— Простите… — переспросил я, словно не расслышав.
— Моей матери Магде Прево, урожденной Эйсбюн. Наше фамильное древо очень древнее.
Покинув разгромленный кабинет магистра медицины, мы проследовали за Пертом на первый этаж. Чудес рассованных по углам здесь хватило бы на десяток кунсткамер. И во многих они заняли бы центральную экспозицию. Коллекция препарированных лягушек чего только стоила!
Большинство из увиденного меня конечно удивило. Раритеты, древности, все такое прочее… но вот когда мы зашли в покои Марты Прево я почувствовал время шкурой. Среди старинной мебели обитала не менее древняя карга — ровесница эпохи минувшей. Пиковая дама! — она и впрямь походила на пушкинскую героиню, с той лишь разницей, что девки её не обряжали, а сидела grandmother в кресле, курила кальян, затягиваясь почище Штирлица, и читала многостраничный опус. Наверное "Войну и Мир".
— Мама позволь представить наших гостей, — обратился к ней Перт, голосом нежным и робким.
Бабуля оторвалась от чтения. К слову читала она не Толстого, а Питера фон Данцига " Искусство боя двуручным мечом". Троглодит рода Прево оглядела нас, что военврач призывников и позволительно кивнула. Валяй!
Но представлял нас не магистр медицины, а его дочь, выступившая вперед.
— Князь фон Вирхофф, — показала на меня рукой Соль.
Поскольку шляпа моя осталась на растерзание преследователям, я вежливо склонил непокрытую голову, обойдясь без реверансов и присядки.
— Любопытно, — заворчала бабуля, — маркграфские князья шатаются по Тиару как по Хеммельштрассе[79]?
— Стечение обстоятельств сеньора. И не более того, — еще раз кивнул я из вежливости.
— Капитан Маршалси, — представила Соль идальго.
— Могу ошибаться, но…
— Вам ошибаться, достопочтенная сеньора, позволительно, — перебил её Маршалси.
— Если ты настаиваешь, — выпуская дым к потолку, согласилась древность.
— Амадеус, бард и сочинитель.
— Очень хорошо! Просто прекрасно! — вымолвила сеньора Прево, толи от счастья видеть в нашей компании поэта, толи табачок в кальяне отличался достаточной крепостью, и бабку пробрало дальше некуда.
— Моя бабушка, Магда де Прево, — назвала родственницу Соль.
Бабуля окуталась сизым дымом. Авачинская сопка курилось не в пример меньше.
— Что за надобность привела вас в мой дом? — спросила матриарх рода, когда дымная завеса слегка разрядилась.
Я в двух словах скользнул по сложившимся обстоятельствам. Прево слушала, попыхивая кальяном. Заговорила она сразу, после окончания моей печальной повести.
— Всегда была сторонницей аутодафе алхимиков, — проговорила бабуля, отрываясь от кальяна. — Перт, твои глупости наделают бед, — и махнула рукой. Убирайтесь!
Мы удалились.
— Бабушка у меня добрая, — похвалилась Соль, передо мной.
— Мы и не сомневались в доброте сеньоры Прево, — тихо произнес я. — Мы сомневались в собственной репутации. И как видишь, правильно сомневались. Твое покровительство, спасло нас от Дон Блю, где меня бы подвесили на дыбу. С Маршалси бы пустили шкуру и сунули в чан с кипящим маслом, и уж не знаю, что бы сотворили с нашим бардом.
Щеки Соль зарделись. Ей нравилось чувствовать себя на передовой событий.
Мы вошли в столовую.
— Ничто так не сближает людей как кубок вина и хорошее жаркое, — вставил Маршалси не спускавший глаз схлопотавшей над приборами прелестной хозяйки.
Стол сервировали отменно. Предпочтение было отдано качеству приготовления в ущерб количеству блюд. Трапеза проходил в рамках приличий и довольно натянуто. Но только до третьего бокала благороднейшего хереса, после которого атмосфера потеплела, разговор завязался, отношения налаживались. Она, то бишь атмосфера, еще более разрядилась, когда хозяин дома, сославшись на занятость ушел. Бард, устоявший пред чарами и натиском неотразимой Молли, таял перед улыбкой конопатой скромницы Соль, Маршалси галантно любезничал с Руммой, веселя сеньору рассказами и анекдотами. Именно сейчас, здесь и так обреченно я взаправду почувствовал себя героем. Одиноким и старым… Охренеть!!! Прожить полжизни, а в закромах души одна тоска-кручина.
Я налил вина в самую большую посудину, какую увидел поблизости. Идиотски улыбаясь остроте Маршалси, сделал глоток-другой. Не греет! Не цепляет! Караул!!! Великая панацея дала сбой! Влил в себя остатки вина… Замер, ожидая шальной волны градуса. Когда теплеет в кишках, приятно кружит голову… Ничего!!!
Если это иммунитет, мне конец! — подумал я, отчего на душе сделалось тошнее тошного. Отобрали у дитятки любимую забаву. А что оставили?…Интересно когда небеса, наконец, прочтут над моей головой свою добрую молитву? В роде того… Все равно его не брошу, потому что он хороший… И прострут (слово то какое? спьяну переврешь на три раза) длань помощи…
И они простерли… За мной прислала Магда Прево. Не лучшая кандидатура для диалога. Но как говорится без альтернативно. Пришлось идти.
— Вернулся слуга. Город гудит, что улей, — сказала она, не выпуская изо рта мундштука.
— Отчего вдруг? Императорский театр дает единственный гастроль, и недостать билетов? — хохмил я.
Вид курящей дамы навевал на меня воспоминания о далеком детстве. По соседству с нами жила баба Лида, учительница литературы. Кремень, а не бабка! Революционерка, видевшая Ленина с пяти шагов. По фамилии, не Каплан, а Туфф. О! Лидия Мейеровна Туфф, боец большевистской партии, приговоренная к смерти Корниловым, Колчаком, Деникиным, япошками во Владике, кулаками села Верхнетуранского, легендарным Осман-паши, живодером Кудегэ-ханом, гайдамаками Петлюры, лихими хохлами батьки Бандеры и еще многими недобрыми людьми.
— Веселье виселицей попахивает, — не одобрила Прево моё ёрничество. — Сам префект заинтересован в поимке злодеев учинивших погром и расправу над верноподданными империи.
— Серьезный проступок, — продолжал веселиться я.
— Шпионаж в пользу Гюнца куда серьезнее, — взгляд старухи остановился на мне. Под прицелом снайпера и то уютней. Конечно если снайпер лажовый.
— Про Гюнц брехня, — отмел я очевидную глупость.
— Не ровен час, повесят за брехню, — бабка затянулась и пустила дым в мою сторону.
— Я с этим по жизни, — ответил я, махая рукой и разгоняя табачный смог. Махорка по сравнению с бабкиной травкой чистый жасмин с бергамотом. — Уж для себя и веревку с мылом в багаже вожу. Да перекладины не сыщется подходящей.
— Знаешь пословицу, — Прево отложила курительное зелье. — Сколько не смейся от щекотки, все не весело. Не возьмешься за ум… Наплачешься.
