Ознакомительная версия.
— Неужели?
Механикус не услышал Очкарика.
— Наш общий друг мог бы стать искусником, мог бы посвятить себя чему-то главному, самому важному, самому для него интересному, сконцентрироваться на единственной дороге… Но он рассудил иначе и построил свою жизнь по-другому.
Волков еще раз посмотрел на Илью.
Не искусник, и никогда не станет искусником. Не воспарит над вершиной, но уже добрался до нее. И готовится покорить вторую. А может, впереди его ждет третья. И четвертая. И он будет штурмовать их, наполняя свою жизнь новыми красками. Обретая не совершенство, а мастерство.
— Завидуешь?
— У каждого свой путь, — хрипло произнес Федор.
— Верно.
Обслуживания в комнате отдыха не полагалось, это вам не кабинет Стрекалова. Вместо кофеварки стоял бесплатный автомат, и Механикус, не спрашивая, выбрал себе и Очкарику по стаканчику эспрессо. Затем уселся напротив Волкова и осведомился:
— Хочешь чего-нибудь узнать, Собиратель Тайн?
— Хочу, чтобы ты убрался отсюда, — буркнул Федор, отхлебнув горячего кофе. — И чем быстрее, тем лучше.
— Не могу, — улыбнулся Механикус. — Меня ищут.
— Именно поэтому, — жестко отрезал Очкарик. — Я не позволю тебе подставить Петровича.
— Ему ничего не грозит.
— Как и твоим друзьям из ФСО.
Механикус помрачнел. Повертел стаканчик в руках, поднес к губам, но остановился, вернул его на стол. Тихо сказал:
— Шипилов не позвонил.
— И не позвонит.
— Ты их подставил?
— Нет. Ты.
— Они меня защищали. Это их работа.
— Но ты мог бы их предупредить.
— О чем?
— О Трех Палачах.
Механикус изменился в лице. У него задрожали руки, и на пластиковой столешнице появилась кофейная лужица.
— Гончар вызвал Палачей?
— Да.
— Ты уверен?
— Ты должен убраться отсюда.
— Мне с ними не справиться, — жалко произнес бог машин.
— А мне до лампочки.
— И к тому же мы почти закончили.
— Тем лучше. Пусть Петрович сам взберется на вершину.
— Да он и так взбирается сам! — взорвался Механикус. — Послушай, Собиратель, я не знаю, что тебе наболтал Гончар, но я не делаю за них работу, понимаешь? Не делаю! Они сами придумывают, сами добиваются своего! Потому что человек не может не придумывать! Не может ничего не делать! Он должен к чему-то стремиться! Если это нормальный человек, разумеется. Одни собирают марки, другие вырезают игрушки из дерева, третьи создают машины.
А я всего лишь стою рядом, понимаешь? Потому что мне интересно. Потому что меня завораживает труд людей так же, как Гончара — магия искусников. Я не опровергал легенды, что придумали обо мне, — они здорово помогают в жизни, но все, что я сделал сам, — это моя мельница.
— Кстати, она уцелела.
— Я знаю, — отрывисто бросил Механикус. — Гончар неспособен ее разрушить. Но он не понимал этого. А я его не разубеждал.
«Когда точно знаешь, куда придет враг, легко устроить засаду».
Волков отхлебнул кофе.
— Мне кажется, ты сделал больше, чем говоришь. Кстати, одно из твоих созданий работает на Гончара и очень хочет с тобой встретиться.
— Проказа? — устало спросил Механикус.
— Да.
— Ее сотворил не я, а доктор Сигал.
— А камешки в чакрах?
— Марк увлекался индийской культурой, — вздохнул Механикус. — Вот я и решил над ним пошутить, сказал, что они огранены особым образом и помогут в эксперименте. На самом же деле оживила Проказу сыворотка, и она же замедлила процессы старения организма. Гениальная разработка. — Механикус опустил плечи. — Для меня было большой честью работать с доктором Сигалом.
Страх в глазах бога машин сменился печалью. Так, словно он вспомнил о старом, давно умершем друге.
— Что-то я не слышал о его сыворотке, — пробормотал Очкарик.
— Потому что Проказа рассказала тебе не всю историю, — грустно усмехнулся Механикус. — Она убила Марка. После чего разгромила лабораторию, подожгла ее и сбежала.
— Я не удивлен, — признался Волков. — Однако не понимаю, как это стало возможным? Что послужило поводом?
— Сигал был врачом, но, к сожалению, не психиатром. Он рассказал Проказе правду. Я не знаю, какой она была до смерти, но после возвращения ее психика серьезно пострадала. Сейчас это эротоманка, с легкостью впадающая в дикую ярость. А учитывая уровень ее подготовки…
— Это ее искусство?
— Да, — кивнул Механикус. — На вершину может поднять не только желание совершенствоваться, но и ненависть, злость, жажда мщения.
У девушки, прошедшей через проект «Возвращение», появилась цель.
Узнав правду, она поняла, что стала не такой, как все. Не лучше — хуже.
Человек распоряжается своей жизнью по праву рождения. Совершает подвиги или ошибки, убивает или спасает, подчиняется или остается несгибаемым. Жизнь — это единственное, что он не заработал, а получил. И это единственное, что принадлежит только ему. А девушке, которую впоследствии стали называть Проказой, жизнь вручили, подарили. Не спасли, а оживили, вернули с того света вопреки всему.
Она поняла, что стала должна Сигалу и Механикусу за то, что всем остальным досталось даром. Она поняла, что не успокоится, пока не вернет им долг. И еще поняла, что можно долг вернуть, а можно от него избавиться.
— У каждого свой путь.
— Совершенно верно.
Федор допил кофе и отодвинул от себя стаканчик.
— Все равно Проказа — твоя игрушка.
— Нет. Она — создание Сигала и игрушка Гончара. — Механикус помолчал. — Я не имею ничего против его теории. Душа Вселенной, высшая ступень развития и все такое прочее. Она любопытна. А самое главное, помогает тем, кто воспарил над вершиной, помогает искусникам. Ведь в какой-то момент каждый из вас понимает то, что только что понял ты: у вас — магия мастерства, совершенство, абсолют. Но это предел, потолок. А у других, не добившихся грандиозного успеха в чем-то одном, есть возможность покорять разные вершины, И каждый задается вопросом: чья жизнь полнее? Не сделал ли я ошибку? Гончар помог многим искусникам обрести душевный покой, но, как это частенько бывает, его теория имеет побочные эффекты. Уверовав в собственное величие, искусники начинают считать себя избранными, высшей кастой, люди для них — пыль. И в последнее время Гончар, как это ни печально, все больше и больше привечает именно таких.
— Зачем ему Золотая Баба?
На лице Механикуса, совершенно неожиданно для Федора, появилось умиротворенное выражение. Одно упоминание об идоле заставило бога машин расслабиться. Забылись проблемы, забылось страшное известие о появлении Трех Палачей. Перед Очкариком сидел человек, вспомнивший первую любовь. Трепетно. Нежно. Сентиментально.
Ознакомительная версия.
