– Ага! – радостно заорал вытирающийся полотенцем Саня, моментально обретая жизнерадостность двухмесячного щенка. – Завтра деньги переведут!
– И оформлено все как надо, – не удержался и довольно пробурчал Дима.
– Может, на этот раз обойдемся без банкетов? – попробовал протолкнуть я идейку.
– Ну уж нет! – хором возмутились одноклассники.
– Мы и сейчас отметим это дело… – пробубнил Дмитрий, залез куда-то под стол, и через секунду на поверхности возвышалась початая бутылка водки и три довольно-таки чистые рюмки.
– Ну, за удачу! – провозгласил тост глава предприятия, и мы опрокинули в себя по пятьдесят грамм обжигающей влаги.
– Ты спортсмен, тебе больше не наливаем! – проорал Александр, наливая водку в две рюмки.
– Знаете же, что больше не буду, – привычно ответил я, с улыбкой взирая на то, как парни сноровисто приговаривают остатки водки.
– Кстати, вернемся к нашему седлу, – осмелел от выпитого Александр. – Ты что, серьезно намерен оставить его тут?
– И меня интересует этот вопросик, – несмело буркнул Дмитрий, с опаской поглядывая на кожаную сбрую в центре офиса.
– Пока там есть сеть, – я с улыбкой ткнул пальцем в небо, хоть на потолке, в данный момент, сети и не было. – Эта ценная вещь будет находиться тут!
– Можно совместно обдумать вопрос всеобщего разоружения и прийти к общему знаменателю, – как опытный политический лидер начал Саня, но сбил благоприятное впечатление от речи примирения, пьяненьким голосом добавив под конец: – Или к числителю…
– Неужели вам не нравится это великолепное седло? – как опытный провокатор невинно поинтересовался я.
– Нет, что ты! Как ты мог такое подумать! – хором воскликнули приятели-предприниматели, лишний раз убедив меня в том, что оба обладают отличной интуицией (сам я не сразу додумался до того, что не стоит вступать в конфликт с таким опасным предметом).
– Ну вот! – провозгласил я, встал с кресла и, выйдя на центр офиса, поднял седло на руки. – Вы только полюбуйтесь, как оно прекрасно!
Ребята мгновенно сориентировались, провозгласили тост в честь седла и тут же выпили за все сбруи вообще, и конкретно за нашу в частности. Ребята пили за амуницию стоя, а я возвышался в центре офиса как статуя Свободы и держал над головой опасный кожаный предмет, всем своим видом (позой и выражением лица) олицетворяя восторженное преклонение сёдельного фаната. Уж я не знаю, это ли послужило поводом для дальнейших событий (седло мы умаслили, но жертвы-то ему были нужны по-прежнему!), или просто так совпало – но тут зазвонил мой мобильник. Я аккуратно опустил седло на плечо и, достав из кармана мобильный гашекфон, с интересом взглянул на маленький экран – кого это интересует моя персона в это время? Столь поздним звонком меня порадовал, конечно же, монгол Едигей.
"Я обещал себе и фортуне то, что поговорю с первым позвонившим. Чтобы потом спокойно пенять на судьбу – я просто обязан с ним сейчас вежливо поболтать", – горестно подумал я, осознавая то, что клятву придется выполнять, и нажал на кнопку соединения.
– Добрый вечер, Едигей. Хотя правильнее было бы сказать – спокойной ночи, – максимально вежливо протянул я, с добренькой натянутой улыбочкой глядя на узкоглазое обветренное лицо земного сына степи.
– Тим-джисталкер! Ты точно – великий сабдык! – витиевато и непонятно высказался монгольский детектив, восхищенно взирая на седло, которое покоилось на моем плече.
Глава 3. Завершающаяся офисная работа.
Дом начинаешь ценить -
если есть с чем сравнивать.
(фраза приписывается Наполеону,
сказана после завоевания Испании)
Едигея прорвало. Монгольский детектив торопливо вещал, опасаясь, что я снова найду способ от него отделаться. Надо сказать, что на этот раз монголу удалось меня удивить и заинтересовать, и я даже не пытался прервать его речь, так и застыв с седлом на плече и мобильником в руке. Приятели-предприниматели тоже замолчали, превратившись на время пламенной исповеди монгола в доброжелательную и внимательную аудиторию (думаю только из-за того, что появилась возможность избавиться от седла!). Оказывается, Едигей с самого начала вовсе не хотел, чтобы ему достали "Камень света", как это подумал я. Просто его звонок случайно совпал со звонком очередного "слона". На самом деле все обстояло таким образом:
Всему миру известны мохнатые монгольские кони, на которых великий Чингисхан усадил свои войска и завоевал потом полмира. Кони всегда являлись гордостью монгольского народа, но в остальном мире их не воспринимали всерьез – восторгались либо тонконогими арабскими скакунами, либо могучими боевыми конями европейских рыцарей. И вот этим вопросом занялся один из монгольских ханов, по имени хан Джамух, который оказался одновременно потомком и Чингисхана, и Улан-батора, как это – меня не спрашивайте, сам толком ничего не понял и ужасно удивился данному, без сомнения достоверному, историческому факту невероятно древней и при этом пролетарской родословной. Жутко разбогатев на предоставлении степных полигонов для каких-то там испытаний высоких технологий, хан Джамух решил исправить ситуацию с несправедливым и уничижительным мнением мирового сообщества о низкорослых монгольских лошадях. Применив биотехнологии, узконаправленные мутации и специализированное питание (чем кормят лошадок – мне так и не удалось узнать ни в тот раз, ни в последствии) в лабораториях монгольского хана вывели мохнатых коников размером с африканского носорога. Средняя скорость рыси этих чудо-горбунков составляет пятьдесят километров в час. И вот уже скоро должна состояться презентация на мировом уровне, с широким оповещением нового символа монгольской степи в средствах массовой информации, привлечением лучших ковбоев для объездки мощных животных и прочими красочными шоу – а подлинное седло Чингисхана так и не было найдено.
– Это в такой ответственный момент! – закатил в полуобморочном состоянии глаза Едигей, и я на секунду испугался, что монгол потеряет сознание прямо в процессе разговора, но обошлось. Едигей собрался с силами, и продолжил исповедь:
История с седлом Тимучина вообще полна загадок. Якобы оно было семейной реликвией в роду хана Джамуха, но в период революционной Монголии надежно спрятано от всех в фамильных тайниках, потом найдено и снова потеряно, уже при помощи современной бюрократической отчетности. То ли оставили не там, где положено, то ли вообще полигон степной сдали для испытаний современных технологий вместе с фамильными тайниками и, естественно, фамильных тайников вместе со всем их содержимым после этого больше не стало. Словом – история темная, покрытая мраком таинственности и недоговоренностей, как и любая другая позорная ситуация.
