– Ага, в том-то и штука, – весело согласился Кернс. – Как бы этого избежать.
– Где он, Кернс? – прорычал монстролог. – Где магнификум?
Джон Кернс ответил не сразу. Мои глаза привыкли к темноте, но я все равно видел лишь слабый контур его фигуры, серую тень чуть светлее черного занавеса горы. Голос, исходивший от этой тени, был басовитым мурлыканьем, похожим на звук мушиных крылышек, взбивающих воздух.
– Где магнификум? Да прямо над вами. Рядом, за вами и перед вами. На волосок от поля вашего зрения. Взгляните не дальше собственного носа и найдете его, Пеллинор.
Рядом со мной доктор шумно и разочарованно выдохнул. Я чувствовал, как напряжено его тело, словно в любой момент он мог броситься на Кернса и задушить того насмерть. Хнычущий ребенок, покоившийся на руках Уортропа, возможно, спас Кернсу жизнь.
– Мне это не доставляет удовольствия, Джон. И для разгадывания ваших загадок я тоже слишком уж настрадался.
– И я бы сказал, что не вы один! Я видел руку малютки Вилли. Любопытство взяло над ним верх, хм-м?
– Где магнификум? – вызверился Уортроп, проигнорировав поддевку.
– Вы правда хотите его повидать? Хорошо, я вас отведу. Впрочем, не сейчас. Его чада бодрствуют ночью, и они полны решимости его защитить, как выяснили мои русские друзья и как вы, может быть, уже знаете.
Кернс попросил воды и осушил флягу Уортропа. Затем он объявил, что голоден как зверь, и зарылся в наши припасы, набивая рот едой тут же, как только успевал выдернуть ту из сумки.
– Я за этой сутками охотился, – выговорил он со ртом, набитым галетами. – Всю дорогу от Муми. Они изгоняют зараженных, знаете – вышвыривают их из пещер, чтоб выживали как знают, но я ждал, пока чудище полностью ей не овладеет – так куда спортивней. Самки намного интересней самцов. Самцы прут на тебя в лоб, ни скрытности у них, ни изысканности, но самки очень умны. Они способны заманивать тебя в тупик, водить кругами, часами сидеть неподвижно, как статуи, чтобы потом наброситься из засады. Я всегда предпочту самца не ниже и не слабее, чем вот Аваале, гнилушке вроде нее.
– Вы знали, что мы здесь, – сказал Уортроп. Это был не вопрос.
– Видел ваш фонарь. Понял, что вы ее приютили. Не знал толком, что делать; подумал, вы сами о ней позаботились, Уортроп. Почему вы этого не сделали?
Доктор поглядел вниз, на младенца у своей груди. Ребенок заснул, обхватив крохотный большой палец пухлыми губами.
– Вам придется, знаете, – сказал Кернс.
Монстролог поднял глаза:
– Что?
– Убить его.
– Он не заразился.
– Невозможно.
– Я его осмотрел.
– Он сосал грудь своей матери. Как он мог не заразиться?
Какое-то время Уортроп грыз губы.
– У него нет симптомов, – упрямо возразил он. Я задумался: кого он пытается убедить, Кернса или себя.
– Ну, в таком случае, делайте что хотите. Пускай помирает тут с голоду.
– Мы возьмем его с собой.
– Я думал, мы идем смотреть магнификум.
Доктор нежно укачивал спящего младенца.
– Аваале останется за ним присмотреть, – решил он.
– Останусь? – переспросил Аваале.
– А когда крошка проголодается, он что, приложится к его большому черному соску?
– Где ближайшее поселение?
– Чтоб с живыми людьми? Скорее всего, дальние пещеры, в Хоке.
– Тогда он доставит ребенка в Хок.
– Для чего? Ребенок был в контакте с заразой; они его просто убьют. Стоит сделать это сейчас – это сэкономит всем, включая вас, время и силы.
– Я не могу его убить, – сказал Уортроп, – и не стану его убивать.
Он инстинктивно прижал ребенка к груди и переменил тему:
– Что случилось с вашими русскими друзьями?
– То же, что и с девицей там снаружи – что случается со всеми, кто касается звездной гнили. Начиналось все довольно неплохо. Брачный период только набирал обороты, и потери были немногочисленны; у султана это неплохо взято под контроль, за пределы пары отдаленных деревень не выходит. Они изолируют чуму, как вспышку ветрянки, понимаете, и ждут, пока она себя не изживет. Сидоров и компания проследили за гнездовищем до родильных угодий, глубоко во чреве гор, а потом палачом одному из этих дураков стало его тщеславие. Его нога ступила в обитель смерти, в буквальном смысле – наступил в свежую лужу пуидресера и затем настоял, чтоб почистить свои ботинки! Гниль выкосила после этого весь отряд. Я едва спасся. С тех самых пор за мной охотятся – и я охочусь.
– А Сидоров?
– А, оно и до него добралось. Какой нынче день? Вторник? Разве не забавно, как неважны становятся дни недели? Как бы то ни было, думаю, оно забрало его самое позднее в четверг.
– Забрало его?
Кернс кивнул.
– В гнездовья, куда я вас веду. Если вы все еще хотите пойти.
– Как оно выглядит? – спросил Уортроп. Он не хотел спрашивать это у Джона Кернса – и не был уверен, что получит прямой ответ – но не смог сдержаться. Его вынуждали мертвые на его совести. Ведь именно чтобы познать лицо Безликого, он принес их в жертву.
– Ну, оно довольно большое, – серьезно ответил Кернс. – На самом деле, огромное. Живет там столько же времени, сколько мы, скачет с острова на остров, чтоб устроиться на насест, прежде чем снова спрятаться на поколение или два. Самцы не очень сообразительные, скорее, я бы сказал, праздные. Как львы, которые бездельничают и предоставляет самкам приносить домой падаль.
– Но каков их внешний облик? Они рептилии? Птицы? Или родичи летающих млекопитающих, вроде летучих мышей?
– Ну, мозги у них довольно маленькие, как у ящериц и птиц, но крыльев нет. Они покрыты шипами – как роза! – а шкуры у них очень бледные и тонкие. Когти острые, и пальцы довольно гибкие. Ну, все мы знаем, какие затейливые у них гнезда.
– Выходит, они откладывают яйца, как птицы и рептилии.
Кернс пожал плечами и улыбнулся.
– Яиц не видел – и не горю желанием увидеть. Представить себе не могу, как бы такое могло происходить.
– Сколько их там?
– Тут на Сокотре? Полагаю, сотни.
– Сотни? – монстролог, казалось, был в шоке.
– Во всем мире, я бы сказал, тысячи. Сотни тысяч. Миллионы. Столько, сколько песчинок на берегу этого благословенного острова. Взгляните наверх, Пеллинор. Сколько там звезд на небе? Вот сколько на свете магнификумов, и вот сколько у них лиц.
Мой наставник понял, что зря теряет время. Он умолк, и умолк Кернс, и какое-то время был слышен только ветер, и больше ничего.
– Если это одна из ваших шуточек, я вас убью. Понимаете? – наконец проговорил доктор.
– Ох, ну полно вам, Пеллинор. Я хочу, чтобы вы его нашли. Почему я, по-вашему, вообще послал вам гнездовище?
Кернс попросил вернуть ему винтовку. Уортроп отказал.
– Они скоро будут тут, и я предпочел бы быть вооружен, – яростно возразил Кернс. – Вы бы сами предпочли, чтобы я был вооружен.
– Кто? – требовательно спросил Аваале. – Кто скоро тут будет?
– Гнилушки, – ответил Кернс. – Дети Тифея. Кровь их притягивает. Они способны учуять ее за мили, особенно на таком ветру. Можно мне, пожалуйста, мое ружье обратно?
– Я не доверяю этому человеку, – сказал Аваале. – Имя его правдиво. Он Хасиис, Лукавый.
– Если бы я хотел убить вас, у меня была прекрасная возможность несколько часов назад, – разумно возразил Кернс.
– Уилл Генри, – сказал доктор. – Верни доктору Кернсу его ружье.
Аваале пробормотал что-то себе под нос. Кернс мягко рассмеялся. Уортроп укачивал на руках ребенка с лицом столь же тревожным, сколь безмятежно было лицо младенца.
И вот так мы и ждали прихода детей Тифея.
Часть сороковая
«Стою распрямившись»
Уортроп решил доверить мне младенца.
– Если случится худшее, унеси его тем же путем, что мы пришли, – наставил он меня. – Вниз по тропе и прочь от гор. Иди на юг, обратно к морю. Гишуб должен быть сравнительно безопасен, пока не вернется «Дагмара».
– Пусть Аваале его возьмет, – запротестовал я. – Я хочу остаться с вами.
– Все в порядке, – вставил Аваале. – У walaalo свои обеты, и он должен их держать. Но твой хозяин прав, по крайней мере в этом. Не беспокойся. Я буду защищать его ценой своей жизни.
Кернс околачивался у входа в расселину, пристально глядя в темноту, где на камнях распростерся искореженный труп женщины.
– Идеальная позиция. Идеальная! – выдохнул он. – Невозможно устроиться лучше, Пеллинор. Я займу свою прежнюю высоту там, на выступе на восточном склоне. Вы можете взять северный подступ, а Аваале противоположный конец, у тех валунов, что отмечают конец тропы. Ох, этот черт Минотавр[151]. Уж я доберусь до его головы.
– Минотавр? – эхом отозвался доктор.
– Так я его зову. Здоровенная зверюга, ростом почти с нашего пирата. Сутками за ним гоняюсь. Он не тупое животное, в отличие от других, а очень умен, возможно, был главным в своей деревне, и он очень, очень сильный. Вы его ни с кем не спутаете: у него длинный шип растет прямо из середины лба – главный олень в стаде, так сказать. Путешествует в стае таких же, в последний раз я насчитал четыре или пять, но они быстро гибнут от пуидресера, как вы, Пеллинор, знаете. Так что, может, на одного-двух убыло, если только какой-нибудь отставший к ним не присоединился. Одной пулей его не свалить. Он уже таскает в себе три моих, но замедляться даже не начал. Последний раз, что я в него попал – что ж, это было довольно занятно. Рана сильно кровоточила, а обычно кровь приводит их в бешенство, но только не при Минотавре! Остальные собрались вокруг, и один за другим принялись его вылизывать: эдакая гнилушная клятва верности. Это и вправду было показательно, учитывая, что счет у них пошел на недели.
