Знаменосец поднялся, став целым; он, словно испытывая облегчение, расправил плечи, серьёзно кивнул Ингри, протянул руку Освину и, не оборачиваясь, исчез.
Настоящая тьма в первый раз за эту ночь коснулась глаз Ингри; только теперь он понял, что уже многие часы видел всё со сверхъестественной ясностью только благодаря призрачному свету. Джокол с кряхтением присел у маленького костра и пошевелил угли; Ингри и не заметил, что князь развёл огонь, чтобы согреть Фару, пока ждал появления подопечных леди Весны. Оранжевое пламя вспыхнуло ярче и бросило золотые отблески на усталые лица собравшихся у костра людей.
Биаст с сомнением взглянул на королевское знамя Волфклифов, на древко которого, как на посох, опирался Ингри.
— Что вы собираетесь с ним делать?
«Действительно, что?»
Ингри выпрямился и растерянно взглянул на знамя. Древко в его руках казалось ничуть не менее материальным, чем сломанное Фарой знамя Хорсривера; однако это знамя было не из мира материи, и Ингри сомневался, что сможет вынести его за пределы Израненного леса. Сомневался он и в том, что знамя переживёт рассвет, о приближении которого говорили первые лучи, заставившие посереть туман, висящий между искривлённых деревьев. Королевская власть Ингри была более ограничена местом, временем и необходимостью, чем, похоже, догадывался Биаст, иначе призрачный знаменосец не смотрел бы на него так печально, подумал Ингри.
Ему не хотелось покорно передавать королевское знамя Биасту, хоть это и могло бы оказаться политически предусмотрительным. Знамя несло на себе герб Волфклифов, а не Стагхорнов, оно принадлежало ночи, а не дню, да и вообще…
«Пусть он заработает своё собственное знамя».
— В Древнем Вилде, — сказал Ингри, — королевский знаменосец охранял штандарт с момента смерти прежнего короля до избрания нового. — «И теперь я знаю почему». — Потом его ломали и сжигали на погребальном костре почившего короля, если события позволяли провести такую церемонию. — Если же нет, как подозревал теперь Ингри, с ним поступали так, как подсказывало озарение, необходимость или неизбежность. Он рассеянно огляделся.
— Йяда, нам нужно очистить и землю тоже, прежде чем мы покинем долину. Очистить огнём, мне кажется. И нам нужно скоро отправляться.
— Прежде, чем поднимется солнце? — спросила Йяда.
— Так представляется правильным.
— Ты должен знать.
— Я и знаю.
Йяда проследила за его взглядом.
— Лесничий моего отчима говорил, что эти деревья больны. Он ещё тогда хотел сжечь лес, но я ему не позволила.
— А мне ты позволишь?
— Это твоё владение.
— Только до рассвета. Завтра оно снова станет твоим. — Ингри искоса посмотрел на Биаста, чтобы убедиться: тот понял намёк.
— Может быть, это и к лучшему, — вздохнула Йяда. — Может быть, это необходимо. Может быть… пришло время. А что… — она облизнула губы, — делать с телом Венсела?
Просвещённый Льюко озабоченно нахмурился.
— Не думаю, что мы сейчас сможем увезти тело с собой. Наши лошади устали, и им предстоит ещё доставить нас обратно к обжитым местам. Придётся кого-нибудь послать за телом потом. Может быть, нам стоит завалить его камнями, чтобы защитить от диких зверей.
— Последний король из рода Хорсриверов так и не удостоился погребального костра, как это подобает воину, — сказал Ингри. — Ни один из павших здесь не удостоился… за исключением немногих, сгоревших той ночью в своих хижинах. Не знаю, была ли идея Аудара похоронить своих врагов во рву теологическим актом, частью его проклятия или просто военной необходимостью. Чем больше я узнаю о Кровавом Поле, тем больше склоняюсь к мысли, что на самом деле даже тогда этого никто не знал. А теперь поздно: нам остаётся один последний час. Мы сожжём этот лес. — «Ради Венсела. Ради всех павших».
Йяда послюнила палец и подняла вверх.
— Ветер дует с запада, и пожар не распространится, даже если не пойдёт дождь.
Ингри кивнул.
— Биаст, господа, не поможете ли вы Фаре добраться до опушки? Может ли кто-нибудь привести коней?
— Это могу сделать я, — жизнерадостно сказала Халлана и удивила всех, кроме Освина, вскарабкавшись на могильный холм и громко и довольно по-матерински прокричав в сложенные ладони:
— Кони! Кони!
Освина это явно смутило, но когда через несколько минут, с треском продираясь сквозь кустарник, появились лошади, волоча по земле поводья и возбуждённо фыркая, неожиданностью для него это, по-видимому, не оказалось. Джокол и Льюко, следуя безмолвному указанию Ингри, собрали хворост и осторожно сложили вокруг тела Хорсривера. Льюко позаботился о том, чтобы забрать кошелёк, кольца и прочие представляющие интерес для будущих наследников вещи графа. Йяда положила поверх кучи хвороста обломки знамени Хорсривера. Тем временем Халлана помогла овдовевшей принцессе сесть в седло. Все двинулись сквозь туманные тени леса в сторону болота; Фара ни разу не оглянулась назад.
Оглянулся Биаст; развернув коня, он спросил Ингри, подкидывавшего ветки в огонь:
— С вами всё будет в порядке?
— Да, — ответил Ингри. — Поезжайте к проходу в зарослях ежевики. Мы с Йядой вас догоним.
Йяда с суровым лицом взялась за древко красно-чёрного знамени, сделала несколько шагов назад и поднесла полотнище к огню; потом она передала древко Ингри. Тот крепко стиснул его обеими руками, зажмурился и подкинул штандарт к небу. Открыв глаза, он схватил Йяду за руку и приготовился увернуться от падающих пылающих клочьев, но этого не понадобилось.
Знамя взлетело высоко вверх и рассыпалось сотнями ярких искр, озаривших всё вокруг.
— Ох, — удивлённо пробормотала Йяда, — а я думала, что нам придётся пробираться по лесу с факелами.
— Я так и знал, что это не понадобится, — ответил Ингри. Схватив Йяду за руку, он повёл её вперёд. Биаст, отставший от остальных, широко раскрыв глаза, смотрел на разгорающееся золотое сияние. — Но идти нам пора. Да, определённо. — Позади них в чаще что-то очень, очень сухое вспыхнуло с рёвом, рассыпая тучи искр. — И побыстрее.
Конь Биаста, несмотря на усталость, рвался подальше от огня, но принц-маршал сдерживал его, не позволяя обогнать Ингри и Йяду, бегущих мимо искривлённых уродливых дубов к болоту. Биаст бросал на Ингри и Йяду задумчивые взгляды, явно решая, кого из них посадить позади себя, чтобы скакать к спасительной прогалине, если ветер переменится. К счастью, на взгляд Ингри — у него уже не оставалось сил на ещё один спор, — слабый ветерок не раздувал пожар, и он распространялся от могильного холма в центре со скоростью пешехода. Биаст, Ингри и Йяда если и не сильно опередили неотвратимо охватывающее дубы пламя, то всё же достигли опушки, не подвергаясь опасности.
Йяда поддерживала Ингри, пока они не добрались до врат в зарослях ежевики; тут Биаст, видя, как спотыкается Ингри, спешился, подсадил Ингри в седло, а сам повёл коня под уздцы. Им не потребовалось другого освещения, кроме далёкого зарева, чтобы подняться по извилистой тропе из долины. Когда они достигли открытой возвышенности, оказалось, что все остальные сгрудились там вокруг небольшого костра, который развели Симарк, Оттовин, Бернан и Херги.
Льюко помог Ингри, которого бил озноб от предрассветного холода, слезть с коня Биаста. Увидев, как священнослужитель перекинул руку Ингри себе через плечо, чтобы довести того до костра, Халлана оставила Фару, вокруг которой хлопотала Херги, и поспешила им навстречу. Ингри решил, что ругательство, которое Халлана пробормотала себе под нос, пугает его больше, чем собственное бессилие.
Жрица, как и подобает целительнице, нахмурилась и принялась отдавать распоряжения.
— Быстро — принесите ему горячее питьё и горячую еду, — бросила она Бернану и Освину. — И все одеяла и плащи, какие только у нас есть.
Ингри опустился на расстеленную на земле попону: оставаться на ногах ему уже было не под силу.
— Не пролил ли он слишком много крови? — встревоженно спросила Халлану Йяда.
Та уклончиво ответила:
