Более того, квоты на принудительные работы и налоги постоянно увеличивались. Новый император Ириши приостановил работу над туннелями, решив построить себе новый дворец, а кроме того, раз за разом расширял Мавзолей, чтобы выразить свою благодарность отцу.
Мужчины молча смотрели на лежавшие у дороги тела умерших от голода людей: страшные исхудавшие гниющие трупы, лишенные всего, даже тряпья, заменявшего им одежду. Голод пришел во многие селения, но командиры гарнизонов отказались открыть имперские хранилища с зерном для армии. Все, что можно было съесть, давно съели, и солдаты начали варить кору и выкапывать из земли коренья. Женщины, дети и старики пытались идти туда, где, по слухам, еще оставалась пища, но часто не выдерживали, без сил падали на обочине, и их пустые, лишенные жизни глаза смотрели в столь же пустое равнодушное небо. Периодически слышался тихий плач еще живых детей, лежавших рядом с умершими матерями.
Молодые люди, которым удавалось избежать призыва на работы, иногда уходили в горы, где объединялись в шайки и разбойничали, а имперские войска охотились за ними как за крысами.
Караван ехал все дальше, мимо мертвых тел, пустых полей и хижин в сторону порта Канфин, постепенно приближаясь к великолепию Безупречного Пэна, столицы империи.
Караван проехал через центр маленького городка. Полуобнаженный старик брел по площади и кричал, обращаясь к пешеходам и тем, кто ехал в повозках:
– Гора Рапа содрогается от внутреннего гула впервые за последние пятьдесят лет, а водопады Руфиццо пересохли. Черные пески побережья Луто покраснели от крови. Боги недовольны Домом Ксаны!
– Он говорит правду? – спросил Крима и почесал лысину. – Я не слышал об этих знамениях.
– Кто знает? Может, боги действительно рассержены. Или старик злится из-за голода, – ответил Шигин.
Солдаты, сопровождавшие караван, делали вид, что не слышат старика. Они тоже родились в крестьянских семьях и знали подобных ему людей у себя на родине, на Руи и Дасу. Император Мапидэрэ оставил множество вдов и сирот по всему Дара, и даже острова Ксаны не избежали жестокой участи. Иногда гнев становился таким сильным, что люди не выдерживали и начинали выкрикивать предательские мысли только для того, чтобы продолжать дышать. Возможно, не все подобные этому старику на самом деле были безумны, но все предпочитали делать вид, что так и есть.
Солдатам платили из имперской сокровищницы, но из этого не следовало, что они забыли, где родились.
Весь четвертый день не прекращался дождь. Крима и Шигин смотрели в окно постоялого двора, а потом в отчаянии закрыли лица руками.
Они находились в Напи, в пятидесяти милях от порта Канфин, но для повозок дороги оставались непроходимыми. Впрочем, даже если бы они сумели добраться до побережья, ни одно судно не согласилось бы поднять в такую погоду парус.
Вчера был последний день, когда у них оставались шансы добраться до устья реки Лиру и вовремя отплыть в Пэн. Каждая уходящая минута означала страшную судьбу для них и их семей. Как бы имперские судьи ни интерпретировали законы: в соответствии с буквой или духом, – значения не имело, на пощаду рассчитывать не приходилось.
– Все бесполезно, – сказал Крима. – Даже если мы доберемся до Пэна, то станем инвалидами или удостоимся еще более страшной участи.
Шигин кивнул.
– Давай соберем оставшиеся деньги и хотя бы поедим напоследок.
Крима и Шигин получили разрешение от солдат покинуть постоялый двор и отправились на рынок.
– В океане в этом году совсем мало рыбы, – сказал им торговец. – Возможно, даже рыба боится сборщиков налогов.
– Или множества голодных ртов по всему Дара.
Однако они заплатили непристойно высокую цену за рыбу, а потом за вино, потратив в результате все оставшиеся деньги. Мертвецам ни к чему медяки.
– Пойдем, пойдем, – замахали они руками тем, кто оставался на постоялом дворе. – Даже печальным людям, которым предстоит потерять уши и глаза, нужно есть, и есть хорошо!
Мужчины кивали. В этих словах была истинная мудрость. Для рабочих, призванных на принудительные работы, жизнь состояла из череды порок, к тому же нельзя бесконечно испытывать страх – наступает момент, когда желание наполнить желудок становится важнее всего остального.
– Кто из вас хороший повар? – спросил Крим и за жабры поднял большую рыбину с серебристой чешуей и радужными плавникам.
У всех рты тут же наполнились слюной – ведь они так давно не ели рыбы.
– Мы.
Вперед вышли два брата, Дафиро и Рато Миро, шестнадцати и четырнадцати лет, еще совсем мальчишки. Пэн забирал на работы все более и более молодых мужчин.
– Вас научила готовить мать?
– Не-е, – сказал Рато, младший брат. – После того как в Великих туннелях умер па, она все время спала или пила…
Договорить ему не дал старший брат.
– Мы хорошо готовим, – заявил Дафиро, поочередно оглядывая собравшихся мужчин, словно ожидал возражений. – И воровать не станем.
Мужчины отводили глаза, потому что знали множество таких семей, как Миро, где мальчишкам приходилось готовить самим с самого детства – или голодать.
– Благодарю, – сказал Крима. – Я уверен, что вы справитесь, но будьте осторожны, когда будете чистить рыбу: торговец предупредил, что у нее крупный желчный пузырь и находится прямо под кожей.
Остальные сидели на постоялом дворе и накачивались спиртным в надежде забыть о том, что с ними случится, когда они наконец доберутся до Пэна.
– Капитан Крима! Капитан Шигин! Вы должны подойти сюда и посмотреть! – раздались из кухни крики мальчишек.
Мужчины с трудом поднялись на ноги и побрели на кухню. Хуно Крима и Дзапа Шигин немного задержались и многозначительно переглянулись.
– Вот так, – сказал Шигин.
– Теперь нам некуда деваться, – согласился Крима.
И они последовали за остальными на кухню.
Рато объяснил, что разрезал брюхо рыбы, чтобы выпотрошить, и что же там нашел? Шелковый свиток с написанными буквами зиндари предложением «Хуно Крима станет королем».
Разинув рты, крестьяне уставились друг на друга широко раскрытыми глазами.
Народ Дара всегда верил в пророчества и предсказания будущего.
Мир есть книга, в которой пишут боги, как писцы кисточками и чернилами, воском и ножом. Боги придают форму земле и морям, точно нож, вырезающий логограммы, которые можно пощупать руками. Мужчины и женщины – это буквы зиндари и знаки препинания величайшего эпического произведения, которые боги пишут на лету, и их непостоянный разум все время принимает разные решения.
Когда боги постановили, что только Руи будет обладать газом, благодаря которому летают воздушные корабли, это означало, что королевство Ксана должно возвыситься над всеми остальными и привести к Унификации. Когда императору Мапидэрэ приснился сон, в котором он парил над островами Дара на спине сокола-мингена, это означало, что боги хотели вознести его над всеми людьми. Шести королевствам было бесполезно сопротивляться могуществу Ксаны, потому что боги уже решили, чем все закончится.
Писарь отсекает кусочки воска, если не удастся придать им нужную форму, чтобы заменить их новыми и более податливыми, – так и тех, кто пытался противостоять судьбе, уносило прочь, чтобы на их место пришли другие, лучше чувствовавшие повороты изменчивой фортуны.
Какое послание несли людям жестокие тайфуны, которые опустошали берега островов сильно, как никогда? О чем говорили странные тучи и свет в небесах над Дара? Почему гигантских крубенов видели во всех западных морях, но только не около Руи? Что означали голод и болезни?
И, главное, что говорил людям свиток, найденный в брюхе рыбы, который Хуно Крима и Дзапа Шигин поднесли к свету?
– Мы все покойники, – сказал Хуно Крима. – Как и наши семьи. Наше время подошло к концу.
