Когда Целест наклонился, глаз продолжил вытекать — теплой жижей, похожей на яичный белок. Новая волна боли заставила пошатнуться и вцепиться в грубо отесанный край. Однако усилия вознаградились: Целест нашел перекись водорода. Которую и залил, чертыхаясь и разбрызгивая слюну дырявой щекой, в отверстие глазницы.
Очередная адская боль. Никак не привыкнет — давно пора, а он все извивается, словно уж на сковородке.
Даже смешно. Правда, Вербена?
Ты еще ждешь меня? Остальные умерли, по одному, как полагается во всяких историях. Авис, мистик-ясновидящий, — добровольно. Смерть, знаешь ли, далеко не худшее, если сравнивать с тобою. Смерть не такая фантазерка. Она не богиня… в отличие от тебя.
Ненавижу, сказал Целест. Или вопил, захлебываясь новым приливом агонии. Темнота сгустилась быстро, он только успел подумать — нет, несправедливо. Ночь ведь… закончилась.
А потом очнулся, и подпрыгнул на жесткой, пропахшей несвежим потом, грязными волосами и чем-то, вроде помойных ведер, кровати. Багрянец тек по потолку, рукам и ногам, словно выкупали в клюквенном морсе. Или в чем-то еще, тоже красного цвета.
"Где я?"
Хижина Пестрого Квартала? Цитадель? И… где Рони?
Целест вспомнил через секунду. Застонал. Затем, осознал, что боли почти нет. Слеп на один глаз, но и только — воистину Целест Полуликий; а в целом — отдохнул даже. Шея и ключицы слиплись от слюны, хотелось пить.
"Вербена ждет меня", подумал он, едва сдерживая смешок. Вербене пришлось, похоже, прождать пол-дня, пока он спал. До заката… это плохо, наверное. Ночь — время зла. Время Амбивалента.
Ну и черт с ним.
Ждала и еще подождет.
"Мертвые. Я обещал", — и Целест приступил к делу, озаряемый закатом, быстро темнеющим из багрянца в черный провал.
Декстра. Авис. Гораций.
От Декстры — мало что осталось, а над изуродованным трупом уже роились мухи. Горацию и того меньше повезло, в развороченном рту за жаркий денек успели завестись какие-то мелкие жучки, похожие на древоточцев. Один пробирался по золотистой дужке. Целест прогнал его.
Выволочь обоих в сад оказалось нетрудно. Попутно Целест напился воды из фонтана; русалка насмехалась над ним, удерживая в тонких пальцах раковину с жемчужиной. Целест показал каменной дуре средний палец.
Длинноногий Авис оказался тяжелее. Весь путь до сада ноги его часто подрагивали, будто мистик пытался бежать.
Целест сложил трупы под яблоней и цитроном, предварительно расчистив место от листьев и грязи.
Двое мужчин и одна женщина. Тела мало напоминали людей, но это не имело значения. Целест прикусил палец, вспоминая ту самую древнюю молитву, возносимую Богу-Магниту.
Она казалась уместной.
— Requiem Фternam dona eis, Domine:
et lux perpetua luceat eis.
In memoria Фterna erit iustus,
ab auditione mala non timebit.
На последнем слоге он поджег мертвецов. Это был спокойный огонь, ничего общего с плазменными сгустками Декстры или полетом феникса-Тао; сродни погребальному покрывалу ярко-рыжего цвета, почти как волосы самозваного коронера. Целест наблюдал за костром, наблюдал, как гаснет за горизонтом солнце, и думал: хочется курить, постыдно проспал целый день, наверняка ведь последний свой день.
Постепенно пламя съеживалось до углей и фиолетово-белесой дымки, вливающейся в густеющее небо.
Впереди ночь. Ночь длинна. Вербена ждет его.
И ему пора.
*
Притихший дом казался усталым. Потемнелый мрамор — серым, грифельно-серым, как стены Цитадели; резиденция ссутулилась и сжалась, стыдясь луж засохшей крови, ошметков мяса и вороха цветов, стыдливо прикрывающих остатки битвы. Только теперь Целест заметил, что среди мертвых подсохших лепестков появились новые. Они напоминали парчу на язвах прокаженного.
"Вербена спускалась в сад, пока я спал?" — Целест нагнулся, чтобы зачерпнуть бархатистое многоцветие — белые и желтые астры, синий цикорий, поздние ромашки.
Интересно, заходила ли к нему? Стояла ли на пороге, молча разглядывая изуродованное лицо?
Целеста передернуло.
"Ненавидь ее. Враг. Ты поклялся уничтожить".
Он поднялся по лестнице, миновал коридор, тоже заполненный ароматами нектара и гнили, и открыл дверь сестриной комнаты.
Скрипнуло тихо, будто мяукнул неподалеку котенок. Сдвоенная комната — Элоиза и Вербена, спальни отдельные, общий "мини-холл". Карамельная горячая полутьма, извивалось свечное пламя. Серые кресла стояли в точности, как в тот день, когда в одном скрючился связанный Адриан Альена. Целест не удивился — ко всему можно привыкнуть, даже к шуточкам Амбивалента.
— Привет, — сказал он, по-прежнему изучая кресло — одно и второе напротив, стеклянный стол, на нем — раскрошенный немного хлеб, яблоки, пара цитронов и ранних персиков. Начатая бутыль вина и два бокала, а по краям — четыре оплавленных свечи, которые и плясали рыжими тенями по стенам и потолку.
"Будто на свидании", — после этого Целест и поднял голову.
Вербена стояла возле окна, облокотилась на подоконник, для чего ей пришлось приподняться на цыпочки. Амбивалент, всеобщий враг, чудовище из преисподней — подойти и ударить лезвиями, разбрызгивая черную, наверняка ядовитую, кровь.
Вербена смотрела на него. Целест — на Вербену.
"Сколько месяцев прошло…" — изменилась, нет? Выхватывал каждую деталь — заострившиеся черты лица, Вербена состарилась лет на десять; в черных волосах — седина, точно лучи звезды-заколки.
Заколки. Она не снимала ее.
Ресницы чуть слиплись, будто от долгих рыданий, губы и покрасневший нос тоже выдавали недавний плач. Целест представил, как Вербена оплакивала убитых ею — десять слез на каждого, целое море в сумме.
Вздрогнул.
Вербена оторвалась от подоконника. Она была одета в голубой тренировочный костюм — короткие шорты, футболка, открывающая смуглый живот и пол-груди. Она горячая, наверное, а кожа такая гладкая, только чуть-чуть с персиковым пушком. Целест облизал губы.
Амбивалент. Враг. Ненавидеть.
Конечно.
— Привет, — повторил он, и из костяшек пальцев щелкнуло лезвиями. "Амбивалент. Враг. Уничтожить". Он представил, как бьет — в ямочку между ключиц, смуглая кожа мягка, как шоколадное масло; Целест умел убивать быстро.
Сглотнул.
Вербена приблизилась на расстояние вытянутой руки. В неярком свете глаза ее потемнели, точно луну заволокло прозрачными, как кофе с молоком, тучами. Она коротко выдохнула:
— Целест… — протянула руку и коснулась — шеи, мокрой от постоянно текущей слюны, подбородка и израненного лица.
Горячечные пальцы. Пахнут цветочно — всеми цветами, что встречали в холле, на лестнице, гнили вместе с трупами.
