чего это шеф там застрял? Саша глубоко вздохнул.
— Прощайте, отец Евгений, — решительно сказал капитан Самойлов, поворачиваясь, чтобы уйти.
Ну что ж, не получилось у нас поговорить. Ладно, пусть так.
— Знак — змея, — вдруг глухо донеслось ему вслед. Саша резко обернулся.
Отец Евгений уходил прочь, и деревья поднимали ветки, пропуская его.
— Ну? Едем уже? — перекрикивая музыку приемника, проорал Серебряков.
— Едем, — кивнул Саша. С Богом. «И будет там большая дорога и путь по ней назовется святым…». «Знак — змея». Затылком чувствовал вопрошающий взгляд Светы, но не оборачивался, твердя про себя, заучивая последние слова отца Евгения.
Когда выехали на Московский проспект, Гришка, который весь уже изъерзался за рулем, наконец взмолился:
— Товарищ начальник! Может, все-таки поедим чего-нибудь на дорожку?
— Отставить, — голосом мудрого старшины ответил Саша. — Лучше передай-ка мне руль, а то ты так активно провожаешь взглядами каждую чебуречную, что мы обязательно в кого-нибудь впилимся.
— Пожалуйста, — обиделся Серебряков. — Но предупреждаю: мне от такой перемены мест меньше есть не захочется.
— Не страдай. Полюбопытствуй в багажнике. В «аэрофлотовской» сумке должны быть бутерброды.
— Много? — У Гришки загорелись глаза.
— Штук двести, — серьезно ответил Саша. — Лэйма делала. А она у нас, сам знаешь, натура широкая.
Бутерброды кончились уже при подъезде к Тосно. Но хорошее настроение не покидало ни Гришу, ни Гешку. Сашу немного удивляла эта беспечность подчиненных. К тому же, если учесть, что жертвой аварии был национальный герой, их веселье казалось немного неуместным. Наконец, Саша решил, что сам невольно запрограммировал такое отношение к Юрию Петровичу Кашину, и на этом успокоился.
Ночевать решили в Торжке. Аккуратная, но тесная местная гостиница смогла предложить четверым сотрудникам Управления городской безопасности из Ленинграда три места в восьмиместных апартаментах и одно — в одноместном люксе, больше похожем на шкаф, чем на комнату. Сердобольная дежурная по этажу, поглядев в голодные глаза Серебрякова, сбегала на кухню и принесла пять холодных котлет. Хлеб, сахар, кипяток и заварка тоже нашлись без труда.
— Королевский ужин! — провозгласил Козлодоев, набив рот котлетой. — А у нас в комнате, между прочим, выпивают! Я забегал туда и все видел! Человек восемь мужиков, и все — животноводы.
— С чего ты решил, что именно животноводы? — удивился Гришка.
— А у них тут сейчас симпозиум проходит. Внизу объявление висит. «Привет участникам симпозиума животноводов РСФСР!» Причем первая половина лозунга изготовлена значительно раньше второй.
— Правильно, — кивнул Саша, прихлебывая чай. — Они вывешивают «привет участникам», а чего именно — пишут по мере надобности.
— Боюсь, с этим самым симпозиумом выспаться нам сегодня не удастся, — сокрушенно сказал Козлодоев, провожая взглядом последний кусок котлеты, исчезавший у Гришки во рту. Геша Козлодоев — всем известный спун и жрун.
— А ты напихай в уши ваты и одеялом накройся, — посоветовал Саша. — Я, например, именно так и собираюсь поступить.
— А можно и компанию составить. Животноводам, — предложил, в свою очередь, Гришка, но тут же споткнулся о суровый взгляд начальника.
— Отставить компанию. — Саша поставил стакан на табуретку, служившую столом. — Сейчас проведем коротенькое совещание, и спать. Завтра подъем в шесть ноль-ноль.
Нет, не пикнули. Сразу чувствуют, когда командир к делу переходит и пора шутки бросать. Света, весь вечер молчавшая, настороженно взглянула на Сашу. Добрым ведьминским взглядом.
— Значит, так, товарищи, — начал Саша, открывая рабочую папку. — Цель нашей поездки вовсе не Москва, как ошибочно полагают некоторые любители поразвлекаться, а… — С подоконника с жутким грохотом свалилась ваза. Слава Богу не разбилась, но разлившейся водой залило весь пол и к тому же сильно забрызгало Гришу.
— Вот черт! — закричал, вскакивая, Серебряков. — Что у них тут — землетрясения по вечерам?
— Я сейчас все уберу, — Света быстро наклонилась, поднимая цветы. — Геша, вы не принесете воды? — Она протянула Козлодоеву литровую банку, в которой только что заваривали чай. По Гешиному лицу смело можно было заключить, что ради Светы он готов принести воды из любого, наугад выбранного водоема земли. Он принял банку, словно хрустальный сосуд, и вылетел из комнаты. Серебряков неуклюже пытался отряхнуть мокрую спину. — Гришенька, — ласково обратилась Света, — иди-ка ты переоденься, а то простудишься. — Вот таким ловким образом из комнаты за три минуты были удалены непосвященные. Саша во всю эту суету не вмешивался, стоя у стены и напряженно размышляя, что бы это значило.
— Вы соображаете, что делаете?! — злым шепотом заговорил букет, как только за Гришей закрылась дверь. — Вы что, собираетесь сейчас обсуждать с этими молодыми людьми вопрос о ребенке?
— Это не просто молодые люди, — почему-то оправдываясь, сказал Саша, — это мои сотрудники.
— Оч-чень мило, — прошипел букет. Судя по всему, отсутствие воды не повлияло на силу его сарказма. — К сожалению, у нас мало времени, поэтому соображайте живей.
— Что соображать?
