Рассказ, собственно, оказался коротким. Сегодня днём барон Эрниверн и Тэиршен подошли к Гражене в университете. После недолгой прелюдии в виде "встреча земляков в чужом городе" барон в весьма осторожных выражениях выразил своё сожаление по поводу недоразумения, которое позапрошлым летом случилось между "милой Граженой" и "моим недотёпой". Надменно державшаяся Гражена ещё выше вскинула голову. Барон Эрниверн сокрушённо покивал, объясняя, почему он так долго не знал обо всём, что случилось, а как только узнал — так сразу… И если милая Гражена ещё не против, они могли бы наконец-то отыграть так глупо сорвавшуюся свадьбу…
— И знаешь, — задумчиво объясняла Гражена подруге, — когда я тут же сказала на это "Нет!", по-моему, это его… ну, обрадовало. Это было едва заметно. Но это было. Клянусь, это было!
— Ничего не понимаю… А дальше что?!
— Да вот почти и всё. Я ушла, они остались. Ах, и вот ещё: когда я уже уходила, Эрниверн попросил у меня прощения… Подожди-ка, — перебирая детали воспоминаний, Гражена вдруг наткнулась на что-то важное. — Да… Он действительно попросил прощения. Вроде как за «недотёпу-сына». Ну, всё такое… Но на самом деле, — повысила она голос, — на самом деле он просил у меня прощения за них обоих.
— А-а-а… Вот оно что, — протянула Дженева.
— Ну да, конечно! — нервно всхлипнула Гражена. — Я поняла, что меня тогда задевало в их виде. Они чего-то боялись! Понимаешь?!
Дженева невесело рассмеялась.
— Они, наверное, узнали, что ты стала учеником у чародеев.
— И решили, что будет безопаснее…
— …не иметь тебя врагом.
— Точно. Провинциалы! — подвела чуть презрительный итог Гражена. — Впрочем, могли и не стараться. Сдались они мне оба, чтобы о них даже думать!… Нет, — поправилась она в ответ на ироничный взгляд подруги, — поначалу, конечно, чего-то такого мне и правда хотелось. Поквитаться… И всё такое… Только это было поначалу! А потом…
И она отрицательно покачала головой, медленно и широко. Наступила долгая пауза, во время которой девушки глубоко задумались, каждая о своём. Устоявшееся молчание прервала Дженева.
— А ты не думала… Ты не хочешь… Ну, снова? С Тэиршеном? — осторожно и запинаясь поинтересовалась она.
— Нет, — низкий голос Гражены сейчас был спокоен и твёрд. — Тэиршен — вчерашний день. Да… И пусть во вчерашний день можно вернуться… Но жить в нём не хочется! Короче, пусть он берёт мое прощение и валит с ним на все четыре стороны!
Она откинулась назад, на жёсткую спинку канапе, и, замахав в воздухе ногами, захохотала.
— Ого-го, пусть пользуется тем, что я сегодня добрая и щедрая! Ого-го, мне не нужно вчера, у меня будет завтра! Самое лучшее в мире завтра!… И у тебя, кстати, тоже, — нахохотавшись и намахавшись, выдохнула она расслабленно. — Я сегодня добрая…
* * *
Но на этом взаимопроникновение минувшего и нынешнего не закончилось. Следующее послание из прошлого ожидало Дженеву. Правда, оно был немного другим, да и закончилось иначе.
В тот день дежурившему во флигеле чародеев Кастеме нужно было срочно уйти куда-то по своим делам — и он наспех попросил Дженеву посидеть вместо него, пока не вернётся. Дженеве это было не впервой; она легко согласилась подменить учителя. Зато Юз, который случайно присутствовал при этом разговоре, казался слегка озадаченным.
— А что, нельзя было просто так уйти? — поинтересовался он, дождавшись, пока довольная Дженева не займёт освободившееся после Кастемы место.
— Нельзя, — строго ответила она. — Днём здесь всегда должен кто-то быть. Понимаешь, если вдруг кому-то понадобятся чародеи, всегда есть место, где их можно найти.
— Ну ты-то ещё не чародей.
Дженева пропустила мимо ушей чуть ехидные нотки.
— Ну и что. Я их ученик. И оч-чень неплохо смотрюсь здесь.
Юз положил на полку книгу, которую до этого листал, и вздохнул:
— Пойду я…
— Зачем? Оставайся, — тут же предложила ему Дженева. — Посидим, поболтаем. Что там, кстати, с Михо? Он, наверное, тебе больше рассказывает.
Потоптавшись, Юз шагнул-таки в её сторону и сел на лавку.
— Вчера ему опять пришло письмо из дома.
— И? — решилась она пришпорить замолчавшего товарища. Последнее время Михо всё чаще жаловался на какие-то неприятности, досаждавшие его многочисленным мохонским родичам.
— И он уже точно решил съездить туда посмотреть, чем он может там помочь.
— А когда он едет? Не знаешь?
Юз отрицательно мотнул головой — и повернулся на звук открывающейся двери. В комнату входил астарен средних лет, по виду небогатый мастеровой. Теребя в руках шапку, он остановился у входа, внимательно оглядел с любопытством смотрящих на него молодых людей. И, приняв решение, повернулся к Юзу.
— Света и тепла тебе, парень. Я ищу Дженеву, дочь гончара Бартена из Астарендоуина. Мне сказали… поискать её здесь. Знаешь такую?… Ну, Дженева, — уже нетерпеливее повторил он, сердито зыркнув на невежливо молчащего парня.
Но раздражающее его молчание Юза происходило от совсем другой причины: тот просто ждал, что ответит сама Дженева. Мало ли что; мало ли кто её ищет: может, она не хотела бы иметь с этим мужиком никакого дела. И точно — вон, как странно она на него смотрит…
— Ты ищешь дочь Бартена? — изменившимся голосом пробормотала Дженева. А когда тот повернулся к ней, с хриплым возгласом окончательного узнавания покачнулась вперёд. — Так это т-ты… Б-бартен!
Астарен, резко переставший ломать шапку, уставился всё ещё сердитым взглядом в её лицо.
— Зачем ты меня ищешь? — крикнула она.
И что-то такое было в её крике, что Юз поднялся, явно собираясь уйти.
— Нет! — вскочила она вслед ему. — Останься! Пусть мой отец!…
Её голос сорвался, не договорив, что именно пусть. Бартен переступил с ноги на ногу и снова принялся мять шапку. Но уже не так сильно.
Юз сел обратно.
— Зачем ты меня ищешь?!
— Поговорить хочу, — буркнул Бартен. По его лицу, фигуре, а особенно по рукам, было ясно видно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Он был из той породы людей, которые в любом затруднительном положении привычны к сердитому окрику, к ругательству, а то и к размашистой оплеухе. Такие люди и просят, словно виноватят.
— О чём нам с тобой говорить? — никак не могла успокоиться Дженева. — Может быть, ты хочешь узнать у меня, как я жила у бродячих артистов?! Которым ты меня отдал?… Или — продал?… И много ты тогда на этом заработал, отец?!
Бартен скрипнул зубами, но сумел как-то подавить ответный гнев, уже пятнавший багровой краской его щетинистые щеки и бугроватый лоб.
