Мехочистки представляли собой темные, мрачные помещения, занимавшие обычно подвалы или цокольные этажи, где яхольские дервиши яростно колотили увесистыми дубинами по развешанным на веревках шкурам, распевая при этом заунывные, протяжные песни на яхольском языке. Смысл этих действий был понятен лишь тем, кто таскал сюда для выколачивания свои шкуры, но они упорно хранили эти сведения в строжайшем секрете.
Главный жизненный принцип здешнего общества выглядел, видимо, так: не обращай внимания на причуды других, пока они тебе самому не мешают.
Политика. С момента издания замонианского «Уложения о порядке наследования» политика стала неотъемлемой частью жизни Атлантиса. Раньше город был действительно поделен на несколько королевств, в каждом из которых правил свой король, но со временем, путем тонких дипломатических ухищрений, натифтофам удалось взять бразды правления в свои руки, сохранив при этом королевский трон, хотя только для виду — теперь наследники короны ограничивались репрезентативными функциями. Они присутствовали при открытии крупных торговых центров, принимали участие в благотворительных марафонах, произносили на похоронах заслуженных личностей траурные речи или сидели на почетном месте во время спортивных соревнований, и это все. (За исключением, правда, короля Сналитата XXIII Татиланского, который, изучая «Уложение о порядке наследования», в конце концов лишился рассудка и теперь разгуливал по улицам города совершенно голый, выкрикивая какие-то не поддающиеся осмыслению королевские указы. Последнее его распоряжение касалось натифтофов, которые должны были тринадцать лет подряд ходить выкрашенные желтой краской, а потом выстроиться в шеренгу, чтобы им удобно было почистить ботинки.) Таким образом, жители Атлантиса управляли своим городом сами, что порой получалось неплохо, порой так себе, а порой и вовсе никак. Не реже одного раза в месяц в городе воцарялся хаос, потому что какой-нибудь вид гномов забивал канализацию туалетной бумагой, чтобы привлечь внимание к проблемам городских меньшинств, или же демоны-рикши, объединившись с венецианскими человечками, объявляли общую забастовку, что приводило к транспортному и энергетическому кризисам. Но, поскольку абсолютный хаос в таком тесном и замкнутом пространстве вскоре для всех без исключения становился невыносимым, заканчивалось все это уже дня через два, еще прежде, чем бастующие успевали выдвинуть разумные требования, не говоря уже об их удовлетворении, и все снова возвращалось на круги своя и текло привычным обыденным чередом.
Этим Атлантис напоминал большой муравейник: внешне — царство полной неразберихи, существующее безо всяких законов, а по сути отлаженная система, в которой все подчинено одной-единственной цели — существованию и процветанию такого гигантского, ужасающего, притягательного и непостижимого города, каким был Атлантис.
Культурный шок. Для того, кто привык обитать то в открытом море, то в пустыне, то на крохотном острове, то в однообразных туннелях лабиринта, такое буйное разнообразие жизни во всех ее проявлениях и со всеми возможными формами стало подлинным шоком, ударившим по голове тяжелой дубиной. Во всяком случае, выглядел я именно так, как будто мне только что хорошенько стукнули по мозгам: с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью я шатался по улицам, в изумлении вертя головой во все стороны. Лишь спустя несколько часов наконец остановился на одном из перекрестков, на всех четырех углах которого возвышалось по каменному льву высотой метров в сто, не меньше.
День клонился к вечеру. Вокруг меня суетливо сновали жители Атлантиса, ноги мои гудели, а я не знал, куда я иду, зачем, что нужно мне в этом городе и что я буду есть на ужин.
Раньше еду мне всегда приносили или я сам добывал ее из окружавшей меня природы. Но Филинчик рассказывал нам на лекциях, что в больших городах существуют иные законы, здесь еду покупают за деньги.
К этому времени я уже успел заметить, что в качестве денег в Атлантисе использовались серебряные, медные и золотые пирамидки различных размеров, которые, к примеру, в одной из гаянских пиццерий можно было обменять на аппетитную кукурузную лепешку, начиненную всевозможной вкуснятиной.
За последние часы эти заведения стали для меня самыми вожделенными объектами во всем универсуме. Они встречались чуть ли не на каждом углу, и, где бы я ни был, везде на глаза попадались аппетитные нити расплавленного сыра, тянущиеся от соблазнительно пахнущего горячего теста.
— Нравится, га? — послышался голос у меня за спиной.
Табачный гном Гемлут Гаванна. Это был табачный гном, представитель южнозамонианских карликов, обитающих в джунглях тропического леса и безобразящих на табачных плантациях, а в остальном ничем не отличающихся от обыкновенных гномов, — так, во всяком случае, говорил нам на занятиях профессор Филинчик. Узнать этот вид можно по ярким, цветастым шапочкам собственноручного изготовления, зеленоватому цвету кожи, щеголевато закрученным пышным усам и по звуку «р», который табачные гномы произносили гортанно и раскатисто, словно полоща горло. А еще по тому, что в любую фразу они вставляли частицу «га», которая в зависимости от контекста могла означать у них все, что угодно.
(Кстати, все население Атлантиса, к моей величайшей радости, говорило на одном языке — общепринятом замонианском. Каждая группа, правда, произносила слова на свой собственный оригинальный манер; так, некоторые, к примеру, влажно шепелявили, другие сухо блеяли или же перед каждым словом добавляли неопределенное «э-э-э». Проще всего понимать было образованных друидов, говоривших на чистом, академическом языке, а самыми непонятными были изречения рогатых имбецибелов, изъяснявшихся ломаным пением, — все, что они говорили, походило на оперную арию, исполняемую певцом, которому в горло залетела муха. Правда, с рогатыми имбецибелами все равно никто не общался, так что проблема эта, как и многие другие в Атлантисе, решалась сама собой.)
— Да, вкусно, — произнес я рассеянно, поскольку в этот момент был полностью поглощен созерцанием зельца, заглотившего большущую гаянскую пиццу целиком.
— Я имел в виду льва.
Я очнулся от гипноза гаянской пиццы:
— Ах, льва… Да, здорово. Отличная работа. Камнетесы постарались на славу.
— Га, думаешь, их вытесали из камня? Ничего подобного! Их выполировали — бумажными салфетками! Можешь себе представить, сколько времени на это ушло? Выполировать скульптуру из грубого камня — это тебе, га, не шутки!
