— Тебе лучше уйти, — голос Тории казался тусклым, как старая бронза. — Здесь ничего нет.
— Здесь ребёнок, — сказала я осторожно. Любое моё слово могло обернуться необъяснимой и непредсказуемой реакцией; так ходят по болоту: кочка-кочка-трясина…
— У ребёнка есть мать, — тусклый голос Тории не дрогнул.
Я молчала.
— Впрочем, как хочешь, — Тория опустила голову. — Иди.
Я шагнула прочь — и уже за порогом меня догнал вопрос:
— Он жив?
Я подавила в себе желание обернуться. Взялась рукой за дверной косяк:
— Да.
— Это он просил тебя прийти?
Я мысленно заметалась в поисках ответа; и «да» и «нет» могли оказаться одинаково губительными, никакая уловка не шла мне на ум, и тогда, отчаявшись, я ответила правду:
— Он просил. И он тоже.
— Кто ещё?
Мне показалось, что тут-то голос её чуть переменился.
— И ещё я сама.
— Всё?
Снова мучительный поиск ответа.
— Да. Нет. Он обещал прийти. Скоро…
Напрасно я стояла в дверях, ожидая новых вопросов. Тория уронила голову на руки — да так и застыла.
Спустя несколько дней мы с Аланой прибирали во дворе; топот копыт заставил меня покрыться гусиной кожей. Не в силах притворяться спокойной, я выскочила за ворота. К дому галопом скакал небольшой отряд — человек пять.
В голове моей не осталось ни одной мысли; отирая Алану, я потянула на себя тяжёлую створку ворот — и тут только заметила, что на всадниках красно-белые мундиры стражи. Озноб сменился горячим потом: не разбойники, и то…
Эгерт?!
— Девочка, а хозяйка дома ли? — крикнул старший, лейтенант, принявший, видимо, меня за прислугу.
Я кивнула. В горле у меня всё равно пересохло: ни «да», ни «нет»…
— А молодой хозяин? Не появлялся?
— А вам чего? — это, к счастью, пришла мне на помощь невесть откуда возникшая нянька.
Лейтенант взмахнул перед нашими носами бумажным свитком:
— Приказ господина бургомистра, распоряжение господина судьи и господина начальника стражи! Именем правосудия, впустите!
Попробовали бы мы их удержать…
Солдаты спешились; руки мои лежали на плечах Аланы. Девчонка мёртвой хваткой вцепилась мне в юбку.
— Хозяйка никого не принимает, — сказала я хрипло. — А молодой хозяин в отлучке, и надолго…
Лейтенант нахмурил выстриженные, по обычаю, брови:
— У меня приказ… Доложите хозяйке, ты или ты… — он перевёл взгляд с меня на няньку и обратно и решил, очевидно, иметь дело с молодёжью. — Ты! — он ткнул в меня пальцем. — Поднимись и доложи, и живенько, время не терпит…
Я вспомнила, как два таких вот здоровенных лба ломали руки бледному Мухе.
— Никого не принимает, — процедила я сквозь зубы. — Никого. Скажите мне, в чём дело — а я передам…
Лейтенант нахмурился, решая, наказать ли меня за наглость или согласиться на мои условия.
— Или господин Солль позволил вам насилие? — удивилась я и тем самым решила его сомнения.
Он соскочил с коня. Окинул меня скептическим взглядом; процедил сквозь зубы:
— Читать-то умеешь?
Под самым моим носом оказалась мерзкого вида казённая бумага с печатью. Если стражник хотел посрамить меня моей неграмотностью, то тут он не преуспел.
«Именем закона… Задержание… повинного… творящихся бесчинств… бийств… схватить… доставить в железе…» — О ком это? — спросила я потеряно. Буквы вдруг слились перед моими глазами.
— Доложи госпоже, — буркнул стражник неохотно, — что есть приказ задержать Луара Солля как убийцу. «Убийцу с колодезной цепью».
Губы мои разъехались к ушам — нелепее усмешки следовало ещё поискать.
— Кто?! — переспросила я, глупо улыбаясь.
Лейтенант сверкнул глазами:
— Доложи госпоже! Что сын её, Луар Солль, разыскивается как убийца!
— Тот самый? — спросила я непослушным, всё ещё растянутым до ушей ртом.
Рядом ахнула нянька.
Лейтенант отвёл глаза. Вполголоса приказал своим людям:
— Обыскать дом…
— Не стоит, — спокойно сказали от дверей. Все мы — и я, и лейтенант, и нянька, и даже Алана — обернулись, как ужаленные.
Тория Солль стояла в проёме — причёска уложена волосок к волоску, на щеках синие тени, в глубоко запавших глазах — лёд:
— Не стоит. Его нет здесь, Варто. Не говоря уж о том, что обвинение вздорно.
Лейтенант поклонился:
— Госпожа, я получил приказ.
Тория вскинула брови:
— Ты не веришь мне? Луара здесь нет.
Лейтенант поклонился почтительней и ниже; взгляд Тории действовал на него, как на некоторых людей действует высота. Стражники молчали, потупив глаза.
Плечи Аланы под моими ладонями вздрагивали; я тоже чувствовала взгляд Тории — он будто заключал меня и девочку в прозрачный кокон. Лейтенант опять же с поклоном протянул Тории бумагу, она пробежала глазами по казённым строчкам — и, может быть, только я разглядела, как расширились её зрачки.
И тогда меня прорвало.
— У него алиби! — заявила я сдавленным, каким-то звенящим голосом. — У него есть алиби и есть человек, который может его подтвердить! В то время как ваш убийца уже душил, Луар Солль был в нескольких днях пути отсюда, и я была вместе с ним!
Теперь все смотрели на меня, как за секунду до того — на Торию. Алана глядела снизу, и в круглых глазах её отражалось испещрённое облаками небо.
— А кто ты такая? — медленно спросил лейтенант. И вслед за ним спросил дом, спросила Тория, и спросило облачное небо: «А кто ты такая?» — Я его свидетель, — ответила я, собравшись с силами.
Лейтенант усмехнулся:
— Заинтересованный свидетель… — он умело выделил слово «заинтересованный».
Губы Аланы шевельнулись — но я не разобрала слова.
— Когда начались убийства? — я прищурилась, как заправский допросчик. Лейтенант смотрел сквозь меня:
— В последние дни весны.
— Я пойду к судье, — мягко отстранив руки Аланы, я шагнула вперёд. — Я пойду к бургомистру… Пусть меня спросят. Я поклянусь жизнью, что человек по имени Луар Солль не совершал тех ужасных преступлений, в которых его обвиняют. Мало того, что он по природе своей не в состоянии быть убийцей — но в последние дни весны он был далеко, и я кровью поклянусь, что это так! — я говорила всё громче, и губы мои тряслись.
Лейтенант помолчал. Отвернулся:
— Мне приказано взять преступника… Не моё дело судить, виновен он или нет.
— Возьмите меня с собой, — я ухватила лейтенанта за рукав. — Сейчас же. Я всем докажу… Пусть меня пытают. Я покажу под пытками. Ну?
Он стряхнул мои руки:
— Не моё дело. Если даже полковник Солль считает, что он виновен…
