— Нет, но ведь слухи-то просочились, словно вода через сито.
— Он заранее знал, что об этом станет известно, а значит, просчитал ситуацию.
— Арестуйте несколько человек, принявших участие в операции, и допросите под пыткой.
— Ты не без способностей, — сказал Бакка, — но политика не твой конек. Сам подумай. Если мы выступим сейчас открыто против Грациллония, в тот самый час, когда он с победой вернулся домой, то бунта нам не миновать. Может быть, ты пойдешь тогда объясняться с преторианским префектом? Думаешь, Стилихон похвалит нас за это? А пока суд да дело, Грациллоний вместе с главными смутьянами улизнет от нас в лесные дебри. Друзья же его, трибун и епископ, заявят, что все это лишь недоразумение.
Нет, мы не можем действовать, исходя из слухов, пусть даже они выглядят абсолютно достоверными. Приказываю тебе в дальнейшем ни с кем об этом не говорить. Ясно?
Плоская физиономия налилась кровью. Нагон потряс кулаками.
— Так что же, моя работа была впустую? — закричал он. — И этот дьявол только посмеется над нами? Как вы не можете понять, что он опасен?
Бакка поднял ладонь:
— Потише. Придержи язык, перед тобой старший по должности.
Нагон обмяк.
— Простите, сэр, — выдавил он.
— Так-то лучше. — Бакка потер переносицу и вперил взор в стену. Потом заговорил: — Я твою работу ценю. Само собой, все эти слухи дошли бы до меня, но с опозданием и без подробностей, которые ты потом сообщишь. Самое главное: нам стало известно о том, что в распоряжении Грациллония имеются воинские силы, способные осуществить военную операцию. Воинство это пока невелико. Надо принять меры, чтобы войско не разрослось, и в нужный момент его уничтожить. Сейчас он добился успеха. Наша задача — таких успехов больше не допускать. А для этого следует очень тактично поговорить с правителем Арморики. Не нужно провоцировать его на поспешные действия, направленные против Конфлюэнта. Однако мы должны внушить ему, что помощь таких людей опаснее набега варваров. Мужайся, Нагон. Ты хорошо поработал. Сядь и расскажи все подробно. В свое время я тебя достойно вознагражу.
V
— Мне пока не хочется спать, — сказал Грациллоний. — Пойду прогуляюсь.
Верания зевнула, как котенок.
— Ну а я, — призналась она, — уже засыпаю.
Он потрепал ее по подбородку.
— Я ненадолго. Как только ты оправишься, никуда от тебя не уйду.
Она взглянула на него из-под тяжелых век:
— Возвращайся скорей.
Они поцеловались, не так страстно, как бы им этого хотелось.
— Я не буду гасить лампу, — сказала она. — Приятной прогулки. Вечер сегодня замечательный.
Он нагнулся над крошечным чудом в колыбели.
— Спокойной ночи, Марк, — и глянул на нее через плечо. — Неблагодарный разбойник. Скорчил мне гримасу.
Она наморщила нос:
— Весь в отца, — а потом торопливо исправилась: — Да нет, шучу. Ты не часто гримасничаешь.
«Мой сын, — думал он. — Продолжатель рода». Родители ее решили, что он выбрал имя Марк в честь евангелиста, и были довольны. Верания, весело приняв участие в заговоре, не стала их разочаровывать. Отца Грациллония звали Марком. Как странно, что род его возродился через много лет после того, как отец успокоился в могиле.
Он взял плащ и вышел из дома. Через несколько месяцев они переедут из дома Апулея в собственный дом. Теперь это будет не мазанка. Впрочем, таких добрых людей, как родители жены, сыскать было невозможно. Саломон иногда дерзил, но беззлобно. Он уже легко и естественно, словно семя, превратившееся в молодое деревцо, сделался лидером молодежи Аквилона.
Пусть же деревцо это станет могучим дубом.
Над Монс Ферруцием поднялась луна. Дня через два настанет полнолуние. Воздух все еще теплый, напоенный запахами земли. Грациллоний пошел вверх по тропе. Деревья отбрасывали на тропу тень, но ноги Грациллония помнили дорогу.
Он вспомнил, как поднимался по этой тропе через несколько дней после потопа. Убегал от пустоты. Сегодня все было по-другому. Как смеет он быть счастливым?
Народ его пустил корни в новом месте, но Рим мог вырвать их в любой момент. В голове его теснились мысли, наскакивая друг на друга. Стены Запада рухнули под напором дикарей, но Восток должен стоять непоколебимо. Христос силен и странен. Искалеченная Нимета живет одна. А как же Дахут с ее одиночеством?
Верания подарила ему сына.
Добравшись до вершины, встал возле плавильной печи и посмотрел вниз. Луна посеребрила поля, запятнала вершины деревьев, навела блеск на покрытые рябью реки. Мерцали звезды.
Грациллоний поднял руку.
— Все это будет твоим, Марк, — поклялся он. — Никто и никогда не отнимет этого у тебя.
И потом добавил:
— Ниалл умрет. Я сделаю это ради тебя. Христос да будет моим свидетелем.
I
«— …принято к сведению.
Если интерес ваш искренний, то он заслуживает всяческой похвалы. Содержание доклада, однако, вызывает большие сомнения. Кроме слухов и похвальбы, которых наслушался ваш агент в Эриу, он ничего более достоверного вам не представил. Варвары всегда отличались переменчивостью настроений. Поэтому на предполагаемое их вторжение я смотрю как на дикую фантазию мелкого племенного вождя.
Фортификации в устье Лигера весьма надежны. Следовательно, ваши рекомендации по укреплению обороноспособности тамошних саксов, подразумевающие, что солдаты-христиане попадут под начало командиров-язычников, являются не чем иным, как профанацией. Советуя усилить гарнизоны в истоке реки, вы обнаруживаете полную неосведомленность относительно угрозы, исходящей со стороны германской границы, не говоря уже о том, что политические интересы требуют сосредоточения максимального количества солдат на юге и востоке.
Ваш план по созданию народного ополчения абсолютно неприемлем. Законом это запрещено, и никаких исключений быть не может. Нам стало известно о том, что вы самовольно начали работу в этом направлении, поэтому делаю вам на первый раз самое жесткое предупреждение. В случае нарушения закона последствия для нарушителя будут самыми серьезными. Появление в долине Лигера вооруженных гражданских лиц будет расценено как мятеж. Ссылки в качестве оправдания на опасное положение приниматься не будут, и вслед за этим последует неизбежное наказание.
От вас требуется неуклонное соблюдение имперского закона и содействие в подавлении любой попытки к насильственным действиям. Копии письма направляю в…»
Грациллоний бросил письмо на стол. Он читал его вслух.
