Джеку вспомнился совет Олава Однобрового: «Никогда не отчаивайся, даже если падаешь с утеса. До земли путь неблизкий; мало ли что может случиться, пока летишь». Мальчуган улыбнулся воспоминаниям о здоровяке-викинге.
— А ты, вижу, приободрился. План, что ли, придумал? — спросила Торгиль.
— Просто Олава вспомнил.
Воительница нахмурилась, разминая парализованную руку.
— Однажды в битве Олаву сломали правую руку, и ему пришлось сражаться левой. А когда враг выбил у него меч, Олав пнул его в живот. А потом как боднет его головой: тут тролль с утеса и навернулся. Олав был мудрым воином.
— Для начала, его пример учит, как полезен бывает твердый лоб.
— Своей головой Олав гордился, что правда, то правда, — согласилась Торгиль. — А еще он был великим стратегом.
«Каким таким стратегом?» — подивился про себя Джек.
Казалось бы, викинги знают одну-единственную тактику: бежать вниз по склону холма, вопя во все горло.
— Олав, бывало, говаривал: «Оружием может послужить сущая мелочь. Если знать, какой камушек сдвинуть с места, можно похоронить неприступный замок под лавиной».
— То есть? — Джек удивленно изогнул бровь.
— Ярткины. Они предложили тебе награду за то, что ты благословил их землю. Так потребуй же ее!
— А что они могут? Им же путь в крепость закрыт.
— Как знать? — пожала плечами Торгиль. — Я видела таких прежде, в густом тумане и на расстоянии, но я знаю, как они могущественны. Олав всегда глубоко чтил их. Мы их зовем landvaettir, духи земли.
А в следующий миг воительница, что молниеносно переходила от слова к делу, уже объяснялась с отцом Севером.
— Ты оставайся здесь вместе с Этне, — велела она. — А остальные пойдут спасать хобгоблинов.
Торгиль с размаху хлопнула Пегу по плечу.
— Будь готова.
Последней Торгиль схватила за плечи Этне и хорошенько ее встряхнула.
— Хватит хныкать. Ты ведь умеешь творить чары?
Этне икнула — и потрясенно уставилась на Торгиль.
— Так умеешь или нет? — раздраженно осведомилась воительница, снова с силой встряхивая девушку. Эльфийка кивнула. — Отлично. Тогда выходи на середину — и приступай. Нужно так заморочить стражникам головы, чтоб они свою задницу руками не смогли найти.
Этне вопросительно воззрилась на отца Севера. Монах улыбнулся краем губ.
— Довольно сокрушаться, дитя; Небеса тебя уже услышали, я уверен. Многое простится тебе, если ты спасешь этих благородных хобгоблинов.
Эльфийская дева просияла, слезы мгновенно высохли. Отец Север воздел руку, благословляя Торгиль.
— Да пребудет с тобою Господь.
— А также Тор и все прочие боги, до которых мне удастся докричаться, — отозвалась Торгиль. И сконфуженно добавила: — Спасибочки.
Воительница вытолкнула Этне на открытое место. И эльфийка закружилась в танце. Она порхала легко, точно паутинка на ветру, точно солнечный блик на глади озера. Изящные ножки едва касались земли. С каждым шагом в ней становилось все больше от эльфа, все меньше от человека. Вот на нее загляделся один из стражников, затем другой — а земля вокруг нее между тем начала меняться.
Цветы зацвели там, где они никогда не росли. Из ниоткуда выросли лозы и поползли вверх по крепостным стенам, заволакивая серый камень зелеными листьями — да такими яркими, что казалось, из-за них бьют лучи света. Невиданные птицы с алыми крыльями расселись на ветвях и запели — в Срединном мире вовеки не слыхали подобной музыки.
— Не смотри туда, — приказала Торгиль, дернув Джека за ухо, да так яростно, что мальчик не сдержал крика.
Боль прогнала видение: теперь Джек снова видел серые камни да Пегу, что сжалась в комочек под стеной.
— Идем, — позвал он, хватая Пегу за руку.
— Что происходит? — не понимала девочка.
— Не смотри. Мы отправляемся спасать хобгоблинов.
От нерешительности Пеги не осталось и следа. Девочка, спотыкаясь, побрела за Джеком, а тот — за Торгиль. Вот наконец и дверь в подземелье. Стражники, поставленные ее охранять, были совершенно зачарованы эльфийским танцем. Воительница бесцеремонно отпихнула их в сторону. Трое детей с трудом открыли тяжелую дверь, а оказавшись внутри, снова затворили ее по слову Торгиль.
Друзья кинулись бежать по длинным лестницам и коридорам, минуя темницы, где, возможно, томились узники. Джеку вспомнились слова короля Иффи: «Из наших темниц исчезают узники. Цепи висят, замки не взломаны, а пленников и след простыл».
«Но что бы за чудовища ни таились здесь, в темноте, беспокоиться поздно», — подумал Джек, оставляя позади зловещие металлические двери.
Но едва дорога пошла вниз и свет померк, мальчуган осознал, что забыл про еще одну важную вещь.
— Факелы! — закричал он. — Мы не взяли факелов!
— А ты разве не можешь добыть огонь с помощью посоха? — спросила Пега.
— Этот трюк не сработает — гореть-то нечему.
Джек лихорадочно озирался по сторонам, но коридоры были пусты.
— Я думаю, я найду дорогу, — объявила Торгиль.
Джек с Пегой недоуменно уставились на нее.
— Там, внизу, темно — хоть глаза выколи, а тропа петляет туда-сюда. Даже Буке случалось запутаться, — возразил Джек.
— Руна учил меня находить путь в темноте. Ну, примерно так, как он в море путь ищет.
Джек хорошо помнил, как давным-давно, когда он был в плену у викингов, Олав Однобровый опустил Руну за борт. Викинги отыскивали землю очень простым способом: все плыли и плыли в одном направлении, пока во что-нибудь не уткнутся. Зато памятью они обладали воистину фантастической. Один раз увидев берег, они уже вовеки его не забывали. Один раз попробовав воду на вкус, они с легкостью могли отличить ее от воды в миле от того места.
А Руна здесь превосходил всех прочих. Он понимал море так, как хороший землепашец понимает свои поля. Знал его очертания, все многообразие его красок, оттенков и настроений. Он подмечал, как птицы поводят крыльями, «нащупывая» воздушные потоки. Принюхивался, различая в ветре запах дыма или свежепорезанного торфа, сосны и можжевельника. Пробовал на вкус морскую воду — распознавая присутствие незримых струй пресной воды или холодных донных течений. И в результате старик всегда в точности представлял себе, где именно находится.
— И ты умеешь все то, что умеет Руна? — не поверил Джек.
— У меня нет его многолетнего опыта, но Руна хвалит мои умения.
Джек поглядел на тропу, уводящую в темноту. И решил, что нелишним будет воззвать и к другим стихиям — на случай, если они заплутают-таки в лабиринте и никогда больше не выйдут наружу.
