Алёна Харитонова - Охота на ведьму

Однако у второго окна (пыльного и мутного) не открылось ничего интересного. Обычные ученические будни — холсты, краски, эскизы (правда, потрясающей красоты и мастерства), кисти, угольные карандаши. А вот в следующем…

Торой вжался пылающим лбом в грязное стекло и застонал. Ничего страшнее он ещё не видел. Нашли, называется, надёжное убежище в Гелинвире…

Люция, которая, как ей казалось, вот уже битый час топталась за спинкой кресла, удерживая безвольную и заметно отяжелевшую голову спящего Элукса, подпрыгнула от ужаса — волшебник дёрнулся на своём табурете и судорожно вздохнул. Причём ведьма могла поклясться — в этом судорожном вздохе звучал неподдельный ужас. Совершенно струхнув, девушка ещё сильнее стиснула голову рисовальщика, бормоча про себя старинное заклятие к Духам Древнего Леса, прося их о заступничестве и вспомоществовании. И духи услышали!

Торой резво, словно ему прописали хорошего пинка, вскочил с табурета и, хватая ртом воздух, осел на пол. Создавалось впечатление, будто он не из чужого сознания вышел, а вынырнул из водной пучины, причём едва живым. Несколько секунд, скрючившись на корточках, маг молчал — восстанавливал сбившееся дыхание — а потом поднял на свою спутницу совершенно дикое лицо.

— Люция, — хрипло выдавил чародей. — Ты даже не представляешь, что здесь произошло…

Девушка передёрнулась — так жутко прозвучал осипший голос Тороя — и обречённо сказала:

— Ну, рассказывай что ли. — Она предпочитала не паниковать раньше времени, мужчины, как известно, любят сгущать краски — только волю дай.

Однако прежде, чем что-либо поведать, волшебник указательным пальцем коснулся переносицы Элукса. Слабое мерцание осенило страдальческое лицо мальчишки. И едва погас переливчатый сполох Силы как осунувшийся рисовальщик преобразился — пропали мученические складки в уголках губ, разгладился лоб, и дыхание стало спокойным, почти неслышным. Теперь паренёк казался самым обычным ребёнком, ну, разве что только выглядел по-прежнему младше своих лет.

— Этот мальчик уже никогда не будет прежним. — Тихо произнёс Торой. — Его рассудок не излечить никаким волшебством, я могу лишь немного облегчить его мучения крепким сном.

Ведьма судорожно сглотнула — с некоторых пор она верила в Силу своего волшебника едва ли не больше, чем в Духов Древнего Леса, и уж коли он говорил, что мальчик навсегда останется блаженным… Значит у Элукса и впрямь нет никаких шансов обрести здравый рассудок. Впрочем, даже не это ужаснуло девушку, её напугало другое — мысль о том, что же должно было случиться в магической столице, чего не выдержал разум очевидца?

— Торой, — взмолилась колдунка, — да говори ж ты толком, я и так едва жива от страха!

Собственно и волшебника при одном воспоминании о произошедшем в Гелинвире охватывала буквально животная паника. Вся хвалёная сдержанность развеивалась без следа.

— Понимаешь, Люция, все маги и чародеи Гелинвира, — начал свой рассказ Торой, — умерли оттого, что кто-то стремительно вытянул из них Силу…

Ведьма захлопала глазами и уточнила:

— То есть, их всех низложили?

Теперь она смотрела на волшебника с такой же жалостью, с какой давеча глядела на Элукса. В первое мгновение Люция и впрямь засомневалась в здравости Тороева рассудка, подумала без обиняков, что нагулялся чародей в мыслях сумасшедшего и сам немного тронулся. Однако волшебник, нервно расхаживающий по комнате, вид имел, скорее озабоченный, нежели безумный:

— В том-то и дело, что нет! — заспорил он, рубя ладонью воздух. — Низложение отбирает лишь Дар волшебства. А здешних магов буквально выпили до донышка — полностью вытянули не только способности, но и все жизненные соки. Поэтому они так похожи на старинные Атийские мумии. Кто-то жестоко выжал их без остатка за считанные секунды.

Теперь по комнате забегала, схватившись за голову, ведьма. А ведь буквально седмицей раньше она и подумать не могла, что известие о смерти Магического Совета повергнет её в такой транс, и эвон как всё вышло… Впрочем, Люция не была кровожадной, а потому никогда не желала чьей-то смерти (ну, тот подлый чернокнижник, что копошился у неё в сознании, конечно, не в счёт). Тем более, как успела колдунка разглядеть груду сложенных на площади тел, среди гелинвирцев были и дети, и подростки, и убелённые сединами старцы и даже… о, Силы Древнего Леса! Даже эльфы!

— Торой, — хрипло выдавила девушка, — но это невозможно…

Волшебник замер посреди комнаты.

— Прости, что ты сказала?

— Я сказала, что это невозможно. — Слабо повторила она, оседая на табурет.

— Да! — с жаром согласился маг. — Да! Ты совершенно права — это невозможно!

И тут же растерянно и глухо закончил:

— Но это случилось.

— А почему, в таком случае, выжил Элукс? — задала ведьма вполне резонный вопрос. — Почему он не погиб, как прочие?

Этот хилый аргумент совершенно не смутил волшебника и не нарушил стройный ход его предположений.

— Я думаю, Элукс с рождения немного отсталый. — Убеждённо ответил Торой. — Такое бывает. Тем более, мать нашего рисовальщика часто побивал собственный муж. Это объясняет некоторую глуповатость Элукса. Мальчик, конечно, был единственным слабоумным в Гелинвире. А на таких волшебство не действует. Почти. Наш рисовальщик всё же лишился тех крох Силы, которые дала ему природа, да ещё и окончательно ослаб рассудком, то ли от боли, которая сопутствует любому низложению, то ли от одиночества, то ли от страха, то ли ото всего вместе.

Ведьма с сомнением посмотрела на спящего в кресле паренька и неуверенно спросила:

— Разве на обучение в Гелинвир принимают слабоумных магов?

Волшебник в ответ лишь горько усмехнулся:

— Люция, Элукс всего лишь безобидный деревенский паренёк, немного отстающий от своих сверстников. Он не сумасшедший. Был во всяком случае. И, кроме того, у мальчика действительно талант. Рисует он превосходно. Во всяком случае, я такое видел только на картинах эльфийских мастеров.

Последнее замечание мало тронуло Люцию, которая выросла в кособокой лесной избушке и, само собой, ни разу в жизни не видела картин вышеупомянутых мастеров. Ведьма молчала, обдумывая сказанное волшебником, и дико волновалась. Она то и дело вскакивала со стула и принималась бегать из угла в угол. У мага после странствия по задворкам Элуксова сознания и без того кружилась голова, а мельтешение колдуньи и вовсе сбивало его с мыслей.

— Этого не может быть… — тем временем жалобно повторяла девушка. — Кому, ну кому понадобилось убивать столько волшебников?