Меня сгрузили на кровать, но плащ разворачивать не спешили.
Вместо этого, он перехватил мою руку, чтобы не мельтешила, стало быть, и увлеченно принялся рассматривать знак, поступивший на коже.
Только сейчас и я заметила, что у него на пальце такой же имеется.
— Завтра же кольца закажу, — довольно заявил он, ещё раз полюбовался на дело рук своей разлюбезной богини, и спросил, — очень больно было?
— А ты меня развяжи, — ласково предложила я, чувствуя, что вот — вот зарычу, — и я тебе наглядно покажу как мне было больно.
Он хмыкнул. И развязывать меня отказался, а я окончательно съехала с катушек:
— Ты, морда криминальная, что себе позволяешь? Какое жениться? Почему жениться? А меня ты спросил? Спросил?!
— Я тебя уже однажды спросил, — сумрачно напомнил он, на морду криминальную обидевшись, — и уже несколько месяцев мучаюсь.
— А так тебе и надо! Потому что думать надо, что приличной девушке предлагаешь.
— Приличной девушке? — переспросил он угрожающе, и не дав мне это подтвердить, прорычал, — ты меня поцеловала!
Фу, нежный какой. Сам‑то, можно подумать, меня не целовал ни разу.
— Поцеловала, — соглашаться было просто, особенно когда есть, что сказать по этому поводу, чтобы его всего аж перекосило, — в состоянии аффекта. Я просто была рада видеть живого человека. Даже почти вменяемого. Я и волка тогда поцеловала бы с удовольствием, если бы он на меня не скалился.
И его перекосило. Да ещё страшно так, что вся моя злость куда‑то подевалась.
— Эээ, Вэлард, ты, главное, не нервничай.
— А я не нервничаю, — и ведь точно не нервничает поняла я.
— И не злись.
— И не злюсь.
А глаза‑то злые и сразу видно, что злится он. И врёт.
— Но ты сейчас точно будешь нервничать, — угрожающе пообещал он и, собственно, да заставил нервничать, — теперь ты моя жена, Иза, и первая брачная ночь у тебя сегодня будет.
— А у тебя? — нет, ну надежда же последней умирает, как известно. Вдруг брачная ночь только у меня будет, а у него работа, дел полно, и вообще не до меня сейчас.
— И у меня.
— Надо выпить, — хрипло сообщила я.
— Вина? — судя по всему, он был полностью со мной согласен.
— Неа. Есть, что покрепче?
— Коньяк.
— А что‑нибудь еще?
— Бренди?
— Не подходит.
— Виски? — вот и как он собирается со мной жить, если уже начинает беситься?
— А вкуснее? — кто ж знал, что в плане выпивки я настолько привередливая?
— Есть у меня орочья наливка. На степных ягодах настоянная. Вкусная.
Наверное, меня должна была насторожить его предвкушающая улыбка, но обещание вкусного и алкогольного решило дело.
— Тащи!
К тому времени, как Вэлард вернулся с пузатой бутылью из темного стекла и парой небольших рюмочек, я успела избавиться от надоевшего плаща, и даже дверь подергала, просто так, на всякий случай. Ведь то, что лорд перемещается, вместо того, чтобы через дверь идти, еще не значит, что та самая дверь закрыта. Подумала так, подергала ручку, и поняла, что ошибалась. Именно это оно и значит.
Оглядев бутыль, я с сомнением поинтересовалась:
— И все?
— Тебе хватит.
— Не хватит, — я была в этом уверена. Я планировала напиться, — тащи еще. Две. Нет, лучше три.
— Иза, — он сомневался.
— Жалко тебе что ли?
— Хорошо, но имей в виду, она крепкая.
— Учтем.
Вэлард вздохнул и пропал. Оставив после себя темный дымок и принесенную бутыль на столе. А я сунула любопытный нос в бутыль. Притертая крышка легко выскочила из горлышка и я почувствовала одуряющий ягодный запах, с ощутимым спиртным душком. Но пахло вкусно.
И пока лорд, который теперь муж, и я ему уже заранее сочувствую, отсутствовал, я основательно присосалась к бутылке, напрочь игнорируя рюмочки несерьезного объема. Горло обожгло, но обжигающий привкус спирта, причудливо путался среди насыщенного ягодного вкуса и я жадно пила, захлебываясь и отфыркиваясь.
Когда Вэлард вернулся обратно, тара моя опустела больше, чем на треть, а я плохо соображала, что творю.
По полу покатилась принесенная им бутыль. Зазвенел поднос с криво нарезанными закусками, а меня схватили за руку.
— Иза! — бутыль отнял, меня встряхнул, прислушиваясь к бульканью в моем желудке и вглядываясь в спешно мутнеющие глаза. Еще раз встряхнул и прошипел мне прямо в раскрасневшееся лицо, — брачная ночь у нас все равно состоится. Слышишь?!
Потрепав его по щеке, я широко улыбнулась, не имея уже ничего против. В конце концов, он мне теперь муж, вот пускай супружеский долг и отдает.
— Да пожалуйста, конечно. Только не тряси меня так больше. У меня внутри все щекотится, — и глупо хихикнула, глядя на побледневшую от гнева физиономию. Но веселилась недолго, мне почему‑то показалось, что он сейчас сердечный приступ заработает. И я испугалась, — Вы…выэ…вэа…
Язык категорически отказывался произносить его имя, а сам лорд становился все бледнее, и я плюнув на все проникновенно прошептала:
— Если тебе сейчас плохо станет, я же тебе помочь не смогу, — не сдержавшись икнула и попросила, преданно заглядывая ему в глаза, — так что ты держись, пожалуйста. Ага?
Он коротко простонал, выпустил меня из рук, и опустился на край кровати, устало сгорбившись. Присев рядом, я погладила его по плечу. Голова слегка кружилась, в теле ощущалась поразительная легкость, мне было хорошо. И я совсем не хотела, чтобы Вэларду было плохо.
— Ну ты чего? — наглаживая плечо, я пыталась заглянуть ему в глаза, — ну не расстраивайся. Ну, пожалуйста.
— Зачем ты это сделала? — глухо спросил он.
— Так, первая брачная ночь же!
— Поэтому ты напилась?!
— Ага, — радостно улыбаясь я доверительно склонилась к нему и, обдавая несчастного крепленым ягодным дыханием, шепнула, — какая свадьба, такая и брачная ночь.
Вэлард недоверчиво посмотрел на меня, а я, довольная вниманием, назидательно подняла указательный палец к потолку и четко произнесла:
— Расплата!
Сказать больше ничего не смогла, погребенная под обвалом. Ощущение было именно такое, когда невменяемый больше обычного, мой вроде как муж, хотя до сих пор в это слабо верилось, навалился подминая под себя.
Все, что мне было позволено делать — болтать ногами и возмущенно пищать, когда давали возможность. Или дышать. На выбор. После первых трех неудачных попыток повозмущаться, я решила, что кислород мне нужнее.
И уже утром, как‑то некстати, поняла, что нужнее всего все же мозги.
Голова гудела медным колоколом, во рту геройский сложил лапки целый отряд грызунов под предводительством скунса, и каждая косточка в теле нещадно ныла.
