Олеандр провел подушечками пальцев по моей щеке. Наверное, ему она показалась смертельно холодной, но руки он не отдернул.
— Ты позволяешь делать ей ошибки. Позволяешь просто жить. Извини, что не осознавал, как важно это для тебя. — Уголок его губы дернулся. — Перед ним я извиняться не буду!
— Да уж с этим пакостным, ревнивым демоном я сама как-нибудь разберусь.
— Сочувствую!
Я фыркнула. Все мужчины одинаковы, но некоторые из них одинаковее.
Проводив эльфа взглядом и развернувшись, я направилась к асуру, сидящему прямо на полу, привалившись спиною к стене. Он встретил меня взглядом, который понять я была увы не в силах.
— Данте, ты же знаешь, я люблю тебя. Зачем все это?
— Я не хочу, чтобы этот эльф здесь еще появлялся, — отрезал он.
— Хорошо, — излишне покладисто согласилась я. И сделала особый акцент на первое слово: — Здесь он больше не появится.
Синеокий асур поднял на меня свой злой взгляд.
Покачав головой, я вздохнула:
— Если даже я тебя не понимаю, то каково же ей!
— Я больше ни смогу постоянно жить под страхом тебя потерять.
Крепко задумавшись над этой фразочкой, я села рядом. Весь мой многовековой опыт терялся перед логикой этого существа.
Вконец запутавшись, я посмотрела на него, взглядом требуя объяснений.
Но он сделал вид, что ничего не заметил. Нахал рогатый!
Тут я вспомнила, зачем собственно пришла, и резко вскочила, намериваясь найти-таки Аскара. Только уйти мне не дали — схватив за плечо в броне из перьев феникса, асур заставил меня притормозить.
— Ответь мне. Ты вечный дух, и одна жизнь для тебя мало что значит, ты ведь все равно возродишься вновь. Так могу ли я быть уверен, что ты хранишь ее?
Я почесала кончик носа, это свойственная всем моим жизненным воплощениям черта. В чем-то конечно он прав, инстинкт самосохранения как-то обошел стороной конкретно эту душу. Да и тело тоже. Но…
— Понимаешь, Данте, жить для себя скучно. И пока я знаю, что есть те, кто любит меня, и те, кого я люблю, я буду бороться за свою жизнь. Души в мире держит только это, все остальное иллюзия. — Я коснулась его щеки, совсем недолго, чтобы ни обжечь. — Однажды я уже возвратилась ради тебя. И в этот раз что-нибудь придумаю.
— Вот этого я и опасаюсь! Ты придумаешь…
Я усмехнулась.
Проснулась я неожиданно быстро. Наверное, начала привыкать к полуночным похождениям в виде девы-аватары. Вот и сейчас открыла глаза, звучно зевнула, так, что чуть не вывернула челюсть, и потянулась.
Чтобы упереться во что-то твердое рядом с собой.
От испуга я заорала и, попятившись, свалилась с кровати. Уже на полу выругалась, особо возмущаясь чьей-то там родительнице. Бедная женщина должно быть вся изыкалась.
Закончив словоблудие, я нашла себя сидящей на полу в задравшейся едва ли не по самый «небалуй» сорочке. В комнате, к моему изумлению, было уже светло, а с кровати на меня смотрел заметно веселый враг.
Повторив на бис пару особо заковыристых ругательств, я пришла к выводу, что уже готова выражаться цензурно или, по крайней мере, более внятно.
— Какого упыря, мать твою? — Нет, я себе польстила.
— Ну и чего было орать? — флегматично поинтересовался Хананель.
— Ты… ты… слов нет! А мне всегда казалось, что я здесь самая наглая. Все демоны Тантраса, что ты забыл в моей постели?
— Эта постель моя. Как и комната. Свою ты благополучно разгромила.
— А что, во дворце больше места нет?
— Правильно угадала, нет. Где ты думаешь расположилась моя армия? Ты уничтожила последние приемлемые апартаменты.
— Да я в казематы лучше пойду квартироваться.
Я зло вырвала подушку из-под его локтя, выражая полную готовность держать слово.
— Ну-ну! Как раз Владычицы там и не хватало. Только предупреждаю, темницу охраняют низшие демоны, а этим животным все равно с кем развлекаться, — кивнул он на мои голые ноги. — Женщина, тем более человеческая, для них не более чем рабыня.
Оценив сказанное, я встала и пошла на кушетку, попутно вытащив из потайного шкафчика запасное одеяло. Апартаменты были королевской опочивальней, так что ориентировалась я здесь как у себя дома. И вообще, почему как?
Белье пахло мятой. Помню, мачеха ее очень любила и везде раскладывала собственноручно собранные и сшитые саше. Сейчас этот запах полон тепла и уюта.
Завернувшись в одеяло, я уже начала дремать, когда услышала:
— Почему ты плакала?
Мои глаза раскрылись тут же.
— Соринка в глаз попала. — Чуть подумав, я все же спросила: — Ты откуда знаешь?
Хананель не ответил. А я снова задремала.
— В следующий раз попрощайся со своим мальчишкой, — опять разбудил меня асур. — Ему осталось недолго жить.
— Да чего ты к ним привязался! — не выдержав, приподнялась я на локтях. — Они ведь ничего тебе не сделали плохого. Ни тени, ни Данте.
— Ничего, — согласился демон. — Он только родился.
— Думаешь, не было бы Наследника, трон тебе бы на блюдечке с золотой каемочкой принесли?
— При чем здесь трон!
Так, нашего злодея на откровенности потянуло. Ню-ню!
— Как при чем, ведь тебе он нужен.
— Не больше, чем тебе, Владычица. Я хочу, чтобы ты передала Веельзевулу — его сын заплатит ту же цену, что и я за его рождение.
Нахмурившись, я какое-то время разглядывала профиль стального асура, силясь понять, что же он имел в виду.
— Я с вами с ума сойду, — вздохнула я. — Один загадками говорит, другой туда же. Спятить можно.
«Феникс», — позвала я.
«Ну?» — нехотя отозвался он.
«Ты хоть что-то понял?»
«И в кого ты такая дура?»
«В тебя!» — обрадовалась я.
«Спроси у Веельзевула. Могу поспорить на собственный хвост, без женщины здесь не обошлось».
«А-а!»
Веельзевул был заловлен мной на следующий вечер. Правда, в компании Сияющего и какой-то хвостатой мымры, но от этого желания добраться до истины не уменьшилось.
Впившись мертвой хваткой в рукав его шикарного камзола (чем вызвала подозрение с самого начала), я спросила:
— Что за бабу вы не поделили с Хананелем?
Светлые глаза Владыки поползли на лоб. Асур подавился собственным вздохом и раскашлялся.
Асура, прекрасно расслышавшая мой вопрос, побледнела, как полотно, и сделала неубедительную попытку хлопнуться в обморок.
Сияющий отодрал меня от рукава асура, оставив в сжатом кулаке пару бусин и золоченую нитку, которыми был щедро отделан камзол.
