Она попыталась снова уснуть, но Рожер и девушка продолжали беспечно шуметь. Лиша накрыла голову подушкой, но и это не помогло.
Она была не слишком поражена. Скорее удивительно, что на это потребовалось столько времени. Утрата невинности Сиквах всегда казалась Лише подозрительной. Инэвера так настаивала на проверке девственности! Сыграть на рыцарских чувствах Рожера, заманить его в брачные сети – что может быть проще? В конце концов, он всего лишь мужчина.
Лиша фыркнула, понимая, что это только одна сторона медали. Без Инэверы тут не обошлось.
По правде говоря, хотя Лиша не одобряла многоженства, она считала, что Рожер окажет на девушек положительное влияние. Да и ответственность за семью поможет ему повзрослеть. Если он хочет именно этого…
«Даже если он этого хочет, я не обязана это слушать», – подумала она, вскочила с кровати, вышла в коридор и выбрала одну из множества пустых спален на своем этаже. Она с наслаждением укрылась одеялом и приготовилась провалиться в сон, но звуки распалили ее воображение. Полураздетый Джардир; его мускулистое тело, покрытое живой вязью меток. Интересно, от них покалывает пальцы, как от рисунков Арлена?
Когда она наконец забылась, ее посетили сладострастные грезы. Во сне она снова ощутила жар очага, у которого они с Гаредом обжимались на полу гостиной дома ее родителей. Заглянула в волчьи глаза Марика. Растаяла в жарких объятиях Арлена.
Но Гаред и Марик предали ее, а Арлен отверг. Сон превратился в кошмар. Лиша заново переживала во всех подробностях тот вечер на дороге, когда ее изнасиловали трое. Слышала их насмешки; чувствовала, как ее дергают за волосы, как ерзают у нее между ног. Она вытеснила эти воспоминания, но знала, что они – ужасная правда. И все это время видела ухмылку Инэверы во время порки.
Лиша проснулась. Сердце отчаянно колотилось, руки дрожали – настолько ей хотелось что-нибудь схватить и защититься. Но разумеется, она была одна.
Когда она стряхнула сон, страх исчез, сменившись неистовой злостью. «На той дороге у меня кое-что отняли, но провалиться мне в Недра, если я позволю забрать остальное».
Лиша примеряла не иначе как сотое платье, стараясь не испортить заколотую шпильками прическу. Лицо чесалось под толстым слоем пудры и краски.
Джардир должен был явиться с ухаживаниями. Утром он прислал сообщение, что собирается зайти вечером и продолжить чтение Эведжаха, начатое в пути, но все прекрасно понимали, чего он хочет на самом деле.
Первая жена Аббана, Шамавах, принесла для примерки десятки платьев из красийского шелка, гладкого, как попка младенца; ярких, совершенно непристойного кроя. Шамавах и Элона одевали Лишу, будто куклу, водили ее перед стенными зеркалами и спорили, какой фасон наиболее ей идет. Уонда веселилась, наблюдая за происходящим. Вероятно, она чувствовала себя отмщенной за то, что ей пришлось вытерпеть от швеи герцогини Арейн.
– Это уже перебор, даже на мой вкус, – сказала Элона при виде последнего платья.
– Скорее, недобор, – хмыкнула Лиша. Платье было почти прозрачным, как наряды Инэверы. Чтобы хоть немного прикрыться, понадобилась бы толстая вязаная шаль Бруны.
– Незачем выставлять товар напоказ, – согласилась Элона. – Пусть как следует потрудится, чтобы тебя рассмотреть.
Она выбрала более плотное платье, но шелк все равно лип к телу, и Лиша ощущала себя голой. Она поежилась и поняла, почему такие фасоны популярны в пустыне, а не на севере.
– Чушь, – возразила Шамавах. – Тело госпожи Лиши не хуже, чем у самой Дамаджах. Пусть Шар’Дама Ка хорошенько разглядит, чего ему не получить, пока мы не подпишем договор.
Она выудила из вороха платьев такую прозрачную вещь, что Лиша могла с тем же успехом вовсе не одеваться.
– Хватит, – резко отказалась она, стянула через голову выбранное Элоной платье и швырнула на пол. Затем взяла полотенце и стерла с лица краски и пудру, которыми ее расписала Шамавах, пока Элона смотрела ей через плечо и спорила об оттенках.
– Уонда, принеси мое голубое платье, – приказала Лиша. Девушка перестала ухмыляться и бросилась исполнять приказ.
– То самое простенькое, старое? – возмутилась Элона. – Ты будешь похожа…
– На себя, а не на раскрашенную энджирскую шлюху, – перебила Лиша. Женщины хотели было запротестовать, но прикусили языки под ее раздраженным взглядом.
– Волосы хотя бы не расплетай! – взмолилась Элона. – Я их целое утро укладывала. Тебе не повредит хорошо выглядеть.
Лиша повернулась к зеркалу. Мать и правда прекрасно уложила ее пышные черные волосы. По спине струились кудри, лоб украшала дерзкая челка. Лиша улыбнулась.
Вернулась Уонда с голубым платьем, но Лиша посмотрела на него и цокнула языком.
– Я передумала, принеси мое праздничное. – Она подмигнула матери. – Мне не повредит хорошо выглядеть.
В ожидании Джардира Лиша расхаживала взад и вперед по своим покоям. Женщин она отослала, их болтовня только действовала ей на нервы.
В дверь постучали. Лиша торопливо посмотрелась в зеркало, втянула живот, в последний раз затянула под грудью платье, чтобы была пышнее, и открыла.
Но пришел не Джардир, а Аббан. Не поднимая глаз, он протянул ей крошечную бутылочку и еще меньший стаканчик.
– Подарок. Для храбрости, – пояснил он.
– Что это? – Лиша открыла бутылочку, принюхалась и сморщила нос. – Похоже на настойку для дезинфекции ран.
Аббан рассмеялся:
– Уверен, его не раз для этого использовали. Это кузи – напиток, который мой народ употребляет в качестве успокоительного. Даже даль’шарумы его пьют, чтобы набраться мужества на закате.
– Они выпивают перед боем? – недоверчиво переспросила Лиша.
Аббан пожал плечами:
– В дурмане кузи есть… своего рода ясность, госпожа. Один стаканчик согревает и успокаивает. Два придают храбрость шарума. После трех покажется, что можно танцевать на краю бездны Най и не упасть.
Лиша выгнула бровь, но невольно улыбнулась краешком рта.
– Ну разве что один. – Она налила кузи в стаканчик. – Я не прочь согреться.
Она выпила залпом и закашлялась.
Аббан поклонился:
– Второй пойдет легче первого, госпожа, а третий – легче второго.
Он вышел, и Лиша налила себе еще стаканчик. Он и правда пошел легче.
Третий отдавал корицей.
Аббан не солгал насчет кузи. Оно окутывало Лишу, как меченый плащ, одновременно согревая и защищая. Бесконечный спор в ее голове стих, и в тишине снизошла неведомая прежде ясность.
В комнате было жарко, несмотря на праздничное платье с глубоким вырезом. Лиша обмахивалась и весело наблюдала, как Джардир украдкой поглядывает на ее грудь, пытаясь притвориться равнодушным.
Они покоились на шелковых подушках. Между ними лежал открытый Эведжах, но Джардир давно его не читал. Они беседовали о другом: о том, что Лиша все лучше говорит по-красийски, о детстве Джардира в каджи’шарадж, об уроках Бруны, о том, как мать Джардира стала отверженной из-за того, что родила слишком много дочерей.
– Моя мать тоже не сильно рада, что у нее только дочь, – заметила Лиша.
– Такая дочь стоит дюжины сыновей, – возразил Джардир. – Но как же твои братья? Сейчас они с Эверамом, но принесли ей немало счастья.
Лиша вздохнула:
– Ахман, моя мать солгала. Я ее единственное дитя, и у меня нет волшебных костей, чтобы пообещать тебе сыновей.
С этими словами с нее свалился груз. Как и в случае с платьем, она хотела, чтобы Джардир знал настоящую Лишу.
Джардир удивил ее, пожав плечами:
– Да будет на то воля Эверама. Даже если ты родишь трех девочек подряд, я буду лелеять их и верить, что сыновья не заставят себя ждать.
– И я не девственница, – выпалила Лиша и затаила дыхание.
Джардир долго смотрел на нее. Возможно, не следовало этого говорить? Какая ему разница, девственница она или нет?
Впрочем, для него разница была, и ложь матери угнетала Лишу, как собственная, ибо молчанием она потворствовала ей.
Джардир поглядел по сторонам, будто проверяя, нет ли свидетелей, и наклонился почти к самым ее губам.
– Я тоже не девственник, – прошептал он, и Лиша прыснула.
Джардир захохотал от всей души.
– Выходи за меня! – взмолился он.
– Зачем тебе еще одна жена, ведь у тебя их уже…
– Четырнадцать, – отмахнулся Джардир. – У Каджи была тысяча.
– И что, кто-нибудь помнит, как звали пятнадцатую?
– Шаннах вах Кревах, – без запинки ответил он. – Говорят, ее отец украл тени, чтобы сплести ей косы, и из ее утробы вышли первые дозорные, невидимые в ночи, но вечно бдящие рядом с отцом.
– Ты это только что сочинил, – прищурилась Лиша.
– Поцелуешь меня, если нет?
Лиша притворно задумалась.
– И шлепну, если да.
Джардир улыбнулся и указал на Эведжах:
– Здесь перечислены все жены Каджи, их имена будут чтить вечно. Некоторые записи весьма подробны.
– Вся тысяча? – с сомнением переспросила Лиша.
