Как уже упоминалось, в столицу каганата прибыли на четвертые сутки путешествия. Перед тем, как сойти на берег облачились по местной моде, чтобы не выпячиваться из толпы.
Город Азерави не то место, где уж очень привечают иностранцев. Боле того, доступ чужакам сюда ограничен особым указом Великого Кагана Урупчи Четвертого. Впрочем, инородцы сюда особенно не стремятся, столица никогда не была центром международной торговли, никакими особенными достопримечательностями не могла похвастаться.
Помимо монаршей резиденции, здесь были великолепные дворцы придворной знати с роскошными садами и парками, госучреждения, дипломатические и торговые представительства иностранных государств. Остальную часть города занимали кварталы мастеровых, торговцев и обслуживающего персонала.
Три с половиной столетия назад столица каганата располагалась на побережье Восточного океана. Это был (впрочем, он никуда не делся и так и остался на своем прежнем месте) шумный суетный портовый город. Однажды тогдашний каган охотился на львов в юго-восточных предгорьях гор Фасизи в среднем течении Манвэ и неподалеку от реки обнаружил чудесный оазис. Его величество буквально влюбился в эти места и, невзирая на яростное сопротивление придворной братии, волевым решением перенес столицу, предполагая, что вдали от суетного простонародья в тиши райских кущ долг властителя государства с многомиллионным населением будет исполнять намного приятнее. Все-таки убежать от народа ему так и не удалось, очень быстро новая столица обросла необходимой для нормального функционирования любого города инфраструктурой и стала шумным пыльным местом, каким была старая.
Интересующее их лицо проживало в квартале горшечников, что располагался в юго-восточной части Азерави. Карис-заб-Хабра не назвал точного адреса горшечника, но если он не преувеличил, Генеша Тамбу там знает каждая собака.
Глан решил, что будет неблагоразумно тащиться в гости всей честной компанией. Фаррука и Виолу он оставил в тихой уютной гостинице в номере с шикарным видом на полноводную Манвэ и белоснежные вершины Фасизи. Бессовестный хозяин отеля не постеснялся заломить за номер сумасшедшие деньги, мотивируя тем, что подобную красоту они могут наблюдать исключительно из его гостиницы и только из окна данного номера. Глана позабавила предприимчивость азерафийца, и он, не торгуясь, согласился заплатить истребованную сумму, но с оговоркой, что еда и выпивка в неограниченных количествах туда войдут и будут подаваться незамедлительно по первому их требованию. На что владелец гостиницы сначала призадумался, а потом решил, что субтильные постояльцы много не съедят, и на горьких пьяниц они мало походят, поэтому махнул рукой и принял оплату за сутки вперед.
Поднявшись в номер, Охотник по-честному поделил оставшиеся у него деньги и отправился по интересующему его адресу.
Фаррук и Виола также надолго не задержались в четырех стенах, решили полюбоваться столичными достопримечательностями.
Отыскать Генеша Тамбу оказалось очень просто. Отпустив извозчика, Глан тут же подманил первого попавшегося парнишку и задал ему четкий и ясный вопрос:
— Пару монет заработать хочешь?
— Кто ж не хочет? А чё надо делать? — вытащив палец из носа, выпучил глаза пацан, еще не осознав толком всей меры счастья, ему привалившего.
— Проводишь до дома Генеша Тамбы?
— С великим нашим удовольствием, господин, — мальчишка пришел в себя и с явным превосходством посмотрел на застывших в немом изумлении сверстников, мол, смотрите, неудачники, как нужно дела обделывать. — Почтенный мастер Тамба живет неподалеку. Вмиг там будем.
— Ну так веди, юноша! Время — деньги, наши с тобой, между прочим, денежки.
Мальчишка ничего не ответил, но смысл сакральной фразы о деньгах уловил четко. По этой причине едва ли не бегом рванул, к интересующему щедрого незнакомца дому.
Жилище горшечника походило скорее на маленькую крепость: глинобитная стена, сверху вмазанные в нее осколки стекла и острые металлические штыри длиной с указательный палец, ворота крепкие обиты бронзовыми листами. Для полного комплекта не хватает сторожевых башен по углам и над воротами, а также рва с водой и подъемного моста.
Оглядев внимательно фортификационное сооружение, Глан присвистнул и спросил у провожатого, вручая ему оговоренный гонорар:
— Это от кого же простой горшечник собирается оборону держать в эдакой-то цитадели?
На что проводник лишь пожал плечами и довольно бойко ответил:
— А вы сами, господин, его и поспрошайте. Все равно ведь к нему в гости топаете.
— Логично, мой юный друг, — почесал коротко стриженный затылок Охотник. — Ну бывай, приятель, дальше я и сам дорогу найду. Спасибо тебе!
— Да ладно, — пряча деньги за щеку, смущенно промямлил мальчик. — Мы… это… завсегда рады.
С этими словами он умчался по своим мальчишеским делам.
Подойдя к встроенной в ворота калитке, Глан покрутил из стороны в сторону массивное кольцо. Ответной реакции долго ждать не пришлось, небольшое квадратное окошко в калитке распахнулось, и появившееся в нем заспанная бородатая личность поинтересовалась:
— Что угодно господину?
— Генеш Тамба здесь проживает? — поскольку вопрос был скорее риторическим, Глан не стал дожидаться ответа. — У меня к нему дело. Скажи, мол, человек от Кариса-заб-Хабры. Он поймет.
— Хорошо, уважаемый, сейчас доложу, подождите пару минут.
Но Охотнику пришлось ждать немного дольше. Едва расторопный вратарь доложил хозяину, от кого именно пожаловал гость, во дворе дома поднялась суматоха. Из царящей за воротами какофонии тренированное ухо юноши вычленило шуршание метлы по каменной брусчатке, шипение вырывающейся из шланга под напором воды и громкие голоса суетящихся людей. Наконец загадочное действо закончилось, и уверенный голос негромкий, но отчетливо слышный в наступившей тишине, приказал:
— Открывайте!
Глан ожидал, что его впустят в калитку, когда же перед ним начали распахиваться ворота, откровенно удивился. Однако более всего его поразило то, что он увидел внутри подворья горшечника. Гранитная брусчатка была тщательно вымыта, но хозяин этим не ограничился — от ворот к дверям дома была расстелена ковровая дорожка, вдоль которой выстроились почетным караулом многочисленная челядь и родственники Генеша Тамбы.
Сам хозяин — дородный бородатый брюнет стоял в десятке шагов от ворот и с неподдельной радостью взирал на слегка смущенного юношу.
— Прошу прощения, гость дорогой, — склонился в низком поклоне горшечник, — что пришлось томиться у ворот моей обители. Этого не случилось, если бы я заранее знал о столь почетном для меня визите. Добро пожаловать в дом!
