— Думаешь, ты заманил меня в ловушку, шаутт? Я найду выход. А ты уйдешь на ту сторону.
Дыхание. Тяжелое. Болезненное.
— Нет. Не уйду. Умру здесь. Долго же ты шла. Я сделал все, что ты просила. Наш договор выполнен.
Бланке не понравилось услышанное. Демоны лживы. Это их суть.
— И что же ты сделал?
Не смех. Тихий кашель. Бульканье. На пол упала капля ртути, зашипев.
— Мы. Шаутты. Толкали вас. Заставляли двигаться вперед. Не сидеть на месте. Согнали девчонку, и та стала некромантом. Пробудили асторэ. Вы стали тем, кем стали. И пришли сюда. К финалу. Как и он. Я служил ему, ибо ты обещала награду. Теперь он здесь, как ты желала. Как ни у тебя и ни у него не получалось столько эпох.
Рукавичка подалась вперед, сказав с издевкой:
— Ты даже не понимаешь, о чем я говорю, да? Ты мертва. Осталась лишь нить да памяти о прошлом на плевок. Несущественно. Когда-то ты все сделала так, чтобы это работало и без тебя.
— Почему Мири так важно убить Вэйрэна?
— Не Вэйрэна. Ты дура. Как и все в твоем племени. — В голосе шаутта ей послышалась усталость. — Люди не могут вернуться с той стороны, но артефакты из костей гвинов позволяют выжить сильным. Если вселить себя в них. Посох был этим спасительным островом. Тот, кого ты считаешь Вэйрэном, отдал все силы, всю свою мощь, чтобы хотя бы малая часть асторэ выжили на той стороне, вырвались назад, в мир, пускай и измененными. Похожими на вас. Ибо тот мир никого не отпускает просто так.
— Посох? Посох Мали? Эрего да Монтаг — это Мали?!
Демон шевельнул тонкой рукой:
— Не только Мири считала себя умной. Он тоже готовился заранее. Однажды один из асторэ благодаря нам пришел на ту сторону и вынес доспех. Тот, в который мы перековали и влили металл посоха. И он, прятавшийся в нем, вернулся. После Даула мы заключили с тобой сделку. Мы выполнили свою часть — ты здесь, он тоже здесь. Ты желала лишь этого. Через века. Через тысячелетия... Мы сделали для тебя невозможное. Исполни обещанное.
Она не двигалась. Не знала, чего от нее хотят. И не желала знать.
— Мы те, кем движет та сторона. И наша жизнь — череда боли. Мы жаждем только покоя. Жить здесь, не уходя туда. В вашем мире. А ты можешь так сделать. Отрежь нить, что тянет нас туда.
— Подарить вам мир людей? Это обещала Мири?
— Не только она. И осколок тоже. Поэтому он думает, что мы верны ему. Но у него никогда не выйдет то, что у тебя. Он неспособен избавить нас от той стороны. Сделай это.
Бланка посмотрела на шаутта еще раз. На нити из горького дыма, уходящие на ту сторону. То, как они сплетаются с тысячами таких же нитей других демонов. Но в Рукавичке была не только тьма — одна очень тонкая, едва видимая нить терялась где-то вверху, насыщалась слабым теплом света чужого солнца.
Нить сойки. Той, чье тело захватил шаутт. Нить таувина. Нить из мира Трех Солнц и Двадцати Лун. Она отравляла суть демона, медленно убивала его. И тогда госпожа Эрбет поняла. Вспомнила обещание Мири.
И догадалась, как надо поступить.
— Вы хотите жить среди людей? Захватывать земли? Править?
— Мы лучше, чем Вэйрэн. Нам не надо все. Ты выполнишь свое обещание?
— Да, — солгала Бланка. — Выполню.
Она взялась за создание пряжи. Убрала из пути, идущего в мир солнц, узелки, неровности, все препятствия, перекидывая на него новые тяжи.
Демон зашипел, но не мешал. Смотрел, что она делает, и его пальцы подрагивали от предвкушения. Бланка между тем обратилась к темным нитям той стороны — и на них также выровняла все преграды.
А потом сверху полился тёплый, яркий свет летнего полдня. Он затопил комнату, обхватил Клеро, Рукавичка взвыла, бросаясь к Бланке, но свет уже растворил её в себе и побежал по черным нитям вниз, меняя их, захватывая шаутта за шауттом.
Каждого.
До тех пор, пока они все не стали этим светом.
А потом погасли, растворившись в вечности. И оставшись лишь в памяти легенд.
— Я великая лгунья, — сказала она выжженному на полу пятну. — И во мне нет ни капли милосердия к подобным тебе.
Она протянула руку, сжала ладонь, вырвала из ловушки иллюзии Шерон. Всесильная, почти всевластная.
— Пора возвращаться.
Они сделали шаг и едва не столкнулись с Мильвио и Виром.
Две тени, два перекрестья, ползли по бесконечному кругу, разбивая пол на сектора, повторяя балки, вращающиеся под потолком.
Шерон смотрела на них и быстро отвела глаза, осознав, что у нее начинает плыть сознание.
Бланка сделала шаг, другой, споткнулась, и Вир поддержал её за локоть:
— Все в порядке?
— Да. Нет... Наверное. Просто вспомнила прошлое. Это чужие воспоминания. Не мои. Мири плакала здесь. В прошлой жизни.
Она аккуратно высвободила руку и несколько секунд, бледнея, рассматривала луны и звезды, сменяющие друг друга на потолке.
— Все возвращается и заканчивается. Долгий путь. — И прошептала: — Такой долгий...
— Что нам сделать, сиора? — спросил у нее Мильвио.
Госпожа Эрбет достала из сумки статуэтку Арилы:
— Просто не мешайте. И что бы ни случилось — не подходите к... двери, пока я не скажу.
Она знала плетение. Оно было выжжено в её памяти со времен даирата, куда их с Шерон загнал ирифи. Этот рисунок нитей порой снился ей в кошмарах.
То, что она тогда сотворила, — было детским, слабым подобием того, что госпожа Эрбет хотела сделать сейчас.
Бланка взялась за кинжал, отрезала прядь волос, выбрала нужные волокна и начала узор, собирая его в плетение, перебросив первые получившиеся воздушные нити вверх, цепляя за перекрестья вращающихся балок. И те, закручивая их, стягивались в тугой надёжный канат. На этом госпожа Эрбет не остановилась и отправляла к потолку последующие нити. Путая, натягивая, перекидывая, создавая все новые и новые пути в реальности — и балки стали её ткацким станком, захватывающим окружающий мир, превращая его в «ковер»...
Наконец Бланка шумно выдохнула и разжала пальцы, отпуская последний волос, позволяя ему вплестись в основной узор. Стать его неотъемлемой частью. Завершающим штрихом.
Она несколько раз хлопнула в ладоши, торопя события, подгоняя их. Заставляя подчиниться её воле. Ибо та сейчас ей казалась безграничной.
Перекрестья ускорились. Размылись в два сплошных круга, создавая ветер и неприятный уху шум, похожий на стук ложки по металлическому ведру. Не сильный, он слился в ровный гул, и Бланка, сделав шаг назад, смотрела, как в центре её красивого «ковра» нити вертятся, сжимаются, сплетаются, становятся все плотнее и плотнее.
А после... рвутся. Одна, другая, десяток, сотня.
Шаги за спиной.
Нэ.
— Что с Лавиани? — спросила Шерон. — Ты видела ее?
— Да. С ней все хорошо, — ровно ответила таувин.
— Все хорошо, — подтвердила Бланка, услышав эту ложь, не отрывая взгляда от обрывков перетянутых нитей, уже захвативших весь центр «ковра». — Она ранена. Но Тэо позаботится о ней.
Нэ удивленно приподняла бровь, однако промолчала.
В воздухе, в середине зала, среди рваных плетений, появилась маленькая черная клякса, и слабый, пока еще неуверенный шепот тысяч голосов растекся по помещению.
Шерон вздрогнула, сделала шаг назад, видя, как дверь на ту сторону медленно, очень медленно «приоткрывается».
— Чего нам ждать? — прошептала указывающая.
Нэ скосила на нее глаза, произнеся с пренебрежением:
— Самого плохого, тзамас.
Шерон первой увидела чужака. Высокий юноша с темными растрепанными волосами, с чертами присущими полукровке-карифцу, появился словно бы из пустоты, выйдя из теней у противоположной стены зала, с холодным интересом изучая Бланку. Остальных для него словно и не существовало.
Он не скрывался, не торопясь, но и не медля, прошел рядом с дверью на ту сторону, и его волосы взметнуло ветром иного мира.
Вир встал у него на пути, набычившись, не давая приблизиться к Бланке. Нэ двинулась, заходя со спины. Мильвио остался рядом с Шерон, прикрывая ее.
