— Сэр Гарри, — пророкотал Аид. — Зимний рыцарь. Будь моим гостем.
Я моргнул. Таким приветствием Аид оказал мне гостеприимство. В сверхъестественном мире есть всего несколько непоколебимых правил, и роли гостя и хозяина являются практически святыми понятиями. Неслыханно для гостя предать хозяина, или наоборот, чтобы хозяин навредил гостю, и ужасная судьба ожидает того, кто нарушит эти правила, и если нарушитель вдруг выживет, его имя будет опорочено навеки.
Аид предложил мне свою защиту — и вместе с тем обязательства хорошего гостя. Обязательства ничего не красть, например. Мне стоило очень тщательно продумать свои действия. Плохие-Вещи-Произойдут-Со-Мной, если я посмею нарушить правила гостя. Но я не мог не подумать, что Плохие-Вещи-Произойдут-Со-Мной ещё быстрее, если я вдруг оскорблю долбаного греческого бога, отказавшись от его гостеприимства.
Я довольно плохо помню своего отца, но одно я помню точно — он говорил мне всегда быть вежливым. Это ничего тебе не стоит, но зачастую может спасти твою жизнь.
Что? Не смотрите на меня так. Я такой хитрожопый только с монстрами.
И с людьми, с которыми по-другому нельзя.
И когда мне это на руку.
Так что да. Я собираюсь чрезвычайно тщательно обдумывать каждый свой шаг.
— Благодарю, владыка Аид, — после паузы ответил я. Мой голос немного дрожал.
Он кивнул, не отрывая взгляда от огня, и вяло махнул свободной рукой в сторону второго кресла.
— Прошу, присоединяйся.
Двигаясь очень осторожно, я медленно опустился в кресло.
Аид коротко мне улыбнулся. Он налил вина из керамической бутыли во второй бокал, и я принял его с кивком благодарности. Я сделал глоток. Я вообще не разбираюсь в вине, но оно было тёмное, густое и на вкус казалось очень дорогим.
— Я… — начал было я, но потом подумал получше и захлопнул рот.
Взгляд Аида переместился на меня, и его голова чуть наклонилась. Он кивнул.
— Думаю, я должен спросить вас о течении времени, — сказал я. — Очень может быть, что всякие чувствительные ко времени события происходят без вашего ведома, пока мы разговариваем.
— Очень немногие события в твоей жизни и жизнях твоих компаньонов за последние несколько дней произошли без моего ведома, — ответил Аид.
Меня посетило то дурное ощущение, возвращающее меня в те времена, которые я провёл перед столом директора в младших классах.
— Вы, эм… Вы знаете?
Он одарил меня мягким, терпеливым взглядом.
— Точно, — тихо сказал я. — Это же ваше царство. Конечно же, вы знаете.
— Вот именно, — ответил он. — Кстати, неплохо сработано с вратами Льда. Очень немногие, кто пытался их пройти, сначала останавливались, чтобы понаблюдать.
— Гм! Спасибо?
Он мимолётно улыбнулся.
— Не беспокойся о времени. Для твоих товарищей в хранилище оно течёт гораздо медленнее, чем здесь.
— Вот как, — сказал я. — Окей. Это хорошо.
Он кивнул. Он сделал глоток вина, переместил свой взгляд обратно на огонь и начал почёсывать пальцами свободной руки ближайшую голову собаки, лежащей около его кресла.
— Я немного нелюдимый, если можно так сказать, — сказал он, хмурясь. — Я никогда не был ужасно социальным. Если бы у меня была сноровка, я бы, пожалуй, сказал тебе что-нибудь успокаивающее и заверил, что тебе нечего опасаться моего гнева.
— Ваши действия говорят сами за себя, — сказал я.
Лёгкая тень улыбки проскользнула в уголках его глаз.
— О! В некоторой проницательности тебе не откажешь.
— Приходится, — сказал я. — Став старше, я осознал, насколько невежественен.
— «Мудрость начинается с сомнения», или как там у Сократа, — сказал Аид. — Он говорит это всякий раз, когда мы завтракаем.
— Ух ты! — удивился я. — Сократ… э-э… тут, внизу?
Аид выгнул бровь и поднял вверх ладонь свободной руки.
— Точно, — сказал я. — Извините. Эм. Вы не возражаете, если я спрошу?..
— Его судьба в Подземном мире? — спросил Аид.
Я кивнул.
Уголок рта Аида приподнялся.
— Люди задают ему вопросы.
Пёс заметил, что его больше не гладят, и ближайшая голова поднялась, чтобы подтолкнуть руку Аида. Повелитель Подземного мира рассеянно вернулся к почёсыванию, как это сделал бы любой человек со своей собакой.
Вторая голова отрыла один глаз и посмотрела на меня из-под мохнатой собачьей брови. Затем зевнула и снова уснула.
Я отпил ещё немного вина, чувствуя себя немного не в своей тарелке, и спросил:
— Почему вы… вмешиваетесь в это… вторжение только сейчас?
Аид обдумывал мой вопрос некоторое время, прежде чем ответить:
— Возможно, я это сделал, чтобы помешать вам и покарать вас. Ведь злодеи именно так и поступают?
— Только вот вы не злодей, — сказал я.
Тёмные, очень тёмные глаза повернулись ко мне. Огонь шипел и потрескивал.
— Конечно, я основываюсь на классических историях, — сказал я. — Которые могут быть настолько фольклорными, что опустили множество деталей или подрастеряли их за прошедшее время. Но вы точно не греческая версия Дьявола.
— Вряд ли ты пришёл к этой мысли под влиянием телевидения, — мягко сказал Аид.
— Телевидение редко рассказывает настоящую историю событий, — сказал я. — Но истории подтверждают, что вы можете и не быть настолько уж ужасным человеком. Я имею в виду, ваши братья возвысились путём всевозможных интриг. Причём совершенно неадекватных интриг. Превращение в быка и соблазнение девственницы? Насколько пресытившимся надо быть, чтобы это посчитать забавным?
— Осторожно, — сказал Аид очень, очень мягко. — Я не отрицаю сказанного тобой, но они всё же моя семья.
— Да, точно, — сказал я. — Ладно. Моё мнение таково, что у каждого есть своя сфера ответственности, и кажется, что они провели много времени, этой ответственностью пренебрегая. Что не мне судить, конечно, но такое суждение было бы невозможно без всяких доказательств.
Аид хрустнул несколькими пальцами в подтверждение моего заявления.
— Но суть в том, что про вас нет таких историй. Остальные могли временами показывать свой капризный характер и причинять людям вред. А вы нет. Вы слывёте справедливым, но никогда — жестоким. Быть может, за исключением того случая… ну, с вашей женой.
Огонь очень ярко отражался в его тёмных глазах.
— Как я украл Персефону, ты имеешь в виду?
— А вы украли? — спросил я.
И почти сразу же об этом пожалел. На секунду я очень сильно захотел узнать заклинание, которое позволило бы мне растечься по полу дрожащей лужей «пожалуйста-не-убивайте-меня».
