Он не шевельнулся, когда его несли наверх, хотя Дункан несколько раз чуть его не уронил. Локи всегда хорошо одевался, вот и сейчас, хоть одежда и была разорвана и вся в грязи, он выглядел элегантно.
Я села на край кровати, отвела болтавшийся на честном слове клок, практически выдранный из черной рубашки. Открылась кожа – бледная, припухшая. Локи не шевельнулся, и я уже решительней задрала рубашку. Раздевать его было неловко, будто удовлетворяешь какое-то порочное желание, но должна же я посмотреть, нет ли у него серьезных ран. Если обнаружатся открытые переломы, то сразу же вызову Аврору и прикажу вылечить его, хочет она того или нет. Локи не умрет из-за чьих-то предрассудков.
Подняв рубашку до подбородка, я смогла осмотреть его. От увиденного у меня перехватило дыхание. В другой ситуации его тело восхитило бы меня, но сейчас потрясло другое. Локи был покрыт кровоподтеками, на боках белели тонкие длинные шрамы. Они словно опоясывали тело. Я чуть-чуть приподняла Локи – вся спина тоже была иссечена. Шрамы и кровоподтеки пересекались, накладывались друг на друга, какие-то уже заживали, но большинство были красные, совсем свежие. На глазах у меня выступили слезы, я закусила губу.
И ведь, наверное, все еще хуже, чем кажется. Локи – витра, а их род необычайно силен и крепок, далеко за примером ходить не надо: Локи едва стоял на ногах, но в дверь колотил так, что она едва не слетела с петель. И раны у витра заживают быстрее, чем у всех остальных. И если сейчас у него такой вид, то что было еще несколько часов назад? Его били много раз, подвергали пыткам, снова и снова, так, что раны даже не успевали зажить.
Через всю грудь тянулся зазубренный шрам, будто кто-то хотел проткнуть Локи насквозь. Я вспомнила о своем шраме на животе. В детстве приемная мать пыталась убить меня, но сейчас это казалось далеким прошлым.
Я тронула грудь Локи, провела пальцами по шраму. Он почему-то притягивал меня. Как будто из-за шрама мы становились родственными душами.
– Не терпится раздеть меня, принцесса? – устало спросил Локи.
Я хотела отдернуть руку, но он удержал ее, положив сверху свою ладонь.
– Нет, я… я осматривала твои раны. – Голос сорвался, и глаза избегали его взгляда.
– Конечно.
Локи чуть пошевелил большим пальцем, словно лаская мою ладонь, но задел кольцо. Он попробовал сесть, чтобы увидеть его, и я подняла руку, показывая изумруд на пальце.
– Что это? Обручальное кольцо?
– Нет, подаренное на помолвку. – Я опустила руку. – Я еще не замужем.
– Значит, не опоздал. – Локи улыбнулся и упал на подушку.
– Куда не опоздал?
– Не опоздал, чтобы остановить тебя. – Он закрыл глаза, но улыбка осталась.
– Так ты за этим пришел?
О том, что свадьба через пару дней, я почему-то умолчала.
– Я уже говорил, зачем я пришел.
– Локи, что с тобой произошло?
– Ваше высочество, вы никак плачете? – Он открыл глаза.
– Нет, – буркнула я, отворачиваясь.
– Не плачь. – Он приподнялся, словно хотел сесть, но сморщился от боли.
– Тебе надо отдохнуть.
– Я справлюсь. – Локи опять положил свою ладонь поверх моей, и я его не остановила. – Дай только срок.
– Ты можешь рассказать наконец, что произошло? Почему тебе нужна королевская амнистия?
– Помнишь, как мы с тобой были в саду?
Еще бы не помнить. Локи пробрался туда, перемахнув через стену, и предложил бежать вместе с ним. Я отказалась, но, уходя, он поцеловал меня. Не самый худший поцелуй в моей жизни. Я слегка покраснела от воспоминаний, а Локи улыбнулся:
– Помнишь!
– И при чем здесь это?
– Ни при чем. Я хотел сказать, помнишь, я тебе говорил, что король очень злится на меня? Что он готов меня прибить? Так вот, он собрался это сделать.
– Это король витра тебя… – У меня заныло в животе. – Орен? Мой отец?
– Не переживай. Все будет нормально.
– Но за что? Почему он так тебя ненавидит?
– Не надо, принцесса. – Локи закрыл глаза. – Я жутко вымотался. Едва добрался сюда. Можно мы поговорим, когда я немного очухаюсь? Ну, через месяц-два?
– Локи!.. Ладно, отдыхай. Поговорим завтра. Годится?
– Как скажете, ваше высочество, – пробормотал он, проваливаясь в сон.
Несколько минут я сидела рядом, держа руку у него на груди и чувствуя, как под ладонью бьется сердце. Когда дыхание его выровнялось, я осторожно убрала ладонь и спустилась в малую гостиную.
Меня терзала совесть, будто я каким-то образом была причастна к тому, что произошло с Локи. Но я всего однажды разговаривала с Ореном и вряд ли смогла бы повлиять на него. Почему же тогда мне кажется, что я виновата?
Вскоре ко мне присоединились Дункан и Томас. Чем меньше народу будет знать о Локи, тем лучше, но Томасу я доверяла. Даже не потому, что он начальник стражников и отец Финна. Когда-то у Томаса был тайный роман с Элорой, так что секреты хранить он наверняка умеет.
– Маркис витра наверху? – спросил Томас.
– Да, и он еле жив. – Я обхватила себя за плечи, меня бил озноб. – Он то ли спит, то ли без сознания.
– Дункан сказал мне, что маркис попросил королевской амнистии. Вы хотите даровать ее ему?
– Еще не решила. Сначала нужно услышать его рассказ. Я позволила ему остаться до тех пор, пока он не поправится настолько, что мы сможем поговорить.
– Какие будут распоряжения в связи с гостем?
– Элоре нельзя говорить. Не сейчас.
Когда Локи был здесь последний раз, его держали как пленника. Тюрьмы как таковой у нас нет, и Элора удерживала Локи силой мысли, но это так утомило ее, что она чуть не умерла. Моя мать до сих пор очень слаба, и сейчас о ее участии и речи быть не может. Кроме того, Локи вряд ли способен причинить какой-то ущерб. Только не в нынешнем его состоянии. И ведь он пришел к нам по доброй воле. Зачем его запирать?
– Нужно поставить стражника у двери, на всякий случай, – сказала я. – Вряд ли маркис опасен, но с витра лучше предусмотреть любую случайность.
– Я сейчас свободен, а позже меня кто-нибудь сменит, – сказал Томас.
– Я! – тут же вызвался Дункан.
– Нет, – отрезал Томас. – Твой долг охранять ее высочество.
– У вас есть люди, которым можно полностью доверять? – спросила я.
Увы, дворцовые стражники – жуткие сплетники, и стоит одному что-то услышать, как все уже знают. А те, кто умеет держать язык за зубами, сейчас далеко, защищают подменышей.
– Есть один, – кивнул Томас, – а то и парочка.
– Хорошо. Объясните им, что они должны молчать. Все должно быть в тайне, пока я не приму решение. Понятно?
– Да, ваше высочество.
– Что ж, спасибо, Томас.
Вскоре пришел Туве с врачом-манксом. Мы вместе поднялись в комнату, где лежал Локи. Я стояла у двери, пока врач осматривал его. Локи уже не спал, но объяснять, откуда раны, не стал. Врач заявил, что травм, опасных для жизни, нет и больному требуется лишь покой и обезболивающее.
– Пойдем, – сказал Туве. – Пусть отдыхает. Ты все сделала, что могла. Почему бы теперь не повеселиться?
– Я вам сообщу, если будут новости, – сказал Томас.
– Спасибо, – кивнула я.
И мы вместе с Туве и Дунканом направились в мои покои.
Еще до того, как Локи вломился во дворец, я вовсе не была настроена веселиться, а сейчас уж и подавно. Однако надо хотя бы попробовать, чтобы не обидеть Виллу и Мэтта. Ради этой вечеринки они хлопотали целый день, и для них придется сыграть роль счастливой именинницы.
– Доктор сказал, он выздоровеет. – Дункан угадал, о чем я думаю.
– Я слышала.
– Почему вы так о нем беспокоитесь? – не отставал Дункан. – Я знаю, вы с ним вроде как друзья, только никак не пойму, как такое возможно. Он же витра, он вас похитил и…
– Вовсе я не беспокоюсь о нем! – отрезала я. – А собираюсь отмечать свой день рождения!
Дункан проводил меня в верхнюю гостиную. Раньше это была игровая комната Риза, а когда мой подменыш подрос, там стали тусоваться его друзья. Теперь это моя личная гостиная. На потолке все еще плывут нарисованные облачка, а на стенах – детские рисунки и полки с игрушками.
Я открыла дверь, в комнате что-то взорвалось, и меня окутало облако из конфетти и серпантина, вокруг так и порхали воздушные шарики. На стене висел плакат – огромные сверкающие буквы: «С днем рождения!»
– С днем рождения! – завопила Вилла.
– С днем рождения! – подхватили Риз и Рианнон.
– Спасибо, ребята. – Я отпихнула от лица воздушный шар и вошла. – А вы в курсе, что день рождения у меня вообще-то завтра?
– Еще бы мне не знать! – Это был Мэтт, только голос у него звучал как-то пискляво – наверное, надышался гелия. В руках у брата был сдутый шарик, на полу – баллон с газом, который он поспешно отодвинул, чтобы подойти ко мне. – Я же был там, когда ты родилась, разве ты не помнишь?
Улыбка его стала смущенной, когда он понял, что на самом деле сморозил. Нас с Ризом поменяли сразу после рождения. И Мэтт присутствовал при его появлении на свет, а не моем.
– Вернее, я встретил тебя из больницы. – Он обнял меня. – С днем рождения, принцесса!
