Юноша хорошо знал, что такое быть жрецом Девы Вечной Весны. Но жрецом Айригаля?..
Книги в библиотеке замка были на эту тему крайне молчаливы.
Бывало, Пожиратель Душ требовал от прошедших Посвящение жить прежней жизнью. Такие люди становились членами королевских советов, магистратами, именитыми купцами. И даже их близкие не знали, кому те молятся по ночам и кто руководит их делами.
Если Айригаль оставит его в Найтморе, зачем прощаться?
Проще всего было бы выскользнуть из замка под любым предлогом – отправиться на охоту, присоединиться к дозору, сделать вид, что внезапно появилось желание навестить соседей.
Малодушие. Пока еще он не принес Клятву, и мама имеет право знать, кем сегодня станет ее сын. Хотя бы для того, чтобы Айригалю не пришло в голову оставить его в Найтморе.
Выскользнув из-под одеяла, юноша быстро оделся. Мама наверняка уже закончила утреннюю молитву…
Уже взявшись за ручку двери, он остановился. Может, лучше отправиться к ней после завтрака – никто же не гонит его к алтарю с самого утра? Или даже сначала собраться в дорогу и уже перед самым отъездом…
Нет, сейчас.
Пройдя по галерее, он подмигнул статуе прадеда, который всегда нравился ему больше других навеки застывших в мраморе предков. Прадед бы его понял…
Юноша решительно постучался в дверь в конце галереи, украшенную изумрудным листком Ашшарат.
– Сын?
Он вздрогнул: на мгновение ему показалось, что мама знает, с чем он пришел. Что она его ждет. Что исчезнуть незамеченным так или иначе не удалось бы.
Все-таки она жрица.
Впрочем, нет. Скорее всего, мама просто узнала его шаги.
Он помедлил на пороге.
Пусть Айригаль отправит его хоть на край света, Найтмор все равно всегда будет с ним. Его шпили и башенки, прохладные кладовые и бесконечные подземелья.
И, конечно, эта комната. Необыкновенно тихая, словно она одна из всего замка удалилась от суетного мира. И необыкновенно добрая и уютная.
– Не спится? – улыбнувшись и легонько взъерошив сыну волосы, мать показала ему на кресло перед собой. – Что-то я не замечала, чтобы ты любил вскакивать с первыми петухами.
Он помолчал, не зная, с чего начать. Потом все же сел в кресло. Снова встал.
– Нет, мама… Просто у меня сегодня… Посвящение.
Вот слово и произнесено. Но мать все так же ласково смотрела на него, по-прежнему ничего не понимая.
– Уже? – растерянно проговорила она. – Конечно, это большая честь для нашей семьи… Но отец… Разве не стоит его подождать? Хотя нет, это я возьму на себя… И потом, все так неожиданно: она ничего не говорила о тебе… Хотя если она хочет, чтобы ты…
Боги, ну почему все так сложно! Какой же он болван! Проклятие, как же теперь сказать ей правду?!
– Не совсем… То есть, да. Она и не хочет.
Мать удивленно подняла брови.
– Если ты намерен стать жрецом против ее воли, на меня можешь не рассчитывать. Опять что-то нафантазировал!
Он скользнул взглядом по ее смешливым серым глазам, коротким каштановым локонам, перехваченным на лбу хрупкой палладиевой диадемой… Она все еще думает, что он шутит.
– Подожди, мама. Я собираюсь стать жрецом совсем другого бога.
На этот раз она ничем не выдала своего удивления: служить или не служить божеству, всегда считалось в их доме личном делом каждого. Только в глазах появилась тревога.
– Темеса?
– Нет… – он и теперь не решился произнести имя божества, которому отдал свою душу, и предпочел выбрать едва ли не самое нейтральное из его прозвищ. – Того, Кто Ждет за Порогом.
Ее боль всегда была его болью, однако сейчас он ничем не мог ей помочь…
Выехав из ворот родительского замка, юноша сразу повернул коня в лес. Пока ему не приснился этот затерянный среди деревьев алтарь, он и не знал, что тот ждет своего часа так близко от Найтмора, хотя десятки раз охотился с отцом в этих местах.
Теперь же алтарь звал, притягивал, и найти его не составило труда.
Спешившись в паре шагов от серого замшелого валуна, в котором, слава Богам, не было решительно ничего зловещего, юноша привязал коня к растущей поблизости березе.
От матери он слышал, что Клятва – это праздник, просветление, миг, когда человек сливается с богом и чувствует, как в него входит божественная сила.
Если бы только для него Клятва была таким же праздником, как для слуг Ашшарат!
Он принял решение, и он сделает все, что от него зависит. А то, что ноги отказываются вести его к цели, так на то он и потомок рыцарей древнейшего на Двэлле Ордена, чтобы заставить их себе повиноваться.
Приблизившись, он положил руку на камень.
Алтарь оставался холоден и молчалив. Только сейчас юноша задумался о том, что произойдет, если бог не явится на его зов. Сможет ли он считать себя свободным от данного некогда обещания? Вправе ли отправиться домой?..
Сзади послышались шаги, и юноша резко обернулся, схватившись за меч.
Мужчине, неторопливо появившемуся из леса, на вид было лет пятьдесят. Ни оружия, ни доспехов. Скорее купец, нежели воин.
Окладистая черная борода, в которой прячется второй подбородок. Широко расставленные иронично прищуренные глаза. Холеные руки с парой палладиевых перстней скрещены на груди.
– Ну что ж, рад тебя видеть.
И это – бог?! Бог, которому он собирается служить до конца жизни? Не спускается с небес, не рычит громовым голосом, стоит лишь дотронуться до его алтаря.
Хранящий Жатву Смерти, Страж Вечности, Играющий Душами… У Айригаля много имен. В его Цитадель гость вступает лишь единожды – после смерти. Его жрецы носят символ ворона – символ смерти и мудрости.
И этот бог запросто заводит с ним разговор!
– А чего ты, собственно, ожидал? – улыбнулся незнакомец. – Огненной колесницы, молнии в руке, когтистых лап по локоть в крови?
Юноша замялся. В глубине души он действительно полагал, что бог заставляет упасть на колени одним своим появлением. И вообще, неужели божество сходит к каждому, кто принимает его покровительство?
Странно, мама об этом ничего ни говорила…
– Похоже, мне сейчас впервые в жизни придется доказывать, что я – бог, – расхохотался незнакомец, глядя на его оторопевшее лицо. – Ну, изволь. Девять лет назад…
– Зачем ты хотел убить моего отца? – юноша гордо вскинул голову.
Он перенял эту манеру у прадеда. Вернее, у статуи прадеда.
– Убить? – казалось, Айригаль искренне удивлен. – Это, прости, не по моей части.
И юноша вдруг понял, что тот не лжет: он и в самом деле не собирался убивать его отца. То был сон, ниспосланный богом, и все же не более, чем сон. Кинжал в любом случае не попал бы в цель.
