Стервятники! Остальные вампиры кинулись на пострадавших собратьев
– второй был еще жив, просто упал наземь. Ко мне они сразу же потеряли всякий интерес. А я переполнился презрением. Потому что вулх никогда так, как они, не поступит. А, значит, и я тоже.
Не подумайте, будто я образец добродетели. Я – наемник. И торгаш. Но даже мне нравы вампиров показались низменными и противными.
В следующую секунду далеко вверху прекратилась шумная возня; еще одна стайка вампиров поспешила на возникший внизу пир. А еще спустя какое-то время я увидел на стволе осторожно спускающуюся карсу. Она скользила вниз, косясь через плечо, куда медленнее, чем карабкалась вверх совсем недавно.
Жива! Молодчага Тури! Сколько раз уже я хвалил тебя за время нашего пути? И не сосчитаешь.
Она прыгнула на землю с высоты двух моих ростов. Рыжая шерсть была пропитана кровью, на теле и лапах алели свежие царапины. Ей явно досталось там, наверху, но глаза карсы горели безумием и жаждой боя. Она выгнула спину и зашипела, обратив взор в сторону беспорядочной свалки у безжизненных тел в траве.
– Не стоит, Тури, – убежденно сказал я. – Поединок с трусами не сделает тебе чести. А меч наш снова с нами!
Я воздел над головой победно горящий клинок.
– Пойдем! Нас ждет Каменный лес!
На свист с готовностью явился умница-Ветер. Опаленный Корняга тихонько сидел там, где я его оставил, поверх двумеха. Связанный, как куколка шелкопряда, пленник – тоже, только он не сидел, а висел поперек крупа Ветра и еле слышно попискивал, словно летучая мышь. Я взлетел в седло и поманил карсу. Та послушно оттолкнулась и вмиг оказалась рядом со мной. Пусть отдохнет. А Ветер выдержит всех нас. Как говаривал старина Унди: «Добрый скакун вынесет и десятерых. Но будет скакать в десять раз медленнее.»
Деревья-зонтики Ветер старательно огибал, и не могу сказать, что повинуясь лишь моим сигналам. Кажется, он сам все прекрасно понимал. Тьма, я не удивился бы, если б узнал, что в нем тоже живет чья-то мятущаяся душа.
На самом краю равнины, на дне первого из вгрызшихся в отлогий склон оврагов, я нашел шустрый чистый ручей. И задержался около него.
Корняга сразу же забрел чуть не по самое дупло в воду и блаженно замер; я подозвал карсу и промыл ее раны. Джерх знает этих вампиров, мало ли дряни могут таить их укусы. А до пересвета еще порядком, лучше не рисковать. Карса покорно вынесла мои заботы, потом отошла в сторону и принялась яростно вылизываться. А я наполнил флягу доверху и проследил, чтоб напился немного остывший Ветер.
Клинок я с сожалением всадил в ножны и завернул в пахнущую гарью шкуру, спасительницу Корняги. С сожалением, потому что знал: вскоре ножны вновь окажутся пустыми. До той поры, пока мне опять не понадобится меч. Но найду я его не обязательно в ножнах. Я, или Тури, моя храбрая рыжая спутница. Рыжая и синим днем, и красным.
Я бы полжизни отдал за то, чтобы встретиться с тобой, Тури, не на несколько минут, а хотя бы на несколько кругов.
Потому что вдруг понял: посреди своего одиночества я много раз мечтал именно о тебе. А встретив, выяснил, что быть вместе нам не суждено. Если бы не приближение Смутных дней, я даже не узнал бы, как ты выглядишь.
Но, может быть, со мной останется хотя бы карса. Все ж лучше, чем вовсе никого.
Я вздохнул и отогнал посторонние мысли. Хватит, Одинец! Вот доберетесь до У-Наринны, получишь память, осядешь где-нибудь в Лиспенсе снова, или еще где, тогда и станешь сопли распускать. А сейчас займись-ка лучше пленником, потому что в пути он тебе только обуза. Выйдет ли из него какой толк?
Я стащил его, как куль с мукой, с седла и швырнул в траву. Вампир коротко ойкнул.
– Ну, отродье? – спросил я с нажимом. – Что мне с тобой делать?
Вампир взглянул на меня; его выпуклые, совершенно нечеловеческие глаза пугали. Я тоже вздрогнул. Вот, Тьма! Какая бездна породила вас, кровососы?
– Зачем вы пытались украсть меч, а, уродина? Кто вас послал? Отвечай, джерхова сыть, не то вспорю брюхо и заставлю свою же кровь пить!
Вампир неловко дернулся и произнес всего одно слово:
– С-седракс-с…
Я вздрогнул. Седракс! Где-то я уже слышал это. Седракс… Это имя, кажется. Но где я его слышал?
Точно – уже на пути к У-Наринне. В Запретном городе от несчастного раба? Нет. А, наверное от хорингов на перевале! Точно. Иланд тогда сказал что-то вроде: «Откуда у Седракса вещи работы хорингов?» Или это был не Иланд, а второй? Как бишь его… Ви… Винер. Или Винор. Хотя, какая теперь разница?
Я напрягся, вспоминая, но больше ничего не отозвалось у меня в памяти. Только то, что тогда меня приняли за посланца Седракса и попытались убить.
Теперь меня пытались убить настоящие посланцы Седракса. Ну, может, не убить, а утащить у меня меч.
Я задумался. Так-так. По всему выходит, что Седракс, как и Лю-чародей, стремится в У-Наринну. Теперь понятно возмущение Лю, когда я мельком задумался – а нам вообще нужен ли меч?
Нужен. Если за него уже началась мелкая драка – нужен. И то, что драка мелкая, ни в коем случае не должно усыплять мою бдительность: важные поступки и события всегда стараются замаскировать под малозначащие и пустячные. Знаем, сталкивались.
Я снова встряхнул вампира, но в ближайшее время сумел еще дважды вытряхнуть из него слово «Седракс» и больше ничего. Тогда я подумал, развязал его, и основательно наподдал сапогом под зад.
– Проваливай, тварь. Я не стану тебя убивать – вулх падалью не питается. А хозяину своему передай: и его черед настанет.
Вампир поспешно разбежался, расправил крылья и попытался взлететь, но не смог. Наверное, крылья затекли от неподвижности. Так он и скрылся из виду, бегом, направляясь в сторону равнины зонтичных деревьев.
Я вернулся к спутникам. Корняга все мок в ручье; карса, опустив голову на лапы и закрыв глаза, замерла у воды.
– Эй, пень! – позвал я. – Ты как? Жить будешь?
– Буду, – жалобно отозвался Корняга. – Вот, отмокну – авось, кора новая нарастет.
– Есть хочешь? – спросил я.
Корняга немедленно оживился:
– Да! Это поможет мне выздороветь.
Я развел руками:
– А есть-то нечего.
Корняга сник. М-да. Издевательски у меня получилось…
– Ладно, – я извлек арбалет. – Побудьте тут. Чуть что – ори. Усек?
– Усек!
Я спустился ниже по течению ручья, нашел подходящую промоину и затаился. Не может же быть, чтоб в ручье не водилась рыба?
Рыба водилась – не то форель, не то куспица. Нечто среднее. Первую я подбил довольно быстро, но одной рыбины на всех было мало. Пришлось караулить дальше.
В общем, рыбалка заняла у меня довольно много времени. Когда я вернулся с увесистым куканом, на который было насажено полтора десятка рыбин, Меар уже изрядно склонился к горизонту. И я вдруг почувствовал, что порядком устал и порядком проголодался. Наверное, не буду я никуда дергаться до самого пересвета. Карса превратится в Тури, ее раны и усталость пройдут, да и моя лапа болеть перестанет, зараза.
