– Кто был тот старик в поезде? – перебил ее Венд. – Которого я прогнал.
От такой резкой смены темы Маевен так растерялась, что только ойкнула. Щеки ее вспыхнули, и она поспешно сказала:
– Там никого не было. Он мне приснился.
– Нет, – возразил Венд. – Он был там, хотя и не во плоти. Боюсь, если ты не разрешишь мне помочь тебе, он сможет очень серьезно навредить тебе. Можно, я хотя бы объясню, что происходит?
– Я… э-э-э…
Маевен разволновалась еще сильнее. Ее внезапно осенило: Венд – сумасшедший! Вот почему у него всегда такой серьезный, вежливый, чересчур нормальный взгляд, вот почему от этого взгляда ей всякий раз делается не по себе.
– Так кем же был этот старик?
– Частью Канкредина, – ответил Венд. – Очагом зла. И уверяю тебя, – улыбнулся он, – я не сумасшедший.
Это было много хуже, чем все остальное.
– Сумасшедший! Конечно сумасшедший! – выкрикнула Маевен, уже понимая, что будет вспоминать эту сцену с чувством жгучего стыда. Если, конечно, не умрет на месте. – Канкредин – всего лишь легенда времен короля Хэрна и… и Хэрн все равно убил его, когда разгромил варваров.
Венд смотрел на нее серьезно и печально, словно понимал, что она чувствует. От этого Маевен сделалось еще хуже.
– Да, я знаю, что утверждают историки, – сказал он. – Люди верят в это, поскольку им так спокойнее, но истина гораздо страшнее. Хэрн действительно одолел Канкредина, это чистая правда, но Канкредин не мог умереть, потому что уже был мертв. А одержать над ним победу можно было, только освободив Единого. Ты, конечно же, слышала о ведьме Кеннорет. Она освободила Единого от оков, и тот поверг Канкредина, рассеяв его на миллионы частиц. Но шли века, и колдун понемногу воссоединялся, стали образовываться все более и более крупные очаги зла, если тебе больше нравится такой термин. И наконец Канкредин сделался достаточно силен, чтобы завладеть Югом и отделить его от Севера. Амил Великий нашел способ уничтожить очень много частей Канкредина – очагов зла, но и тогда не смог полностью стереть его с лица земли. Злодей всего лишь оказался снова рассеян, и некоторые его частицы отправились сквозь время вперед, в наши дни. А другие остались там, где были, и дошли до нас благодаря тому, что сохранялись в тайне, пока все, кто знал об их существовании, не умерли своей смертью. Я не знаю доподлинно, с каким видом очага тебе пришлось встретиться, но, судя по тому, как он себя вел, это, скорее всего, одна из частей, отправившихся вперед во времени.
– Я не верю вам, – заявила Маевен. – Откуда вы все это знаете?
Венд пожал плечами:
– Почти все это происходило при мне. Хэрн был моим братом.
Девочка уставилась на него.
– Но это же… – Она хотела сказать «чепуха», но вовремя осеклась, так как вспомнила, что с сумасшедшими надо говорить очень осторожно. – Это невозможно, мистер Орилсон. Посудите сами, ведь это означало бы, что вам уже очень много лет. Только Бессмертные могут жить так долго…
«А в Бессмертных уже давно никто не верит», – добавила она про себя, решив, что вслух ему этого говорить не стоит.
Венд кивнул. У него был печальный и в то же время какой-то самодовольный и подчеркнуто здравый вид, что лишь усиливало подозрения.
– Мне тоже трудно было в это поверить, когда два моих брата умерли, а я даже не постарел. Тяжело признать, что ты нечто иное, нежели простой смертный. Но Бессмертные существуют, независимо от того, верят в них люди или нет. Я один из них. Ты, вероятно, слышала обо мне. Когда-то я был известен как Танаморил. Затем меня стали называть Осфамероном.
Осфамерон! Тот, кто вернул убитого Адона к жизни! Да у него с головой совсем плохо! Маевен глядела на Венда; они стояли одни в длинном музейном зале. Интересно, сумасшедшие что, внешне не отличаются от здоровых? Совершенно нормальный ведь на вид человек, вот только слишком уж красивый. Придется поддерживать беседу, пока кто-нибудь не появится или не вызовет его по рации.
– И что же, по-вашему, эта часть Канкредина хотела от меня? – осторожно спросила Маевен.
– Думаю, – ответил Венд, – он пытался подчинить тебя.
Маевен вздрогнула; ей показалось, будто кто-то провел ей холодными пальцами по спине. Она попятилась и прижалась к стеклянной витрине, словно это могло как-то защитить ее.
– Но зачем… зачем ему это?
– Потому что ты – воплощение девушки, которая жила двести с небольшим лет тому назад, – произнес Венд.
– Но в этом же нет никакого смысла! – запротестовала Маевен.
– Эта юная леди сыграла невообразимо важную роль в истории. – Венд будто и не слышал ее последних слов.
Глядя на его напряженное серьезное лицо, Маевен решила, что на этой девице он и помешался. Она поудобнее оперлась на витрину со старинным сервизом и сделала вид, что очень внимательно слушает.
– Норет от рождения было суждено властвовать над Дейлмарком. Мой дед, Единый, был ее отцом, и она с раннего детства знала, что должна надеть корону и стать владычицей Севера и Юга. Предполагалось, что, когда она получит корону, народ по всей стране поддержит ее, что бы ни говорили графы.
– И что же случилось? Неужели она так и не получила корону? – спросила Маевен.
– Я не знаю, что случилось. Она стремилась к этому всей душой. – На мгновение Маевен показалось, что Венд стыдится собственного рассказа. А уже в следующий миг его лицо смягчилось. – Я охранял Норет на Королевском пути. В день летнего солнцестояния после своего восемнадцатилетия она, как и следовало, покинула Аденмаут и отправилась в Кернсбург за короной. Все шло по задуманному. Я был начеку – я всегда начеку. Но где-то по пути Канкредин добрался до нее, точно так же, как он пытался добраться до тебя, и она… она просто исчезла. – Венд сглотнул, словно у него в горле встал комок. Затем его лицо снова сделалось спокойным и уверенным. – Именно поэтому Амил, позже прозванный Великим, смог предъявить права на корону.
Маевен стояла, прижимаясь к витрине.
– И вы говорите мне обо всем этом, – как можно спокойнее произнесла она, – потому что я похожа на эту леди.
– Нет, – ответил Венд. – Я рассказываю тебе все это, потому что у меня нет иного выбора, кроме как послать тебя туда, в глубь времен, чтобы ты заняла место Норет.
– Нет выбора? – переспросила Маевен. – Это серьезно. Но ведь сначала вам требуется получить мое согласие, а я его не даю.
Венд, похоже, готов был вот-вот рассмеяться; таким Маевен его еще не видела.
– Ты забываешь одну мелочь. Мы оба там были. И я точно знаю, что на самом деле уже послал тебя туда. – Он вдруг заговорил почти беззаботным тоном: – Теперь-то я понимаю: мне нужно всего лишь попросить Единого отправить тебя в прошлое, в то время, когда пропала Норет. Ты увидишь все своими глазами, вернешься и расскажешь мне.
– Ой!
Маевен опустила взгляд и уставилась на свои изрядно потрепанные сандалии, такие неуместные на сверкающем полу. Нет, так она скоро сама с ума сойдет! Ну конечно, если он правда там был, значит ему уже хорошо за двести и он вполне в своем уме. Ведь все так логично. Она знала: рассуждения душевнобольных часто звучат вполне логично. Потому-то безумцам так трудно избавиться от своих навязчивых идей.
А может, лучше всего будет согласиться? Пусть Венд попробует отправить ее в прошлое! А когда у него ничего не получится, он и поймет, что молол чепуху. Нет, опасно, вдруг он после этого сделается буйным. Лучше всего удрать. Она осторожно отступила от витрины и приготовилась пуститься наутек.
Венд улыбнулся своей обычной вежливой улыбкой:
– Благодарю. Мне как раз нужно было открыть эту витрину. Твой отец попросил меня кое-что здесь переставить.
Он извлек из кармана связку ключей и шагнул к замку сдвижной дверцы. Венд оказался слишком близко. У Маевен засосало под ложечкой, а спину будто закололо иголками изнутри. Ощущение было знакомым – так всегда бывало, когда она собиралась сделать что-то неправильное. Но когда Венд находился поблизости, она каждый раз это чувствовала. Девочка отодвинулась чуть подальше, внимательно следя за тем, как он отключил сначала электронный замок, а затем отпер обычный. Еще секунда, и она отойдет достаточно далеко для того, чтобы можно было рискнуть бежать и звать кого-нибудь на помощь.
Венд запустил руки в витрину и осторожно, чуть ли не почтительно извлек оттуда небольшую золотую статуэтку, стоявшую среди ваз, солонок, колец и других золотых предметов. Держа статуэтку двумя руками – сразу было видно, что она довольно тяжелая, – он повернулся к Маевен. Девочка наклонилась к витрине и прочла этикетку, оставшуюся там от фигурки:
ФИГУРА КОРОЛЯ ИЛИ АРИСТОКРАТА (ЗОЛОТО).
ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ЭПОХА.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ НЕИЗВЕСТНО.
– Это изваяние Единого некогда хранилось в моей семье. – Не успел Венд договорить, как рация у него на поясе громко затрещала. Он нахмурился. – Ты не отнесешь его своему отцу? Нужно бежать: кому-то я срочно понадобился.
