— Если бы ты знала, сколько мне лет, тебе бы стало плохо, девочка. Да, я стар, я очень стар.
— Ты суперстар, Райетт, плесни еще водки.
Трактирщик отрицательно покачал головой.
— Тогда я сама, морской дьявол тебя забери! — Оборотничка потянулась через сумку, нацелившись в стоявшую на стойке бутылку.
Но ее рука почему-то замерла, так и не достигнув цели, вместо этого опустившись к боковому карману сумки. Тот оказался открыт, а менестрель точно помнила, что не распаковывала сумку с момента возвращения в город. Запустив пальцы в карман, она вытащила небольшой бумажный сверток. Развернула пожелтевший от времени тетрадный лист. На стойку с глухим звяком выпал медный крест, прикрепленный к кожаному шнурку.
— Так, значит, потерял, да?.. — обескураженно пробормотала она, вертя крест в руке. Затем ее взгляд скользнул по листу. Там было что-то написано. Чернила в отличие от бумаги выглядели совсем свежими. Радислава вгляделась в знакомые крупные, чуть угловатые буквы. Почерк оказался точно таким же, как в незаконно экспроприированной у байкера тетради. Менестрель быстро пробежала глазами написанное… Листок вывалился из ставших непослушными пальцев.
— Да что такое, хвостатая? — Райетт недоуменно глядел на Радиславу.
— Читай, — едва слышно потребовала она панически дрожащими губами.
Трактирщик взял листок и, щурясь, принялся читать:
Видно, имя твое я в бреду бормотал,
Призывая из бездны незримые тени.
Я не знал, что оно — это волчий оскал,
Грустный взгляд на луну и объятия лени.
Спотыкаясь в бреду, средь часов и минут,
Я тебя призывал, как зовут только горе,
Слышал песнь, без которой уже не живут,
Без которой лишь гибнут в тоске и неволе.
Я тонул, растворяясь в мучительной тьме,
За спиной без оглядки сжигая мосты.
Ты теперь никогда не вернешься ко мне,
И страницы тетради безмолвно пусты…
— Я уже пережила все это, — произнесла Радислава. — Все, кроме последних строчек… В реальности, а не во сне. Райетт, у него нет коврика перед дверью! — вдруг озаренно воскликнула менестрель.
— Что? — не понял тот.
— Коврика, под который кладут ключ! У него даже замка на двери нет! Райетт, подскажи, в Одессе сейчас есть маги? Мне нужно срочно попасть в Будапешт!
— Магов нет, но я могу предложить тебе нечто более действенное, — перегнувшись через стойку, заговорщицки прошептал он. — Идем, девочка.
Они спустились во внутренний дворик трактира.
— И что?.. — Договорить Радислава не успела.
Фигура Райетта неожиданно расплылась, подернулась маревом, и через мгновение перед оборотничкой стоял огромный черный дракон. Чешуя матово поблескивала в свете одинокого фонаря.
— Райетт, ты…
— Как насчет прогулки на драконе? — приглашающе прогудел Райетт. — Да, девочка, я дракон, только никому ни гугу. Я давненько не менял облик.
— Мы догоним их?
— Это смотря на чем летит твой ухажер.
— Сильфийский парусник-бабочка.
— Тогда нет. У них слишком большая фора, да и я уже далеко не мальчик… Ну что ты встала? Залезай! Или ты уже передумала надирать уши своему ухажеру?
— Я ему не только уши… — пыхтела Радислава, взбираясь дракону на спину. — Я его всего так отделаю! А то ишь выдумал — назвал несуществующие ориентиры… Отрезал мне путь к бедам и подарил свое везение.
— Главное, чтобы по прилете в Будапешт еще нашлось кого отделывать, — откликнулся Райетт.
— Ничего, нужно будет, я его и с той стороны бытия достану! — крикнула менестрель.
Дракон, оттолкнувшись от земли, тяжело взмыл в мерцающее звездами ночное небо…
Вилдар Криэ не любил ночной Будапешт и старался по возможности избегать поздних прогулок вроде той, которую ему приходилось совершать сейчас. Профессору все же удалось уговорить Ингерду вернуться к сыну, напомнив ей, что Эрик ди Таэ и Злата уже находятся в Будапеште, а следовательно, снова головой в омут бросаются на разрешение насущных проблем. Ди Эроен нехотя согласилась, взяв с Криэ обещание, что, как только вся эта канитель с инквизицией закончится, он непременно приедет к ним в Вену.
Проводив жену, Профессор решил наведаться домой к Эстебану Ханере. Время близилось к полуночи и не совсем подходило для нанесения визитов, но Криэ знал, что Ханера — трудоголик и рано дома не появляется. Его насторожило лишь то, что, когда Вилдар позвонил капитану, к телефону никто не подошел. Тревожный симптом, особенно учитывая всегдашнюю педантичность, присущую Ханере.
Едва Профессор вошел в подъезд дома, где жил капитан, как у него сработал мобильный телефон. Криэ вытащил трубку — звонил отец Рид.
— Да. Что-то случилось?
— Случилось! — сдавленно донеслось с другой стороны. — Профессор, я знаю все! Архивные документы! Я знаю, кто такой Криштоф де Крайто!
— И кто же?
— Господи, мы должны были догадаться обо всем раньше!.. Ответ маячил прямо у нас перед носом… Да кто же там так стучит?! Да открыто там!.. — Последние две реплики предназначались уже не Профессору.
— Рид, короче!
— Христобаль Саграда! — возбужденно выпалил архонт. — Криштоф де Крайто — это Христобаль… — Послышалась какая-то приглушенная возня. — Что?.. Как вы смеете… — До Криэ донесся приглушенный расстоянием голос священника. — Инквизиция не имеет права!.. — И все стихло.
Вилдар, нахмурившись, с досадой уставился на замолчавшую трубку и выругался себе под нос. Кажется, начинается нечто невообразимое. Кажется, будет жарко! Нужно срочно связаться со Златой и князем, но лишь после того, как он поговорит с Ханерой…
Профессор поднялся на второй этаж. Потянулся к звонку, но тут неожиданно заметил, что дверь в квартиру не заперта. Криэ вытащил револьвер и осторожно протиснулся внутрь. В квартире капитана царили идеальная тишина и темнота. Профессор осторожно пересек прихожую, передвигаясь на цыпочках.
— Ханера, вы здесь? — негромко позвал он, пытаясь сориентироваться в полумраке комнаты. Профессор различал смутные очертания обстановки, сугубо холостяцкой, аскетически скромной. Разложенный диван, письменный стол, кресло и платяной шкаф. Напротив окна горел уличный фонарь, поэтому необходимость в дополнительном свете отпадала.
Внезапно из дальнего угла комнаты донесся какой-то шорох, словно кто-то громоздкий крался вдоль стены.
— Ханера, это Криэ…
От стены отделился сгусток мглы и рванулся к Профессору. Мощный удар в грудь отшвырнул его к противоположной стене. Вилдару показалось, будто он расслышал хруст собственных ребер. Когтистая лапа сомкнулась на горле и приподняла его в воздух. Несмотря на изуродованные черты, лицо нападающего все еще было узнаваемо. Перед Профессором стояло то, что некогда называлось Эстебаном Ханерой. Криэ, задыхаясь, нашарил на груди крест и рванул его с цепочки, чтобы в следующий момент всадить монстру в руку. Тварь с утробным воем отшвырнула Вилдара от себя. Криэ почувствовал, как с треском ломается оконная рама под его спиной, разлетается стекло и он летит в пустоту. Чудовище в длинном прыжке последовало за ним. Профессор в отчаянии спустил курок револьвера…
